Я тебя заколдую (СИ) - Юлия Сергеевна Леонова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Софья перевела взгляд на араба. Синие и черные глаза встретились. Мужчина расплылся в довольной улыбке и прищелкнул языком.
- Она достойна гарема самого шейха. Думаю, я не прогадаю. А то, что она говорит на французском, просто подарок небес.
- Меня зовут Рашид, - повернулся он к ней, - Если ты будешь послушной и не доставишь мне хлопот, то впереди тебя ждет райская жизнь, если же нет…, - араб изобразил весьма красноречивый жест ребром ладони по горлу.
Софья сглотнула ком в горле. Стало трудно дышать. Ее только что продали этому чужестранцу. Это значит, что он увезет ее отсюда, из России. Господи, Боже! За что ей это все! Как Василий сможет найти ее? Наступив на горло своей гордости, она упала на колени перед графом.
- Сжальтесь, умоляю Вас. Оставьте меня при себе, - слезы проложили влажные дорожки по бледным щекам.
- Раньше надо было думать, - усмехнулся Хвостов.
- Что ж, отпразднуем сделку, - обратился он к Рашиду, который с восхищением взирал на свое приобретение.
Девушка закрыла руками лицо. Она так и осталась сидеть на траве. Худенькие плечи вздрагивали от горьких рыданий. К ней подошел слуга араба и, не церемонясь, поднял ее за плечо. Жестом он приказал ей следовать за ним.
За воротами усадьбы стояла повозка по виду напоминавшая фургон, только внутри этого фургона находилась самая настоящая клетка, в которой ее и заперли.
При появлении в Орле его светлости князя Воронцова, местная полиция буквально лезла из кожи вон. Еще бы Василий Андреевич пообещал сто тысяч рублей тому, кто укажет местонахождение его жены. Перевернули кверху дном весь рынок, заглянули в каждый притон, но ее светлость Софья Алексеевна, словно сквозь землю провалилась.
Вечером барон Строганов и его светлость князь Воронцов ужинали в местном трактире. Прошедший день, увы, не принес никаких результатов. К столу благородных господ осторожно приблизился юноша лет семнадцати. Склонившись в поклоне, он чуть слышно произнес:
- Ваша светлость, мне сказали, будто Вы супругу свою разыскиваете.
Василий поднял голову, вглядываясь в парнишку.
- У тебя есть, что сообщить мне.
Сглотнув ком в горле, мальчик кивнул.
- Я здесь половым служу, так вот три дня назад, прямо перед дверями трактира нашего его сиятельство граф Хвостов силой затолкал в свой экипаж девицу по виду очень похожую на описание ее светлости.
- Хвостов?! – Сердце зашлось в сумасшедшем ритме. Сам лично Василий Андреевич не имел чести быть знакомым с этим господином, но много чего он нем слышал. И то, что он слышал о нем, надежды в благополучный исход для Софи в него не вселяло. Борис Николаевич слыл сластолюбцем, охочим до красивых девиц и к тому же садистом, жестоко обращающимся со своими крепостными.
- Далеко отсюда имение Хвостова.
- Почитай около сотни верст будет, - ответил парнишка.
- Даже не думай, - бросил на него предостерегающий взгляд Никита Александрович, - Места незнакомые, ночь безлунная, с утра поедем.
Глава 22
Его сиятельство граф Хвостов был чрезвычайно доволен собой. Еще бы, сбыл с рук девицу, которая могла принести ему неприятности, и приобрел превосходного чистокровного арабского скакуна. Проводив Рашида, он плотно пообедал, и изволил отдыхать. Ближе к вечеру к нему в спальню постучали. Дверь открылась, и вошел Семен.
- Барин, к Вам гости пожаловали.
- Кто еще? - недовольно пробурчал Борис Николаевич, заставляя себя вылезти из постели, - Я никого не жду сегодня.
- Его светлость князь Воронцов Василий Андреевич и барон Строганов Никита Александрович, - доложил лакей.
Графу показалось, что в глазах мужика сверкнуло какое-то злорадство.
Борис Николаевич почувствовал, как в душу заползает страх, впиваясь в него своими когтями. Ладони стали влажными и липкими. Все нутро затряслось мелкой противной дрожью. Как они так быстро нашли его? Хорошо хоть араб успел увезти Софью.
- Скажи, скажи им, что я не принимаю, - дрожащим голосом произнес он.
- Поздно! – На пороге возник Воронцов собственной персоной, - Или Вы сами, Ваше сиятельство, поднимете свой сиятельный зад, или я вытащу Вас оттуда собственноручно!
- Одни минутку, господа, - попытался оттянуть неизбежное Хвостов.
- Поторопитесь, пока я окончательно не потерял терпение, - процедил сквозь зубы его светлость.
Хвостов торопливо натянул на себя одежду. Открыв секретер, вытащил купчую на Оксану, и поспешил вниз к незваным гостям.
- Чем могу быть полезен, Ваша светлость? – залебезил граф.
- Мне стало известно, что три дня назад в Орле Вами была похищена девица прямо с рынка. У меня есть основания полагать, что это моя супруга, - с угрозой в голосе произнес Василий.
Князь едва сдерживал себя. Ему стоило огромных усилий не вцепиться в глотку этой мрази и не придушить его тот час же.
- Не может этого быть, - начал Хвостов, - Мною действительно была увезена девица, но уверяю Вас, к Вашей супруге она не имеет никакого отношения. Это дочь беглой крепостной, которая двадцать два года назад лишила жизни моего батюшку, и подалась в бега.
Дрожащей рукой, он протянул Василию купчую на Оксану.
Князь пробежал глазами документ, который гласил, «Лета тысяча семьсот восемьдесят третьего января в двадцать третий день статский советник Никита Иванович сын Пещуров, продал я его сиятельству графу Хвостову Николаю Михайловичу округи из села Урусова, крепостную свою крестьянку Оксану Федотову, дочь Парамонову, а взял я, Никита, с него, Николая Михайловича, за оную проданную крестьянку денег десять рублей...».
- Могу я взглянуть на эту девицу, - спросил князь обманчиво спокойным тоном.
- Увы! Ваша светлость, крепостную сию я обменял на арабского скакуна, - ответил Хвостов.
Едва он произнес эти слова, сидевший до этого в видимом спокойствии Василий Андреевич в мгновение ока сорвался с места, и сбив Хвостова на пол мощным ударом в челюсть, вцепился ему в горло обеими руками. Никто из дворни даже не шелохнулся, чтобы помочь хозяину. Граф хрипел, хватал ртом воздух, лицо его налилось кровью, и приобрело багровый оттенок, губы посинели. Никита Александрович, повисая всей тяжестью на плечах Воронцова, кое-как сумел оттащить его от, корчившегося на полу в предсмертной агонии Хвостова.
- Василий, побойся Бога, ты ж убьешь его. О Софье подумай, этим ты ей не поможешь, коли тебя на каторгу за убийство сошлют.
Воронцов глубоко вздохнул, силясь обуздать
