Я тебя заколдую (СИ) - Юлия Сергеевна Леонова

Софьи. Василий Андреевич недоумевал, что заставило его маменьку и супругу так задержаться, и уже совсем было собрался с утра пораньше выехать в Орел им навстречу.

Он стоял на крыльце, когда тяжелый дорожный экипаж с гербом Воронцовых на дверце въехал в ворота усадьбы. Открылась дверца и, опираясь на руку лакея, из него вышла Анна Николаевна. Женщина выглядела постаревшей лет на десять. Бледное лицо осунулось, под глазами темные круги.

- Маменька, что это с Вами?! – поспешил ей навстречу Воронцов, - И где Софи?

Анна Николаевна разрыдалась, почти падая в объятья сына. Судорожные всхлипы, перемежались бессвязными словами. Наконец, немного справившись с волнением, она смогла произнести:

- Ой, Вася, - назвала она его детским именем, - Пропала Софьюшка наша.

- Как пропала?! – внезапно севшим голосом спросил князь.

- Два дня искали. Всю полицию подняли на ноги, как в воду канула, - причитала княгиня Воронцова.

Василий ощутил, как тревожно сжалось сердце в груди, глубоко вдохнул, пытаясь унять боль, в момент вцепившуюся в него. Потемнело в глазах. Сонечка, милая любимая, Сонечка, его ненаглядная Софи пропала. Как такое возможно?

- Маменька, в дом пойдемте, расскажите толком, что случилось.

Анна Николаевна поведала сыну все, что знала, повергнув его в шок. После разговора с матерью Василий еще долго сидел в своем кабинете, не веря в то, что произошло. Графин с бренди остался почти нетронутым. Ранним утром князь Воронцов отбыл в имение барона Строганова. Вдвоем с Никитой искать Софью будет легче. Он с ума сходил от тревоги за нее. Мысли одна страшнее другой теснились в его голове, пока он проезжал верхом те двадцать верст, что отделяли его от усадьбы Строгановых. Жива ли она еще? Но сердце подсказывало, жива. Жива, ждет, что он найдет ее. И он найдет, обязательно найдет. Видит бог, нет ему жизни без нее.

Глава 20

Оставив его сиятельство сидеть с открытым ртом в кресле, Соня развернулась и вышла из кабинета.

- Где кухня? – обратилась она к лакею, замершему в дверях.

Семен совершенно потерял дар речи. Все в этой девушке, повелительный тон, манера говорить и двигаться, высокомерный взгляд, которым она пригвоздила его к полу, едва он попытался ее остановить, выдавали в ней аристократку. Семен, покачал головой. Что же его сиятельство натворили? А ну как окажется, что девица и впрямь жена светлейшего князя? Слов нет, на Ксану она похожа, так что страшно становиться. Взгляд такой же высокомерный, голос, волосы. Все говорит о том, что она дочь ее. Семен хорошо помнил Ксану. Ему было двадцать годков, когда покойный барин привез ее. Красивая девка была, глаз не отвести. Барыня как увидела ее, так даже с лица спала. Понятно было, для чего Николай Петрович ее приобрел. Да только не успел он с ней вволю позабавиться. Снасильничал. Вся дворня слышала, как она кричала в его спальне. На следующий день она не с кем не разговаривала, дотронуться до себя не позволяла, только плакала, забившись в угол людской, обхватив себя руками и раскачиваясь из стороны в сторону. Бабы уж подумали, что она умом тронулась. Бормотала что-то себе под нос на чужом языке, а ночью всадила в брюхо графу длиннющий нож и только ее и видели. Сколько ж лет это назад было? Почитай двадцать два года прошло. А эта, Софья, кажется. Сразу видно, что барыня, ишь как глазищами на графа зыркнула.

Семен привел Соню на кухню и, повернувшись к поварихе, в полголоса произнес:

- Ты вот что, Прасковья, барышню то накорми, работой не нагружай. Сдается мне не простая она девица, как бы беды не было какой.

- Типун тебе на язык, - перекрестилась Прасковья, вглядываясь в девушку, - Вылитая Оксана. Слышала я, что барин дочь ее нашел, а теперь вижу, не соврали то. Ох, чую не к добру это.

Соня устало опустилась на лавку около длинного кухонного стола. Ароматы готовящейся пищи сводили с ума. В животе заурчало. Повариха Прасковья, еще раз окинув ее внимательным взглядом, поставила перед ней тарелку с пшеничной кашей, сваренной на молоке, щедро сдобренной маслом.

- Ешьте барышня, пока горячая.

- Спасибо, - вздохнула девушка, берясь за ложку.

Весь день Софья провела на кухне. Прасковья работы ей не давала и она, стараясь не мешать женщине, тихо сидела в прохладном углу возле кладовой. Было время подумать. Приближался вечер, и все тревожней становилось на душе. Соня была уверена, что ее слова вряд ли напугали графа Хвостова, и со страхом ждала приближения ночи. Что она будет делать, если графу захочется удовлетворить свою похоть? Даже только представив, что он попытается коснуться ее, она едва не застонала в голос. От омерзения ею всю передернуло. На пороге кухни появилась Маша.

- Барышня, мне велено Вас в баню отвести, - тихо произнесла девчушка, виновато пряча взгляд.

Софья поднялась с лавки и пошла за ней. Господи, что же будет? Она ожидала, что Маша отведет ее в общую баню, где вся дворня моется, но девочка провела ее в господскую купальню. Посреди помещения стояла ванна, наполненная горячей водой, от которой поднимался пар. На стуле лежала простая сорочка и синий сарафан из грубого сукна. Теплая вода манила к себе. Девушка сняла платье с помощью Маши, расплела косу и ступила в воду. Она вымылась так быстро, как только могла. Очень ее страшила возможность появления здесь графа в такой момент. Заметив ее нервозное состояние, девочка лукаво улыбнулась и указала рукой на задвинутый изнутри засов.

- Не спешите, барышня.

Соня невольно улыбнулась ей. Похоже, барина здесь не сильно-то жалуют, а коли дело так, значит граф Хвостов жестокий хозяин и самодур, нахмурилась она, прейдя к такому выводу.

Выйдя из ванны, Софья вытерлась насухо тонкой льняной простыней и надела чистую одежду. Конечно, о белье речи не шло. Ладно, пусть так, вздохнула она, зато чистое.

- Я платье и белье Ваше постираю, - тихо сказала девочка, забирая его с собой.

- Спасибо тебе, - ответила Соня.

В спальню Хвостова она идти не собиралась. Пусть делает все что хочет, полюбовно она ему принадлежать не будет, решила девушка. Софья прошла прямиком в людскую и устроилась на набитом соломой тюфяке. Граф явился за ней сам. По его лицу видно было, что он страшно зол ее неповиновением. Подойдя к ней, он схватил тонкое запястье и резко дернул вверх, стаскивая ее с неудобного ложа.

-