Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур

— Они хотят столкновения, джентльмены. Это откровенная проверка нашей силы и решимости.

Руфь перехватила взгляд сидевшего в конце стола Марка, когда он встал, чтобы снова наполнить стаканы холодным сухим вином, светлым и освежающим; проходя вдоль стола и останавливаясь возле каждого гостя: трех членов кабинета министров, графа, приехавшего из Англии, секретаря министерства шахт, — Марк продолжал внимательно слушать.

— Остается надеяться, что вы несколько преувеличиваете, премьер-министр, — вмешался Шон Кортни. — У них только метлы для строевых тренировок и велосипеды, чтобы ехать на бой.

Когда все засмеялись, Марк остановился за стулом Шона, позабыв о бутылке в руке. Он вспомнил подвал под домом профсоюзов в Фордсбурге, ряды современных ружей, блестящее П-14, оставленное для него, и зловещий блеск приземистых пулеметов Виккерса.

А когда он вернулся к настоящему, беседа продолжалась.

Шон Кортни уверял собравшихся, что военные действия со стороны профсоюзов маловероятны и что в самом крайнем случае армия готова вмешаться.

У Марка был свой небольшой кабинет рядом с кабинетом генерала. Бывшая бельевая. Но в ней хватало места для стола и нескольких полок с папками.

Генерал приказал пробить в стене большое окно, чтобы впустить воздух и свет, и теперь, положив на стол скрещенные ноги, Марк задумчиво смотрел туда. За лужайками и дубовой рощей он видел авеню Родса, названную в честь одышливого старого авантюриста, который создал земельно-алмазную империю и стал премьер-министром первого кейптаунского правительства, прежде чем умер от удушья из-за слабых легких и отягощенной совести. Кейптаунский дом Кортни носил название «Сомерсет-Лодж», в честь лорда Чарлза, здешнего губернатора в прошлом столетии, и большие дома по другую сторону авеню Родса: «Ньюланд-Хаус» и «Хиддинг-Хаус», красивые сооружения среди просторных лужаек, — сохраняли колониальную традицию.

Глядя на них через новое окно, Марк сравнивал эти прекрасные дома с домишками шахтеров из «Фордсбург Дип». Он много месяцев не вспоминал о Фергюсе и Хелен, но разговор за ланчем поневоле заставил вспомнить о них, и теперь Марк разрывался между верностью тем и другим.

Он жил в обоих мирах и видел, как они противопоставлены друг другу. Он пытался рассуждать бесстрастно, но мешала одна и та же картина: ряды не знающего жалости оружия в стойках в глубоком темном подвале, и в горле у него снова застревал запах ружейной смазки.

Марк закурил еще одну сигарету, оттягивая принятие решения. Толстая тиковая дверь приглушала голоса в кабинете генерала: высокий чистый тенор премьер-министра, кажущийся почти птичьим на фоне басистого рыка Шона Кортни.

Премьер-министр остался после ухода гостей; он часто так поступал, но сегодня Марк хотел, чтобы он ушел: это позволило бы ему еще немного потянуть с решением.

Ему доверился товарищ, с которым он делил смертельную опасность, а потом пользовался его безграничным гостеприимством; товарищ без тени сомнения доверил ему это страшное знание и не побоялся оставить наедине с женой. Часть этого доверия Марк уже не оправдал; он виновато заерзал, вспоминая краденые дни и ночи с Хелен. Должен ли он полностью предать Фергюса Макдональда?

Перед его глазами снова промелькнули ряды ружей, потом их вытеснило шокирующее изображение лица. Это было лицо мраморного ангела, гладкое, белое и необычайно прекрасное, с голубыми глазами в светло-голубых обводах, с золотистыми кудрями, выбившимися из-под стальной каски на бледный лоб. Марк резко вскочил, изгоняя из сознания лицо немецкого снайпера.

Гася сигарету и направляясь к двери, он видел, что у него дрожат руки. Постучал он слишком громко и требовательно. Ему ответил раздраженный голос:

— Входите.

Он зашел.

— Чего тебе, Марк, ты ведь знаешь, что я не… — Шон Кортни замолчал, и в его голосе сразу зазвучала озабоченность: он увидел лицо Марка. — В чем дело, мой мальчик?

— Я должен кое-что рассказать вам, сэр, — ответил Марк.

