Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур

МАКДОНАЛЬДУ 55 ЛАВЕРС УОК ФОРДСБУРГ.

СТАЛО ИЗВЕСТНО О ТОМ, ЧТО У ВАС В ПОДВАЛЕ. ИЗБАВЬТЕСЬ ОТ ЭТОГО.

Он не подписался.

Почтовый работник заверил его, что если он заплатит дополнительно шесть пенсов, телеграмму доставят срочно, как только восстановят северную линию.

Марк вышел на улицу, чувствуя слабость от кризиса совести, не уверенный, поступал ли он правильно в том и в другом случае; он подумал, что глупо даже надеяться, что Макдональд сбросит свой смертоносный груз в какую-нибудь неиспользуемую шахту до того, как по земле пойдет гулять смерть и революция.

Почти стемнело, когда Фергюс Макдональд поставил велосипед в сарай и остановился в маленьком дворе, чтобы снять зажимы с брюк, прежде чем подойти к кухонной двери. Запах вареной капусты и теплое влажное облако пара заставили его остановиться и заморгать.

Хелен сидела за кухонным столом и даже головы не подняла, когда он вошел. С ее губ свисала сигарета с длинным столбиком пепла.

На ней был тот же грязный халат, что и за завтраком, и было ясно, что с тех пор она не мылась и не переодевалась. Волосы у нее отросли и теперь жирными, сальными черными змеями спадали на щеки. За последние месяцы она поправилась, подбородок отяжелел от жира, а волоски на верхней губе стали темней и гуще; груди тяжело болтались под халатом.

— Здравствуй, милая.

Фергюс снял пиджак и сел за стол напротив жены. Она перевернула страницу брошюры, которую читала, и помахала рукой, разгоняя дым перед глазами.

Фергюс распечатал бутылку портера, зашипела пена.

— Что-нибудь произошло?

— Тебе кое-что пришло. — Она кивком указала на ящик кухонного буфета, и пепел с сигареты упал на ее халат.

Держа в руках бутылку, Фергюс открыл ящик и достал конверт.

— Одна из твоих куколок.

Хелен рассмеялась своей шутке, а Фергюс нахмурился и вскрыл конверт.

Он долго смотрел на телеграмму, потом выругался.

— Боже!

И с грохотом поставил бутылку на стол.

Несмотря на поздний час, на всех углах виднелись группы людей. У них был безутешный вид тех, кто не знает, чем заполнить день. Даже ежедневные военные учения и вечерние митинги начали надоедать. Фергюс Макдональд яростно крутил педали на погружающихся во мрак улицах, и его тревога и страх перерастали в возбуждение.

Сейчас самый подходящий момент, они готовы как никогда; если в самом скором времени ни одна из сторон не предпримет решительных действий, долгие скучные дни бездеятельности подорвут решимость бастующих. В том, что несколько минут назад казалось ему катастрофой, он видел теперь посланную небом возможность. «Пусть приходят, мы будем готовы к встрече», — думал он, проезжая мимо четверых бездельников перед баром отеля «Гранд-Фордсбург».

— Передайте сообщение всем районным командирам, пусть немедленно соберутся в Доме профсоюзов. Дело очень срочное. Братья, поторопитесь!

Они быстро разбежались, а он продолжил путь из впадины наверх, по дороге распространяя предупреждение.

В Доме профсоюзов еще оставалось с десяток членов. Они ели сэндвичи и пили чай из термосов; кое-кто готовил забастовочные купоны для семей шахтеров, но как только ворвался Фергюс, спокойная атмосфера изменилась.

— Товарищи, начинается. Сюда идут фараоны.

Это была классическая полицейская тактика. Блюстители закона появились с первыми лучами рассвета. Авангард спустился во впадину между Фордсбургом и железнодорожным разъездом, где дорога на Йоханнесбург проходит между неряшливыми коттеджами и участками земли, заросшими сорняками и покрытыми грудами мусора.

Во впадине стоял густой туман, и девять полицейских на лошадях шли сквозь него, будто вброд пересекали медленную реку.

