Демоны на Радужном Мосту. Бег к твердыне хаоса. Девяносто триллионов Фаустов - Джек Чалкер

— Ты знаешь про остальных?

Она кивнула.

— Мой дар вернулся. Я не в контакте с ними, но могу читать их поверхностные мысли и ощущаю отсутствие той кошмарной тьмы.

— Тогда… что не так? — Его встревожил ее странный тон и очевидная горечь, хотя трудно было бы придумать лучшие новости.

— Я… я навсегда запомню этот миг, капитан, когда твоя любовь спасла меня. Это лучший миг в моей жизни, так и знай. Но теперь я понимаю: то несчастное, жалкое животное, в которое я превращалась — это и есть я, капитан. Я — не какая-то греза о том, кем я могла бы стать в ином обществе, иной нации, ином времени. Настоящая я — вот это, без всяких прикрас.

Он озадаченно нахмурился.

— О чем ты?

— Мои фантазии не имеют ничего общего с действительностью, капитан, как и должно быть. По интеллекту, по внешности, даже по социальному положению я на самом деле ничем не отличаюсь от, скажем, Модры из Биржи или несчастной Калии с Миколя. В известном смысле, обе они — альтернативные варианты меня, какими бы различными мы ни выглядели. Несмотря на мои детские грезы о другой жизни, по большому счету, их жизни — альтернативы моей. Родись я в их обществе, а не в своем, я была бы копией той или другой. Тот еще выбор. Эгоцентричная, одержимая работой женщина, слишком занятая, чтобы обращать внимание на чувства других, и в результате причиняющая немало боли. А в конце — ничего, пустота. Или невежественная, унижаемая девчонка, ненавидящая собственную красоту и самое себя — вместо общества, которое сделало ее такой. Ненавидящая саму жизнь. Или мицлапланская жрица, помогающая поддерживать мир и достаток. Служительница людей, причиняющая им проблемы, а не решающая их.

— Ты не такая, как те, другие, — нежно сказал он.

— Нет, капитан. Я такая же, как Маккрей. Моя личность, вся без остатка, была сосредоточена в одном. Убери это, и ничего не останется. Когда Маккрей потерял веру, он стал ничем. В поисках чего-то иного он получил себе другого командующего, на спине. Он потерял ее во время спуска в Город, зато временно обрел веру и был прекрасным человеком. Но когда демон и вознесение на Корабль отняли ее вновь, осталась только злоба. Прости, я пытаюсь объяснить то, что, возможно, нельзя объяснить. Я знаю, чего ты хочешь, и часть меня тоже хочет этого. Но пройдет время, и это станет таким же пустым, как будущее Модры, и таким же эгоистическим. Я никогда не стану такой, как мы оба воображаем; иначе в конце концов оно поглотит меня изнутри так же верно, как та тьма. Если я не жрица, то я вообще ничто.

Он покачал головой, растерянный как никогда.

— Я пытаюсь понять, но это непросто. Не можешь же ты верить в нашу космологию после того, что теперь знаешь!

— Это нечто большее. Двадцать лет меня считали определенной личностью, и я сама себя воспринимала ею. Той самой, которую ты любишь, и желал спасти, и спас. И это единственный путь, которым я могу идти, быть полезной, быть человеком. Вне этой истины, вне своей сильно поколебленной веры я слишком равнодушна, угрюма и одинока, независимо от того, с кем я и чем занимаюсь. Речь не о внушении, не о гипнозе, дело во мне. Мне даже интересно узнать насчет той священницы, или как ее назвать, что сломила Маккрея. Мне интересно, действительно ли ее понадобилось обрабатывать и промывать ей мозги, или же она, как и я, сама пришла к этому, став такой же непостижимой для него, как я для тебя. Мне больно — так и должно быть, — но теперь, когда эта тварь покинула меня, я знаю, что могу быть кем угодно, но никогда не стану другой. Ты никогда не верил в нашу космологию по-настоящему, с самого начала. Я-то знаю. Думаю, мы все знали. Но ты верил в нее больше, чем в ее альтернативы.

Он вздохнул и выдавил горькую улыбку.

— Я думаю, что понял в каком-то смысле.

Так и было, хотя его сердце разрывалось. Он подошел к ней, взял ее руку и поцеловал.

— Как ты и сказала, я тоже мицлапланец.

Он видел, что она плачет, и изо всех сил старался не заплакать сам. Из всех потерь грандиозного путешествия с этой примириться было труднее всего.

Что еще хуже, он уже прикинул, что это — наилучший выход, потому что так у него оставалась надежда хоть на какое-то будущее.

Внезапно в динамиках интеркома раздался голос Джозефа.

— Какого черта! — прорычал он. — На мониторах пусто! Вообще ничего! Приборы сдохли, мы летим вслепую!

Горькая правда

Сокрытая, истинная сущность Тобруш внезапно исчезла из контакта, хотя Джозеф все еще мог наблюдать за физическими действиями Миколь, казавшимися вполне обычными. Тем более непонятен был внезапный отказ всех бортовых систем.

Тобруш связалась с ними по интеркому, чтобы успокоить.

— Мы под контролем моей расы, — сообщила она. — В этом месте не позволяются никакие исследования и записи.

Корабль слегка вздрогнул.

— За мной пришли, — сказала Тобруш. — Вы не сможете последовать за мной, однако здесь вы будете в безопасности и под охраной. Ждите моего возвращения.

— Мы всегда были одной командой! — возмутился Джозеф. — Почему это мы не можем сопровождать тебя?

— Могли бы, — ответила Миколь, — но в таком случае вернется лишь ваше тело. Оставляя вас здесь, я надеюсь сохранить вас такими, какие вы есть. Почему-то мне кажется, что это важно для успешного завершения нашей миссии. А теперь отойдите, я спускаюсь.

Джозеф перехватил Тобруш у шлюза.

— Сколько времени тебя не будет? — спросил он.

— Я не знаю. На борту достаточно припасов, и я прикажу, чтобы корабль осмотрели ремонтники, а также чтобы пополнили запасы воздуха. Я могу отсутствовать несколько часов, но могу и существенно дольше. Если меня не будет слишком долго, я пошлю весточку. Решение о том, что делать дальше, вскоре будет принято, и я буду следовать приказам. В то же время телепатически я буду наблюдать за вами здесь. Джозеф, пока меня не будет, никому на борту этого корабля не должно быть причинено никакого вреда. Ты, как командир корабля, остаешься главным — и ответственным. Ты сейчас на развилке, Джозеф; либо ты вновь будешь занимать высокое положение, обладая огромным потенциалом, как когда-то, либо же падешь, запутавшись в духовных исканиях, как Калия. Многое зависит от того, насколько мудро ты сейчас распорядишься собой.

Шлюз открылся, и тело джулки проползло в него, а затем в ожидающий снаружи корабль.

Ган Po Чин уселся в штурманское кресло и взял перо. Приставив его к белой поверхности стола, он нарисовал небольшой чертеж, тут же отображенный столом в четкий черно-белый эскиз. Затем переместил перо на эскиз и нарисовал на нем странную фигуру. Ниже он нарисовал еще одну фигуру — такую же, но зеркально перевернутую.