Сборник "Русские идут!" - Юрий Никитин

Щелчок, снова музыка, Дмитрий скосил глаза на Клару. Ее глаза стали как у морского окуня, но если он боялся увидеть на лице ужас, то ошибся: она сияла. Он продолжал смотреть на дорогу, руки на баранке руля, спокойный и невозмутимый.

– Это правда? – вскрикнула она. – Этот мерзавец получил по заслугам?

– Какие заслуги, – ответил он негромко. – По его вине умерли сотни и тысячи людей. По заслугам, это надо бы его казнить тысячу раз. Увы, такое невозможно.

– Но все-таки... все-таки, – сказала она счастливо. – Он наказан! Справедливость восторжествовала!

– Справедливость, – ответил он невесело, – но не правосудие. Ты же знаешь, что это незаконный акт. Совершивших это ждет суд и тюрьма... если их сумеют схватить.

Она смотрела на него с восторгом:

– Но разве барон жил без охраны? Я слышала, он окружил себя целой армией! У него даже настоящая армия куплена, не говоря уже о полиции!

Он чуть-чуть усмехнулся, голос сделал заговорщицки тихим:

– Ты думаешь, одно отделение спецназа моей страны... не справится со всей колумбийской армией?

Ее глаза вспыхнули от восторга:

– Так вот ты откуда!

Он чувствовал ее ощупывающий взгляд, которым она пробежалась по его мускулистому телу, где ни одной мышцы нет, вздутой тупым качанием железа, а все обретены в схватках, прыжках, ударах.

– Разве я такое сказал? – удивился он. – Моя страна в этом не участвует. И если я... те, которые это сделали... попадут в лапы властей, Америка от них тут же отречется.

–Проклятые международные законы, – сказала она с ненавистью. – Эх!.. Когда же мы поставим весь мир на колени, чтобы моя страна правила миром и учила всех, как жить правильно! Ладно, ты только скажи, что надо делать. Ты делаешь услугу моей стране, любой здоровый американец должен благодарить тебя.

Он отмахнулся:

– Да нет, я выполняю свой долг перед своей страной. Увы, поставки кокаина не оборвутся, хотя... сократятся почти вдвое. А потом...

– Потом, – закончила она горячо, – что-то придумаете еще. Но если половина детей Америки будет спасена от героина, уже это много!.. Послушай, тебе ведь надо как-то выбираться, да? У тебя есть возможности?

– Есть, – ответил он.

– В самом деле есть?

– Есть-есть, – ответил он.

Она покачала головой:

– Я слышу как твои губы говорят «есть», а внутри у тебя говорит нечто другое. Ты не хочешь подвергать меня неприятностям? Я понимаю... Но хоть какую-то малость я могу для тебя сделать?

Он ответил с неохотой:

– Понимаешь... всегда случаются какие-то мелочи. Словом, я был разлучен со своими друзьями. Сама понимаешь, если говорить совсем уж откровенно, то такие крепости не берут в одиночку. Но отряд ушел одной дорогой, а я на встречу не успел. Теперь они уже на пути в родные казар... гм... дома, а я малость застрял.

Она приподнялась, оглянулась на приближающийся шум винта. Вертолет пронесся совсем близко. Они увидели как их рассматривают в бинокль. Дмитрий неодобрительно покачал головой, его золотые волосы блестят на солнце, выдавая в нем американца, а Клара задорно высунула язык, показала вертолетчикам рожки, а затем растянула указательными пальцами рот и скорчила страшную рожу.

Видно было смеющиеся лица, вертолет пошел дальше вдоль дороги. Клара с облегчением опустилась на сидение:

– Ну вот... По крайней мере, тебя не ищут за рулем моего форда.

– Да еще с очаровательной девушкой, – добавил Дмитрий.

– А ты... в самом деле меня находишь... хорошенькой?

Он повернул голову. Она смотрела чисто и открыто, ее губы слегка приоткрылись. Не отпуская руль, он наклонился и слегка коснулся нежных мягких губ своими твердыми, словно вырезанными из дерева.

Побережье открылось внезапно, но еще за километр Дмитрий чувствовал влажное дыхание океана. Машина шла еще высоко, море плескалось далеко внизу, здесь куда ни кинь взор, везде скалы, горы, обрывы, но далеко впереди уже виднелся причал, а моря там не видно от множества кораблей и корабликов, яхт, рыболовецких суденышек.

– Вот там стоит наша яхта, – сообщила она. – Не совсем наша, правда, но мы арендовали ее на все лето. Мои компаньоны задержатся еще на две недели, а мне все равно пора возвращаться в Штаты.