Они молча и очень внимательно слушали, когда он рассказывал о своих отношениях с членом коммунистической партии. Потом Марк замолчал, собираясь с силами для окончательного предательства.

— Эти люди были моими друзьями, сэр, они обращались со мной как с другом. Вы должны понять, почему я вам это рассказываю.

— Продолжай, Марк, — кивнул Шон Кортни, а премьер-министр, глубоко утонув в кресле, сидел неподвижно и тихо, стараясь оставаться незаметным и чувствуя, какая борьба происходит в сознании молодого человека.

— Я верю, что то, к чему они стремятся, по большей части хорошо и справедливо: возможности и равная жизнь для всех, но я не могу принять методы, какими они пытаются этого добиться.

— Что ты имеешь в виду, Марк?

— Они планируют войну, классовую войну, сэр.

— У тебя есть доказательства?

Шон Кортни не повышал голоса и тщательно формулировал вопросы.

— Да. — Марк перевел дух, прежде чем продолжить. — Я видел ружья и пулеметы, приготовленные для такого дня.

Премьер-министр пошевелился в кресле и снова застыл, но теперь он наклонился вперед и внимательно слушал.

— Продолжай, — кивнул Шон, и Марк рассказал им подробности, излагая неприкрашенные факты, точно сообщая, что именно видел и где, достоверно оценивая примерное количество и типы вооружения, и закончил так:

— Макдональд сказал, что это лишь один арсенал, есть и другие, много других по всему Витватерсранду.

Все долго молчали, потом премьер-министр встал и подошел к телефону на столе Шона. Он покрутил ручку, и этот звук показался очень громким и неуместным в тихой комнате.

— Говорит премьер-министр генерал Сматс. Мне нужна защищенная линия связи с комиссаром Тратером, начальником южно-африканской полиции в Йоханнесбурге, — сказал он и стал слушать, с мрачным лицом, сердито блестя глазами. — Дайте начальника телефонной станции, — рявкнул он и повернулся к Шону, все еще держа в руках трубку. — Связь не работает, наводнение в Карро, когда восстановят, неизвестно. — Он снова обратился к телефону и, прежде чем повесить трубку, несколько минут тихо говорил с начальником станции. — Они как можно быстрей восстановят связь. — Сматс вернулся на свое место у окна и заговорил через весь кабинет: — Вы правильно поступили, молодой человек.

— Надеюсь, — ответил Марк; в его глазах было сомнение, голос звучал жалобно.

— Я горжусь тобой, Марк, — подхватил Шон Кортни. — Ты снова исполнил свой долг.

— Позвольте уйти, джентльмены? — спросил Марк и, не дожидаясь ответа, ушел в свой кабинет.

Двое мужчин долго смотрели на закрытую тиковую дверь. Первым заговорил премьер-министр.

— Интересный молодой человек, — рассуждал он вслух. — Сочувствие и сознание долга. Такие качества могут высоко вознести его; возможно, когда-нибудь мы будем благодарны ему за эти свойства его характера.

Шон кивнул.

— Я почувствовал это с первой нашей встречи, поэтому и выбрал его.

— В будущем нам понадобится и он, и такие как он, старина Шон, — сказал Сматс и заговорил о делах. — Тратер немедленно распорядится об обыске. Надеюсь, с божьей помощью мы раздавим голову змее раньше, чем она ужалит. Мы знаем об этом Макдональде и, конечно, уже много лет следим за Фишером.

Марк часами бродил, сбегая из своего крошечного кабинета. Его гнали совесть и страх, он проходил под дубами, по узким дорожкам, пересекал мост через ручей Лайсбик, мучая себя мыслями о предательстве. Изменников в Претории вешают, неожиданно подумал он и представил себе Фергюса Макдональда в помещении, похожем на амбар, на крышке люка, связанного палачом по рукам и ногам. Он содрогнулся и остановился, сунув руки глубоко в карманы и сгорбив плечи. А когда пришел в себя, обнаружил, что стоит возле почты.

Позже он понял, что, вероятно, с самого начала шел сюда, но теперь это показалось ему знамением. Не колеблясь, он зашел на почту и взял со стола бланк телеграммы. Ручка писала плохо, чернила были водянистые, и на пальцах Марка осталось пятно.