Они приглушили звон уздечек и топот копыт и поэтому шли сквозь клубящийся туман в призрачной тишине. Света было еще недостаточно, чтобы увидеть надпись «Полиция Южно-Африканской республики» — у рабочих это считалось ругательством — на значках и дубинках, и только по темным силуэтам касок можно было опознать полицейских.

В пятидесяти ярдах за авангардом ползли две полицейские машины на высоких колесах, с зарешеченными окошками, а рядом с каждой машиной шли по десять констеблей. Они несли ружья и широко шагали, стараясь не отставать.

Когда они спустились во впадину, туман поглотил их по грудь, так что над белой мягкой поверхностью видны были только головы и плечи. Они походили на необычных морских животных, туман заглушал их топот.

Разведчики Фергюса Макдональда увидели облаву еще до того, как та пересекла железную дорогу, и три мили шли за полицейскими, оставаясь невидимыми; каждые несколько минут в коттедж, где Фергюс разместил свой штаб, прибегали с сообщениями.

— Хорошо! — воскликнул Фергюс, когда очередная темная фигура перелезла из переулка через ограду и торопливо сделала свой доклад через открытое окно. — Они идут по главной дороге. Снимите остальные пикеты и пришлите их сюда.

Человек хмыкнул в знак того, что понял, и исчез.

Фергюс расставил пикеты на всех возможных подступах к городу. Полиция могла подойти с нескольких направлений, но его приготовления оказались как будто напрасными.

Уверенные во внезапности своего появления, полицейские не позаботились о фланговых или отвлекающих маневрах.

Двадцать девять полицейских и четыре водителя. Большая сила. Ее было бы более чем достаточно, если бы не предупреждение неведомого союзника.

Фергюс торопливо прошел в гостиную. Жившую в этом коттедже семью удалили еще до полуночи, да и все дома вдоль дороги освободили. Отцы несли на плечах пищащих детей, женщины с бледными испуганными лицами, уходя из домов, прижимали к себе скудные пожитки.

Теперь коттеджи казались заброшенными, слышался только траурный вой собаки откуда-то из впадины. Но в каждом коттедже, у каждого выходящего на улицу окна молча ждали люди.

Фергюс шепотом заговорил с одним из них и показал в туманную впадину, потом передернул затвор стоявшей у стены винтовки Ли-Энфилда.

Послышался легкий металлический щелчок, и это вызвало воспоминания, от которых волоски на шее Фергюса встали дыбом.

Так знакомо: тишина, туман и ночь, полная угрозы близкого насилия.

— Только по моей команде, — негромко предупредил Фергюс. — Спокойно, парни. Пусть окажутся прямо напротив дверей, тогда и дадим им по башке.

Теперь в полумиле он видел передового всадника: тот быстро приближался в разгорающемся свете; свет этот еще не очень позволял стрелять, но небо за темными возвышениями терриконов уже стало светло-розовым; через несколько минут покажется солнце.

Фергюс оглянулся на дорогу. Туман им на руку. На это он не рассчитывал, но часто, когда удачи не ждешь, она сама стучится к тебе в дверь. Туман сохранится, пока лучи солнца не согреют и не разгонят его; до тех пор по крайней мере полчаса.

— Вы все знаете, что делать, — громче сказал Фергюс, и все посмотрели на него, лишь на мгновение отвлекшись от оружия и приближающегося врага.

Хорошие люди, ветераны, «понюхавшие пороха», как выразились бы жизнерадостные генералы во Франции. Фергюс подумал: какая ирония в том, что люди, обученные хозяевами воевать, готовятся смести систему, которую им приказывали защищать эти хозяева. «Мы все разрушим и построим заново, — подумал он, чувствуя, как от возбуждения покалывает тело. — Мы уничтожим буржуев их собственным оружием, задушим их собственной грязной петлей…» Он остановился, опустил на лицо темную маску и поднял воротник пальто.

— Удачи всем нам, братья, — негромко сказал он и выскользнул через парадную дверь.

— У старого гаденыша есть яйца! — сказал один солдат у окна.

— Ты прав, он ничего не боится, — согласился другой.

Они смотрели, как Фергюс под прикрытием изгороди добежал до придорожной канавы и спрыгнул в нее.

Здесь на дне залегло с десяток человек, и когда Фергюс устроился рядом с ними, ему протянули кирку.