Он усомнился:

– Ты уверена, что на ней можно добраться до берегов США?

Она взглянула искоса:

– Добраться доберемся... У тебя не будет проблем по возвращении?

Он удивился:

– Откуда? Я был в отпуске. Алиби у меня, конечно, нет, откуда алиби у человека, который ездил по стране на попутных машинах?..

– Ты не знаешь... как заполучить алиби?

– Гм...

Она засмеялась:

– Если надо, я с удовольствием совру, держа руку на Библии, что все это время мы пролежали в постели.

Он, кивнул, принимая такую жертву, он круто повернул руль, и машина понеслась к причалу.

Глава 38

Фред выжимал из своего фордика все, на что тот был способен. Если бы не ремни безопасности, уже разбил бы голову о руль или его бы вышвырнуло. Машину подбрасывало на каждом пригорке, она взлетала как птица и, пролетев по воздуху несколько метров, тяжело плюхалась на землю. Колеса выдерживали, руль пытался вырваться из рук, но он гнал на предельной скорости, пока из-за холмов не вынырнул лагерь, где кишело народом, взлетали и садились вертолеты, а машины все прибывали, на этот раз уже с солдатами, вооруженными как для тяжелых боев в Пиренеях.

Его встретили еще за сотню шагов, тщательно проверили удостоверение, а на входе в лагерь даже сунули его удостоверение в портативный анализатор. Все это время его держали под прицелом трех автоматов. Фред начал нервничать, лица у солдат слишком уж вытянувшиеся, в глазах настороженность, переходящая в страх. По ту сторону палаток огромный армейский грузовик-фургон, еще на прицепе целый стальной дом, замаскированный под туристический передвижной лагерь. Из открытый дверей доносились возбужденные голоса.

В анализаторе долго мигало и скреблось, затем, к разочарованию охранников, выплюнуло под зеленый огонек: «Полный допуск». Охрана с явной неохотой убрала автоматы, а он, оставив машину, прошел через весь лагерь. Кровь все еще не затоптали на траве, она же щедро забрызгала камни, брезент обоих палаток. Возле одной на корточках сидел офицер со значками различия капитана, сосредоточенно подбирал и рассматривал пустые гильзы. Возле него топтался солдат, в руках коробка, похожая на факс. Капитан встал, протянул руку:

– Капитан Вильямсон, – представился он.

Они обменялись крепким рукопожатием, Фред поинтересовался:

– Какие-нибудь следы?

– Неплохие, – улыбнулся Вильямсон. – Патроны стандартные, армейские. Но фабричный номер партии совпадает с теми, которые были найдены при в прошлом году в пригороде Чикаго.

– Ого, – сказал Фред уважительно. – Вы помните такие мелочи?

Вильямс улыбнулся еще горделивее:

– У меня память как в компе. К тому же мне показалось, что там действовали уж очень крутые ребята. Непривычно крутые! Вот и постарался запомнить. Я провел там некоторые расследования...

– А здесь?

Вильямсон оглянулся на фургон:

– Да, в полевых условиях анализируем остатки пороховой смеси. Недавно проследили путь крупной партии «калашниковых»... понятно, китайского производства, но здесь явно наше оружие. Как и патроны.

В ящике, который держал солдат, щелкнуло, зажужжало. Фред ожидал, что из щели поползут листки бумаги, но оттуда полетели с сухими щелчками, похожими на выстрелы с глушителем, яркие фотографии. Все яркие и контрастные, в цвете. Вильямсон сгреб в аккуратную стопку, протянул Фреду:

– Кого-нибудь знаете?

Фред разложил веером, парни со снимков смотрели сурово и с поджатыми губами, словно их засняли уже после того, как узнали о цели своего задания. На некоторых фотографиях в разгар тренировок, пара снимков в столовой, и Фред поразился насколько скудное питание у этих крепких парней, которые с головы до ног в буграх мускулов.

– Это вот Ермаков, – люъяснил он Вильямсону. – Полковник, самый опасный противник. Если уж его забросили лично, то операция у них непростая... Это Валентин Трубецкой, Тарас Пригайло, Дмитрий Човен... Который улыбается, это Макс. Единственный, кто улыбается. Почти по-американски, так же чисто и открыто, разве что этот улыбается совершенно искренне.

– Да, он отличается. Похож на прибалта.

– Да? Да у русских разве разберешь? В русском намешано крови больше, чем в американце. Нет, он русский, хотя о его прошлом известно мало.