Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

господин Эрвиш, да ты словно на войну вырядился,– помахал гостям рукой Кирот.– А ты, почтенный господин Литавиш, кажется уже и на пир по случаю победы. Который, кстати, можно будет оплатить, если тебя раздеть и заложить все эти шелка и побрякушки.

– Уж прости мою придирчивость, Кирот, но я бы предпочел раздеваться не перед тобой, а перед пышногрудой красоткой раздвинувшей ноги.

– Ха! И я полностью тебя в этом поддерживаю. Однако где же наши дорогие Тэхо Ягвиш и Лиаф Тивериш? Я думал, вы прибудете вместе.

– Вероятно, некие дела заставили их чуть припоздниться. Предлагаю немного их подождать. Ну а пока, позволишь ли мне угоститься вином и фруктами?

– Да хоть весь стол ешь.

– На целый стол моего аппетита, увы, не хватит. Тем более я никогда не любил древесину.

Мицан Литавиш сел и придвинув к себе кувшин с вином, налил полный кубок. Убар Эрвиш посмотрел на него слегка поморщившись, но ничего не сказал. Вместо этого старый военачальник направился прямо к парапету, где остановился, опершись на мраморную ограду.

– Виды у меня тут хорошие, но может тоже выпьешь кубок вина, а Убар?

– Может быть потом, Кирот,– его голос прозвучал как-то отстраненно.

– Ну, твое дело. Мицан, выслушаешь небольшой совет?

– Конечно.

– Замешай в вино мяту и мед. Это особый сорт винограда, он с ними дружит.

– Благодарю за совет, Кирот. Вино, как я понимаю, с твоих виноградников?

– Конечно. Я предпочитаю быть уверенным в том, что я пью и что я ем.

– Подобная предусмотрительность достойна всяких похвал. Хотя, как показали недавние события, не менее важна и уверенность в тех, с кем именно ты пьешь,– Мицан кивнул и взяв со стола веточку мяты и мед, смешал их в кубке.– Хм, а и вправду весьма и весьма недурно. За сколько ты продашь мне виноградник, с которого было это вино?

– Да хоть ты тресни, не продам.

– Жаль, но дело твоё. Просто я слышал, что торговля рабами нынче уже не приносит тех гор серебра, что были раньше.

А вот это уже был вызов. Пусть и совсем небольшой и произнесенный скорее в шутку, чем всерьез, но Кирот привык отвечать на любые вызовы. Жизнь привила ему одно железное правило, что стоит лишь раз пропустить плевок и утираться придётся уже ежедневно.

– За мои горы серебра не беспокойся. Если надо, я погребу под ними всякого.

– Но-но, спокойней, Кирот, я вовсе не желаю приближать свои похороны. Прости, если моя ирония показалась тебе обидной, а не смешной.

– Тогда лучше не считай чужое серебро. Говорят, что это неплохо помогает прожить отмеренные богами годы.

– Воистину так! И сим мудрым советом я обязательно как-нибудь воспользуюсь.

– Мы наняли мало людей,– Убар Эрвиш резко отодвинулся от парапета и подошел к столу. Осмотрев его, он взял персик и нервно укусил.

– Мало? – удивленно поднял брови Литавиш.– Господин Эрвиш, может я и не силен в военном ремесле, но у нас почти семь сотен наемников, и это не считая личных охран, многие из которых весьма многочисленны. Все мы знаем, что войска не вмешиваются в политику, да и к тому же вторая и третья домашние тагмы стоят в Пэри и Мофе. Их стратиг, Энай Туэдиш, тоже не в городе, а на своей приморской вилле, лежит третий день разбитый лихорадкой. Что же до Хайладской крепости и многоуважаемого листарга Эдо Хейдеша… он запрет ворота изнутри. Вместе со всеми своими воинами.

– Я знаю. Я сам его об этом попросил.

– Тогда я тем более не пойму вашего беспокойства, господин предстоятель. Я, как и почтенный Кирот Кардариш, потратили очень много денег, чтобы купить небольшую, не побоюсь этого слова, армию.

– Не марайте это святое слово таким сравнением.

– Тогда я назову это наёмной армией.

– И кого же мы наняли? Вчерашних рабов, чужеземцев и уличный сброд, за которым если не приглядывать, он спалит и разграбит наши же собственные дома. А за Лико Тайвишем стоят ветераны.

– Ну да, его личная охрана. Господин Эрвиш. Там полсотни человек, ну может сотня. При худшем раскладе это все равно один к пяти. И опять же, я напоминаю об охранах благородных семейств.

– Почти вся охрана это рабы. А рабы не воины. Они могут попугать чернь или удовлетворить похоть своих хозяев, которым приспичило присунуть мужику в доспехах, но воевать они могут. Поверьте, я знаю, что такое солдаты и как ведутся войны.

– Да, только освобожденные Мицаном Рувелией рабы успели-таки навести немало шороху, и погонять наши войска не только по Арлингу и Мефетре, но и по просторам Джесира. Пока вы, господин Эрвиш, конечно же, не заманили их в ловушку под Афором, где героически и перебили.

– Костяком его армии были совсем не рабы, а предатели, изменившие клятве и государству. Я сражался с теми, кто отлично был выучен военной науке. Никогда не путайте эти вещи, господин Литавиш.

– И всё же освобожденные изменниками рабы были весьма многочисленны и сражались весьма доблестно, если архивы и очевидцы не врут.

– Да, сражались. И гибли толпами. Только я никак не пойму к чему вообще эти воспоминания о событиях, которые закончились четверть века назад.

– Вероятно, Мицан просто хочет сказать, что и рабы, если они в этом заинтересованы, могут драться,– вмешался в их спор Кирот.

– Они могут грабить, насиловать и убивать. Ровно как и сброд из банд. Ни на что большее они не способны. Они не воины. У них нет ни доблести, ни дисциплины, ни выучки, ни верности. Они труха, которая слетает от первого же сильного удара.

– Не забывай, что на нашей стороне неожиданность. Благодаря тому небольшому спектаклю накануне мистерий, который Тайвиши сочли своей промежуточной победой, они думают, что нас заботит лишь моё назначение на должность Первого старейшины. Они готовятся к затяжной политической борьбе, Убар, и совсем не ожидают такого удара. Так что когда наш кулак долетит до их личика, они рухнут в грязь.

– В городе живет триста пятьдесят тысяч человек. А скорее всего – намного больше. Как мы будем его контролировать даже с тысячей человек?

– Убар, мы всё же не вражеский город берем. Мы просто немного приструним одну возомнившую о себе слишком много семейку ларгесов. Большинство горожан этого даже не заметит.

Полководец замолчал, а потом сухо кивнул и вернулся к парапету балкона. Да, переубедить старого вояку тоже было непростым занятием. Почти безнадежным. Великие горести. Он даже политику мерил аршином войны и смотрел на Кадиф, словно на поле брани. Интересно, а какой взгляд у этого малолетнего ублюдка Лико?