В тебе моя жизнь... - Марина Струк

Зато Загорскому она писала часто. Сначала писала оправдания своему поступку, потом принялась умолять простить ее. Зачем ей столь необходимо было его прощение, она сама не могла понять, но каждый раз получая собственное письмо невскрытым обратно, Марина ощущала безмерную тяжесть в душе. Поняв, что писать к Сергею бессмысленно, она отправила очередное письмо Матвею Сергеевичу, но ответа так до сих пор не получила.

Мысли Марины нарушил Анатоль, что пришел к ней в комнаты после ужина. По его поджатым губам она определила, что он зол, и эта злость сейчас выплеснется очередной ссорой. Он прошел к окну и, заложив руки за спину, принялся всматриваться в сгущающиеся за окном сумерки.

— Ну, мадам? — резко обратился Анатоль к жене. — Соблаговолите мне объяснить этот странный визит нашего общего знакомого в Завидово? — А затем он вдруг обернулся, стремительно подошел к ней и схватил за плечи, больно впившись пальцами. — Зачем он приезжал? К тебе? Он ведь знал, что я в Москве подле государя. Что ему было нужно? Что?! Говори же!

Марина вывернулась из его рук, поморщившись, но все же поспешила ответить:

— Я не знаю, зачем он приезжал. Если тебе не сообщили, то я в это время была в богадельне вместе с отцом Иоанном и воротилась только, когда князь Загорский отбыл. Спроси у отца Иоанна, спроси челядь! Это подтвердит любой! — она помолчала, а после добавила тихо, понимая, что молчать более нет никакого смысла. — Он знает про Леночку. Он видел ее.

— Это ты сказала ему о ней? Ты?! — Анатоль судорожно сжал руки в кулаки, и Марина испуганно взглянула на него. Неужели он ударит ее, беременную его ребенком?

— Я клянусь тебе, что я не говорила ему ничего о дочери, как бы мне не хотелось того! — выкрикнула она ему в лицо, потеряв от злости и страха голову. — Неси образа, я готова принести очередную клятву тебе!

— Тогда откуда? Откуда он узнал? А! Старый князь, за которого ты так ручалась! — Анатоль повернулся к камину и одним движением сгреб с каминной полки фарфоровые безделушки, сбрасывая их на пол. Марина вздрогнула, когда они звонко разлетелись на большие и мелкие куски, и отступила от мужа, как можно дальше. Тот же стоял к ней спиной, уперев руки в каминную полку. Она даже с расстояния видела, как вздулись вены у него на шее от той ярости, что сейчас буквально разрывала его.

Прошло несколько минут молчания, и Анатоль сумел успокоиться. Он повернулся к жене, и она в очередной раз поразилась контрасту в этом человеке — еще недавно готовый рвать и метать, нынче он был спокоен и тих.

— Я принял решение, — сказал он. — Леночка останется в Завидово и не поедет с нами в Петербург третьего дня. Не будем будить спящего зверя.

Оставить дочь? Разлучиться с ней? Марина покачала головой, и он тут же добавил:

— Только до Рождества. Клянусь, как только я узнаю намерения Загорского, я прикажу привезти ее в столицу, и мы снова будем все вместе. А пока же я хочу, чтобы она осталась здесь. Для ее же покоя!

И Марина смирилась с его решением, заранее зная, что спорь она, все равно бы потерпела неудачу. Да еще вывела бы из себя только успокоившегося супруга. Она решила действовать иным образом: лаской и нежными словами она непременно добьется от Анатоля гораздо большего, чем ссорами и спорами. Ее дочь будет с ней еще до Рождества, решила твердо Марина.

Как только Анатоль удалился к себе, она позвала своих девушек, чтобы приготовиться ко сну. Но покоя не было в ее душе, и после того, как последние свечи были потушены Таней, ее новой горничной сменившей Дуняшу, опустилась на колени перед образами. Она смотрела на лик Богородицы, еле освещенный тусклой лампадкой, и просила ее даровать рабе Божьей Марине силы примириться со своим положением и забыть о прошлом, а рабу Божьему Сергею впустить милосердие и всепрощение в свою душу и постараться понять и простить ее проступок по отношению к нему. Молилась она и за своего супруга, что так и не сумел обуздать свой бешеный нрав, и за свою дочь, лишенную возможности узнать своего настоящего единокровного отца. Молилась и за свою семью: за непутевую сестру Лизу, недавно потерявшую ребенка, за мать и отца, за остальных сестер. Молилась за собственное будущее, которое нынче почему-то страшило ее.

Марина, охваченная молитвенным жаром, выпала из времени и пространства и пришла в себя только, когда за окном глухо ухнула пролетавшая в парке ночная птица. Этот звук заставил ее очнуться и ощутить, как затекла ее спина от напряжения, как ноют колени. Она с трудом поднялась и размяла затекшие члены, но после в постель не пошла, а зажгла свечу и, подхватив ту, направилась прочь из комнаты. Сперва она зашла в детскую проверить сон Леночки, аккуратно переступив через Параскеву, спящую на матрасе на полу около кроватки маленькой графини.

Дочь Марины спала на спине, слегка приоткрыв рот и закинув руки вверх на подушку около головы. Ее щечки раскраснелись от духоты в комнате, и Марина испуганно проверила, нет ли у той жара. Но девочка была в полном здравии, лишь слегка зашевелилась от прикосновения руки матери к лбу, причмокнула губами. Марина поправила одеяльце и не удержалась — коснулась губами пухленькой щечки.

— Я люблю тебя, моя милая, — тихо прошептала она дочери.

Марина сама не знала зачем, но после детской ее ноги понесли ее в сторону комнат ее супруга. То ли ей хотелось, чтобы ее просто обняли и прижали к себе, успокоили растревоженное сердце, то ли ей просто не хотелось провести эту ночь в полном одиночестве. Неожиданно Марина заметила полоску света, идущую из-под двери спальни супруга, различила тихие голоса. Она знала, что сие действо недостойно ее происхождения, но помимо собственной воли вдруг подошла поближе к двери и прислушалась к разговору в спальне, дивясь, кто мог там находиться в сей ночной час.

— Comment donc? Comment pouvez-vous faire cela avec moi? — вопрошал со слезами женский голос. — Laissez-moi ici, dans le village… Pourquoi? Je pensais que….

— Vous avez eu tort, — отвечал холодный голос Анатоля. — Vous serez logés dans le village avec ma fille désormais. Cette décision est prise. Je ne veux en parler plus de cela!

— Mais…— робко начал женский голос, но Анатоль тут же оборвал его грубо:

— Je l'ai dit — non![441]

Марина хотела удалиться и даже повернулась, чтобы уйти к себе. Она сразу же поняла, что имела в виду тогда Агнешка, утешая ее: «Не варта[442] ен твоих слез, вось табе мой сказ. Забудзь о своей вине перад им. Расплата яму по справах[443] яго!». О Боже, в ее же доме! С бонной! Она вдруг осознала, что ее рука взметнулась вперед и с силой надавила на ручку двери, распахивая ту в спальню супруга.

Да, все так и есть. Француженка в капоте и чепце, отороченном кружевом, из-под которого ей на грудь падают пряди густых каштановых волос («Надо же», отметила Марина. Она и не замечала подобной красоты у бонны при ее вечном узле на затылке) и Анатоль — в рубахе навыпуск и штанах от мундира, босиком. Полумрак в комнате, только пара свечей горит на этажерке в канделябре. Они стоят напротив друг друга, не касаясь, но более интимной сцены Марина даже не смогла бы придумать.