Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории - Ричард Матесон

— Что случилось, Кэтрин?

— Дорогой, ты такой молчаливый.

Он печально улыбнулся и крепче сжал ее руку.

— Правда? — спросил он. — Прости. Дело в том… ладно, я объясню позже. Я… — Он оборвал шепот, потому что они уже подходили к родителям.

Перед камином стояли тяжелые стулья и кушетки. Худое тело мистера Круикшэнка уже покоилось на одной из кушеток. Его супруга опускалась на стул.

Мистер Круикшэнк похлопал по кушетке рядом с собой.

— Садитесь сюда, Кэтрин, — сказал он.

Она испуганно присела. Кэтрин ощущала запах чистоты и крахмала, исходящий от его рубашки, и запах помады, какой были покрыты его редкие седые волосы.

Она старалась не дрожать. Волны жара от камина прокатывались по ногам. Кэтрин подняла глаза. «Очередной потолок в семь с половиной метров», — подумала она. И книги, тысячи книг. Прячущиеся в тени мраморные бюсты хмуро смотрели вниз с верхних полок книжных шкафов. Потолок был покрыт громадными фресками в зеленоватых тонах. Повсюду виднелись очертания живых тропических растений в огромных кадках, и их листья походили на зеленые кинжалы.

— Вам двадцать пять, Кэтрин, — произнес мистер Круикшэнк. Вопросом это было лишь отчасти.

Она сложила руки.

— Да. — Горло ее сжалось. «Первый обед с родителями моего жениха», — подумала Кэтрин. Она напряженно ждала, что он скажет дальше.

Однако мистер Круикшэнк больше ничего не сказал. Краем глаза она видела, как его костлявые пальцы неутомимо барабанят по коленной чашечке.

— Отец, я… — внезапно заговорил Джеральд. Голос его оборвался, когда у него за спиной открылась дверь и вошел дворецкий с кофе.

«Вечер никогда не закончится», — думала Кэтрин, когда дворецкий наклонялся к ней с подносом. Она взяла чашечку кофе. Налила немного сливок из серебряного молочника, положила пол-ложечки сахара и размешала как можно тише.

Мистер Круикшэнк потягивал черный кофе без сахара. Его чашка чуть позвякивала о блюдце. Кэтрин изо всех сил старалась не замечать этого звука. Она пыталась сосредоточиться на треске поленьев в камине. Но все равно слышала проклятое позвякивание.

Она взглянула на Джеральда, потом на его мать. Оба сидели, уставившись в чашки. У нее вдруг окаменели все мышцы. «Не знаю, почему я так боюсь. Боюсь его отца, его матери, его дома. Это просто ужасно, бояться того, что является частью Джеральда, но ничего не могу с собой поделать. Лишь хочу, чтобы он увел меня подальше от всего этого».

Она снова взглянула на Джеральда. В нем что-то зрело. Нарастало, словно раздуваемый ветром огонь. Кэтрин сидела и дожидалась, понимая, что вот-вот что-то произойдет, он заговорит, или закричит, или разобьет об пол чашку. Его горло подергиваюсь, когда он ставил чашку и быстрым движением облизывал губы. Она напряженно ждала, руки дрожали. Кэтрин поняла, что не в силах дышать и все в комнате, за исключением Джеральда, будто уплывает куда-то вдаль.

Затем, когда этот миг прошел, она заметила мраморный бюст далеко у него за спиной. «Над дверьми на бюст Паллады у порога моего, — напыщенно и неуместно процитировал вдруг внутренний голос, — Сел — и больше ничего»[58].

— Отец, — быстро проговорил Джеральд, и она сосредоточилась на его лице. Он сидел на краешке стула, вжимая ладони в колени.

Кэтрин оцепенела, дожидаясь ответа мистера Круикшэнка.

— Джеральд, — отозвался тот, и она, вдруг поперхнувшись, нервными пальцами отставила чашку с блюдцем.

Джеральд смотрел на отца. «Господи, да говори же!» — кричало ее сознание.

— Мне… мне кажется, — запинаясь, начал Джеральд, — мне кажется, у Кэтрин есть право знать. До того, как мы поженимся.

Один жуткий миг стояла тишина. Затем мистер Круикшэнк произнес:

— Знать? — Голос его звучал холодно.

Кэтрин взглянула на старика, и ее снова испугал тик под его правым глазом.

Она отвернулась и заметила, как побледнела мать Джеральда. Та в страхе смотрела на сына.

Джеральд сжал руки в кулаки.

— Ты понимаешь, о чем я говорю, — сказал он, — о…

— Хватит, — жестко прервал его отец.

Джеральд замолчал. Он сжал рот. Затем внезапно ударил кулаком по колену.

— Нет! — И все его натянутые нервы воскликнули вместе с ним. — Я не хочу, чтобы она испытала потрясение, какое испытала мама, когда…

— Я сказал, хватит! — Голос мистера Круикшэнка возвысился и задрожал.

Кэтрин почувствовала, как двинулась подушка на кушетке, когда старик судорожно качнулся сначала вперед, затем назад.

Джеральд быстро встал, лицо его напряглось. Он развернулся и двинулся в конец комнаты.

— Джеральд, нет! — закричала мать, поднимаясь на ноги.

Она споткнулась, быстро выпрямилась и поспешила за сыном. Схватила его за рукав. Кэтрин в ошеломлении слушала, как сбивчиво и настойчиво звучит голос миссис Круикшэнк.

Мистер Круикшэнк тоже поднялся.

— Вас это не должно беспокоить, — проговорил он быстро. — Это не так важно, как кажется.

Она избежала его взгляда и услышала, как его ноги в черных туфлях торопливо вышагивают по ковру.

Кэтрин подняла глаза и увидела, что все трое стоят у дальней стены комнаты. Джеральд яростно жестикулировал, видимо, не в силах сдержать себя. Его движения были беспорядочны. Голос часто срывался. Трижды он пытался подойти к полке с книгами в красных кожаных переплетах. И трижды отец удерживал его.

— Нет! — гневно взревел он. — Я не могу это допустить. У тебя нет права…

Его голос снова затих. Она отвернулась и стала смотреть на огонь, чувствуя, как стучат зубы. Что же происходит, что это такое? Вопрос, который хотелось прокричать. Ее выводило из равновесия то, что она ничего не понимает и каждую секунду мучается от своего неведения.

Что же это за зловещая угроза, которая отравляет самый воздух дома? Почему даже в Джеральде есть этот страх, чего он боится в собственном доме?

Нет, решила она. Это даже не страх. Это похоже на глубоко въевшееся чувство вины. Вины, подобной никогда не заживающей ране, которая каждый раз открывается снова, стоит только ее залечить.

Вина. Но в чем?

— В чем? — Слова прозвучали громче, чем она ожидала. Кэтрин спешно огляделась, чтобы убедиться, что ее не услышали. Она заламывала руки в тоске.

Все трое вернулись к камину. Она слышала, как их туфли протопали по ковру.

— Я отвезу тебя домой, — спокойно произнес Джеральд.

Она взглянула в его непроницаемое лицо. Миссис Круикшэнк тронула сына за плечо, но он отстранился. Кэтрин взволнованно поднялась и машинально взялась за протянутый ей локоть.

Они пошли к двери. Слышно было, как мистер Круикшэнк что-то раздраженно говорит жене. «Ни за что сюда не вернусь, — рассерженно подумала Кэтрин. — Ненавижу этот дом. Он большой, уродливый и неуютный. Но как же люди, которые в нем живут?» — спросила она себя. И проигнорировала этот вопрос.