Начало Века Разума. История европейской цивилизации во времена Шекспира, Бэкона, Монтеня, Рембрандта, Галилея и Декарта: 1558—1648 гг. - Уильям Джеймс Дюрант

Боден, как и Гоббс, был испуганным человеком, пытавшимся найти путь к стабильности в потоке революций и войн. Его величайшая книга была заражена своим временем; это была философия для беспорядочного мира, жаждущего порядка и мира. Она не может сравниться с урбанистической мудростью "Эссе" менее озабоченного Монтеня тех же лет. И все же никто со времен Аристотеля - за исключением, возможно, Ибн Халдуна - не распространял политическую философию на столь широкое поле и не отстаивал свои предрассудки с такой ученостью и силой. Только в "Левиафане" Гоббса (1651) мы находим столь решительные попытки обнаружить логику в путях государств.

3. Гуго Гроций: 1583-1645 гг.

Если о Хюиге де Грооте вспоминают, когда большинство первопроходцев в его области международного праваII то, возможно, потому, что он не только писал, но и жил, а также потому, что он написал свою классическую книгу в промежутках между активной дипломатией и опасной политикой. Он родился в Делфте, получил образование в Лейдене по математике, философии и юриспруденции, заслужил похвалу Скалигера за свой латинский стиль, а в двадцать шесть лет заслужил аплодисменты своей страны за Mare liberum (1604), в котором излагалось морское право и утверждалась свобода морей для всех наций - особенно для голландцев, которые оспаривали португальскую монополию на морские перевозки на Дальнем Востоке. Назначенный историографом Соединенных провинций, он написал на почти классической латыни энергичную, но точную историю великого восстания. Мы видели, как он сражался на стороне арминианского либерализма в конфликте между Ольденбарневельдтом и Морисом Нассауским. Арестованный, он признал свои ошибки,70 и был отпущен на свободу с пожизненным заключением. Его жена умоляла, и ей разрешили разделить его плен. После почти трехлетнего заключения он бежал, спрятанный женой в сундуке с книгами, и скрылся в Париже (1621). Людовик XIII назначил ему небольшую пенсию, и в то время как в Германии разгоралась Тридцатилетняя война, Гроций, живя в нищете, написал книгу De iure belli et pacis ("Право войны и мира", 1625).

Я видел, как во всем христианском мире преобладало такое разрешение на ведение войны, которого постыдились бы даже варварские народы; к оружию прибегали по незначительным причинам или вообще без причины; а когда оружие брали в руки, отбрасывалось всякое почтение к божественным и человеческим законам, как будто люди отныне могли совершать любые преступления без ограничений.71

Макиавелли утверждал, что государства не могут сохраниться, если они не будут освобождены от соблюдения морального кодекса, возложенного на их граждан; государственные деятели должны быть готовы - обычно по доверенности - лгать, грабить и убивать столько, сколько покажется им желательным для блага государства. Ведь государства пока живут в джунглях, как семьи до появления государств; они не знают никаких законов, кроме закона самосохранения". Гроций допускает, что правительства могут быть освобождены от lex - то есть "позитивного", созданного человеком закона; но он считает, что они обязаны подчиняться ius naturale. Он определяет это "естественное право" или закон как "веление здравого смысла, показывающее моральную порочность или моральную необходимость какого-либо действия, исходя из его согласия или несогласия с разумной природой, и, следовательно, [показывающее], что такое действие либо запрещено, либо заповедано Богом, автором природы".72 Естественное право, таким образом, - это та система прав и обязанностей, которая вытекает из сущностной природы человека как разумного существа, живущего в обществе. Все, что необходимо для его существования и участия в жизни общества, является его естественным правом, это то, что обусловлено его природой. Поведение государств должно соответствовать этим правам.

Более того (продолжает Гроций), на него должен распространяться ius gentium. Римская юриспруденция использовала этот термин для обозначения законов народов, не входящих в римское гражданство. Когда Западная Римская империя распалась, средневековые юристы стали применять его к отношениям государств друг с другом. У Гроция он превращается в расплывчатое скопление правил и ограничений, обычно принимаемых наиболее развитыми нациями в их взаимных контактах. На этих двух основах -ius naturale и ius gentium - он строит свою теоретическую структуру, первую современную формулировку желательного международного права.

Он ни в коем случае не запрещает войну вообще. Он знает, что группа, подобно животному, почувствовав угрозу своему самому дорогому имуществу или жизни, будет защищаться любыми доступными средствами - если возможно, аргументами или законом, а затем, если они окажутся недостаточными, любой силой, которой она может командовать.73 Следовательно, государство в подобных обстоятельствах вправе вступить в войну, чтобы защитить жизнь и имущество своих граждан. Но война несправедлива, если она ведется ради завоевания, ради грабежа или земли, или из действительного или притворного желания навязать благодетельное правительство народу, не желающему его принять74.74 Превентивные войны несправедливы. "Некоторые авторы выдвинули доктрину, которая никогда не может быть принята, что закон наций разрешает одной державе начинать военные действия против другой, чье растущее величие пробуждает ее тревогу. В качестве меры целесообразности такая мера может быть принята, но принципы справедливости никогда не могут быть выдвинуты в ее пользу".75 Люди обязаны отказываться от участия в войнах, которые они считают явно несправедливыми.76

Если предположить, что война может быть справедливой, то каждая страна, вступающая в нее, имеет определенные права. Она может использовать обман, совершать репрессии, захватывать трофеи, брать и использовать пленных. Но у государства есть не только права, но и обязанности. Прежде чем начать войну, она должна объявить ее. Оно должно соблюдать любой ответственный договор, независимо от того, с кем он заключен. При завоеваниях следует щадить женщин, детей и стариков - в сущности, всех некомбатантов. Пленных можно обращать в рабство, но убивать их не следует. Гроций приветствует один признак прогресса: Христиане и магометане перестали обращать в рабство пленников своей веры.

Это был благородный и умеренный аргумент, несмотря на его недостатки. Если естественное право - это "веление правого разума", то кто должен определять, какой разум является правым? В государстве это определяет правительство, вооруженное силой; в конечном счете заповедь поведения соблюдается, потому что законодатель может обеспечить ее исполнение; сила не делает право, но она делает закон. Международное право ждет международного законодательного органа, подкрепленного международной силой; пока же оно будет состоять главным образом из скромных ограничений и нарушаемых соглашений, принимаемых заинтересованными державами как удобные на данный момент. Определение "права наций" как обычаев наиболее развитых народов опять-таки предполагает наличие некоего авторитета, компетентного назвать наиболее развитые народы; но где он? В Европе? В Китае? В исламе?