Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России - Ника Марш

Нет? Какая разница? Бывали и групповые изнасилования, и убийства. Сибирь содрогнулась. Те, кто шли в ее зеленые объятия, вызывали у местного населения ужас.

Пытались договариваться, сторговаться. Но этнограф Серафим Шишков описывал, что ситуация долго не улучшалась: «Им нужны были женщины, вот они и обращали… инородок в полюбовницы, и делали их своими женами и хозяйками».

Но то было только название. Венчаться из новоприбывших никто не спешил. Особенно если речь шла о пленницах, ясырках, как их называли. А кроме того, у казаков, которые рванули на сибирские земли, дома часто имелись вполне законные жены. На новых территориях они заводили себе вторые и третьи семьи и вели себя с ними иногда до того цинично, словно речь шла о неодушевленных предметах.

Вполне нормальным, например, считалось, что, если казак уезжает к себе домой, его сибирская жена поживет у друга. Такая полноценная аренда, причем с оплатой. Зачем же простаивать ценному товару, если есть возможность заработать? В 1774 году за шесть рублей отдал жену «в прокат» своему приятелю Степану Михалеву один такой «предприниматель». Назывались вторые супруги «кортомными»[36]. Как и в случае с крепостными, мнения женщин никто не спрашивал.

Чем дальше от центра – тем хуже было с женщинами. На дальних берегах, почти у океана, крестьяне лили слезы по городам Московии, где что ни дом – так невеста. Еще в 1627 году из Енисейского острога прислали царю Михаилу Федоровичу челобитную от группы крестьян. Ее составил единственный грамотный в тех краях, кузнец Семенов. Изложил суть коллективной просьбы, как сумел: падают они в ноги государю, чтобы тот помог им создать семьи. Трудятся в остроге исправно, но женского пола вокруг – ни единой души. А все люди православные, и об ином грехе даже не помышляют, хотя и вынуждены порой выполнять женскую работу:

«Хлеб печем и ести варим… А как бы у нас женишки были… мы хотя бы работ в избе не знали… Жениться не на ком, а без женишек… нам быть никак не мощно. Вели прислать из Тобольска, на ком жениться».

Челобитная легла на стол, но движения не имела. То ли у надежи-государя были дела поважнее, то ли в Тобольске не нашлось лишних жен для енисейских крестьян. Тогда тремя годами позже пришла еще одна бумага, где стояли уже пятьдесят три подписи (в первой было двадцать). Этот крик мужской души по любви и подмоге на этот раз услышали. Первый из Романовых решил позаботиться о своих далеких подданных и повелел отправить полторы сотни жен «на женитьбу». Исполнять указ дали предписание дворянину Шестакову. Увы. Добровольно к Енисею согласились поехать только пятеро.

«Женский вопрос» не терял актуальности очень долго. Перебивались кое-как весь XVII век. А в правление императрицы Елизаветы Петровны додумались до другого выхода из ситуации. Когда никто не хочет отправляться в такую даль по собственному почину, пора отправлять принудительно. Кого? Колодниц, закоренелых преступниц всех мастей. Украла? Убила? Ворожила? Совершила злой умысел? Отправляйся исправляться! Все лучше, чем гнить в тюрьме. Шанс на новую жизнь в 1759 году получили девяносто женщин. В Тобольске отсеяли пятнадцать (по возрасту и здоровью). Оставили «дам» в возрасте от 19 до 40, но назвать их женщинами язык бы не повернулся.

Многие имели клеймо на лбу или щеках, вырванные ноздри (такое наказание вполне практиковалось в XVIII веке), другие были лишены языка, зубов (цинга считалась очень частым заболеванием в тюрьмах), третьи переболели чахоткой, четвертые носили целый букет венерических заболеваний. И все – грубые, неотесанные, не умеющие даже свое имя написать… Но по прибытии у каждой нашелся поклонник и защитник. Императрица была довольна и разрешила повторить отправку.

С колодницами жили, но создавать настоящие семьи получалось плохо. Многие не были способны рожать детей, не умели вести хозяйство, другие просто не привыкли к человеческому обращению. Были и кражи, и драки, и ранние смерти. Как-никак, жизнь не баловала этих женщин. Стало очевидным, что покорители Сибири оставят после себя очень своеобразный генофонд.

Отсылка каторжниц не смогла выправить полового перекоса. Мужчин все равно было больше, да настолько, что женщины превратились в редкий и ценный товар. Постепенно стали появляться особые рынки жен: в Тобольске, Тюмени, Томске. Там продавали пленниц-ясырок или девушек, отданных по бедности собственными семьями. Встречались и истории «романтического» плана, когда вольный казак увлек за собой деву из центральных губерний, а затем в Тобольске бросил ее, как ненужную вещь. Или сам на рынок привел. Рыдали и жаловались такие странницы, да кому интересно? В таких далях и закон другой. И церковь не везде.

Повсеместно появлялись перекупщики. Чтобы обеспечить Сибирь женским полом, шли на подлог и кражу, на обман глупых и наивных. В 1623 году воевода Матвей Годунов докладывал, что поставлено дело на поток. В сети обманщиков легко попадали молодые крестьянки, измученные бытом. Им обещали вольную и веселую жизнь. А какая у них судьба в родной деревне? Выйти замуж да нарожать кучу ребятишек. Посулы были самыми простыми: деньги, красивая одежда и возможность идти на все четыре стороны. Да только воля оборачивалась цепями и продажей на рынке. Покупали девушек для разных целей. Крестьяне – для домашней работы, татары – часто для дальнейшей перекупки. Иногда продавали дальше, на юг, а там уже – как повезет. Гаремы турок тоже кем-то пополнялись.

Поначалу за жен даже не сильно торговались. Цена иной красавицы могла составлять и сотню рублей, но спустя столетие упала. Выбор стал шире, поэтому томский казак Щелканов и получил за жену 5 рублей да коня. Ездовую лошадь в то время можно было приобрести за 20 рублей, так что женщина была оценена в 4 раза дешевле, чем животное…

Инородки попадали на рынки тоже по-разному. Не всегда их забирали в плен. 11 февраля 1825 года вышел указ Сената «О покупке или вымене от сопредельных кочующих народов женщин по недостатку их в Сибири». То есть параллельно с крепостным правом, в России совершенно свободно разрешили и другую работорговлю – отдельную, со своими правилами!

Пустующие земли нуждались в освоении. А кто мог лучше справиться с этой задачей, чем семейный человек? Он и дом поставит, и пищу станет добывать, поле распашет… А там, глядишь, другие подтянутся, и вырастут города… Нужно было на государственном уровне, чтобы прирастала Россия не только территориями, но и населением. Поэтому, когда в правление Екатерины II в Алтайском округе насчитали 200 незамужних девиц, вышел строгий наказ: выдавать замуж. Дома не держать. О монастырях даже не думать. Свои, крещеные, из нормальных семей, были всяко лучше басурманок или беззубых колодниц. Офицерам, к слову, жениться на бывших преступницах было запрещено. А иноверок из местных племен не пускали за пределы Сибири. Когда князь Егупов-Черкасский попытался привезти в Петербург трех рабынь-инородок, на