Дрожь в основании ада - Дэвид Вебер

правду, знал, что никогда больше не почувствует себя чистым, если просто будет стоять там и позволит этому случиться.

И все же он также знал, что Мейк был прав. На самом деле, каким бы точным ни был анализ вспомогательного епископа в данном случае, он сам почти наверняка был единственной причиной, по которой Тирска еще не вызвали в Зион, чтобы предстать перед инквизицией. Часть его почти жалела, что он был таким, потому что это сняло бы с него бремя. Только они не вызвали бы его одного; инквизиция Жаспара Клинтана слишком ясно изложила свою теорию «коллективной ответственности».

Странно, — подумал он, потягивая виски и глядя на эти далекие огни. Густой, жидкий огонь прокатился по его языку и вниз по горлу, и он покачал головой. — Странно думать, что каким-то образом мой народ и я стали единственным светлым пятном во тьме. Как мы вообще пришли к этому? И может ли Бог действительно заботиться о Своем плане, если он позволяет этому случиться в Его мире? Что мы наделали? Чем мы так разозлили Его, что Он оставил нас в этой бездне? Позволяя кому-то вроде Жаспара Клинтана лишать нас чести, кромсать ее, как мусор? Попирать то, что мне велит делать само Писание? И что мне с этим делать? Скажи мне это, Боже! Конечно, Ты можешь рассказать мне об этом!

Но Бог молчал, и Тирск сделал еще один глоток виски, проклиная день своего рождения.

* * *

Дайэлидд Мэб тихо сидел на скальном выступе у гребня холма.

Этот холм возвышался над мостом, по которому главная дорога Селкир-Глидар пересекала реку Северный Дейвин, в семидесяти милях к востоку от Селкира, и он терпеливо ждал там почти шесть часов. Однако он ждал почти два дня подходящего сочетания погоды и местоположения; поэтому не жалел еще нескольких часов.

Снова шел дождь, достаточно сильный, чтобы значительно сократить видимость, и гремел гром, когда далекие молнии освещали брюхо облаков. Теперь это не займет много времени, — подумал он, наблюдая за снимками снарков. — Еще сорок пять минут — максимум час, — прежде чем лагерь успокоится достаточно для его целей.

Нимуэ Чуэрио предложила присоединиться к нему, но он ей отказал. На самом деле он не был уверен в том, почему поступил так. Официально он утверждал, что нет никакого смысла в том, чтобы два известных сейджина таинственным образом исчезли из поля зрения в одно и то же время, особенно когда у него уже была вся помощь, которая ему, вероятно, понадобится. Но они оба знали, насколько слабым был этот аргумент. Более вероятно, решил он, это было потому, что он все еще чувствовал себя обязанным защищать свою «младшую сестру» от всего уродства, с которым приходилось иметь дело ему.

И, может быть, ты также просто не хотел делиться, — с горечью сказал он себе. — Это твой личный маленький крестовый поход, не так ли? И сколько из этого — сколько из сегодняшнего вечера, прямо здесь — связано с тем, что тебе пришлось так чертовски долго сидеть и смотреть, ничего не предпринимая?

У него не было хорошего ответа на этот вопрос, но это беспокоило его не так сильно, как, возможно, должно было. Возможно, ему следует обсудить это с архиепископом Мейкелом. В конце концов, бедарист на самом деле был очень хорошим психиатром.

Он снова проверил изображение. Никто не потрудился предоставить что-либо отдаленно напоминающее палатки для заключенных, которых этапировали из лагеря Тейрек в Уэстмарче в новый лагерь, подготовленный для них в Глидаре в княжестве Сардан. Им удалось соорудить грубые, дырявые навесы для самых слабых — и больных — из их числа, но большинство из них жались друг к другу под дождем, столпившись вокруг дымных, шипящих от капель костров. Многие из них сняли свою рваную одежду и использовали ее, чтобы соорудить хотя бы такую хрупкую крышу над кострищами, но поддерживать огонь в такую ночь было нелегко.

Честно говоря, он был удивлен, что охранники разрешили даже это, но на самом деле это не зависело от них. Майор Лейнил Пэкстин, командир отряда охраны, был офицером типа Жаспара Клинтана. Он вложил свой собственный садизм в джихад и вызвался проводить этих заключенных в их новый дом. Он также изо всех сил старался превратить их путешествие в мучение, и, без сомнения, он бы приказал потушить эти костры в мгновение ока, если бы это было его решение. И вполне вероятно, что отец Тринт Дезминд, верховный священник-шулерит, отвечающий за передачу заключенных, и человек, скроенный почти из того же теста, с радостью согласился бы с ним… обычно. Но у отца Жэймса Симминса, помощника Дезминда, были другие идеи. Менее жестокий человек по натуре — и тот, кто, казалось, принимал обещания Дайэлидда Мэба близко к сердцу, — Симминс сумел смягчить худшие природные наклонности Дезминда и Пэкстина, хотя бы убедив отца Тринта, что их духовное начальство не одобрит марш, в результате которого погибли бы две трети заключенных.

— Это действительно хорошая идея, Мерлин? — спросил голос по коммуникатору.

— Это ничему не повредит, — прорычал он в ответ.

— Это тоже никому не может помочь, — отметил Кэйлеб Армак. — Ты в семидесяти милях позади фронта харчонгцев. Что бы ты ни сделал с охранниками, эти люди не смогут уйти в безопасное место. И даже ты не сможешь провести девять тысяч человек, половина из которых больны и все недоедают, через леса к нашим позициям, не подвергаясь чьему-либо взору.

— Это не моя цель, — мрачно сказал Мэб. — Знаю, что мы не можем их вытащить. Это не значит, что я не могу дать охранникам… четкое указание, что они должны, по крайней мере, обращаться с ними как с человеческими существами.

В коммуникаторе послышался почти-звук, как будто Кэйлеб