МИД. Министры иностранных дел. Внешняя политика России: от Ленина и Троцкого – до Путина и Медведева - Леонид Млечин

«Уоррен Кристофер, — вспоминал генерал, а затем и дипломат Колин Пауэлл, — был достаточно пассивен, особенно по сравнению с Джорджем Шульцем и Джимом Бейкером, которые врывались на совещания по национальной безопасности и проявляли себя как лидеры американской внешней политики. Кристофер же, как адвокат, просто ждал, пока группа его клиентов решит, какую позицию ему следует занимать».

Суховатый и невозмутимый, он казался, во всяком случае со стороны, человеком в футляре, которому все человеческое чуждо. Политики и дипломаты высокого ранга переходят на «ты» для того, чтобы иметь возможность говорить друг другу неприятные вещи в глаза, не доводя дело до скандала. Но можно ли было с Кристофером установить такой личный контакт?

— Он вполне нормален в общении, — говорит Андрей Козырев. — Шел на личные контакты. С Кристофером мы сразу были как бы на «ты», то есть называли друг друга по имени. Любопытно, что он просил называть себя не Уорреном, а Крисом. Поэтому ко мне он обращался «Дорогой Андрей», а я к нему «Дорогой Крис». Кстати, Кристофер — заядлый теннисист и играл, несмотря на свой солидный возраст, очень прилично.

Кристофер — юрист, долгие годы работал в юридической фирме. Это своеобразное мышление, очень структурированное, очень четкое и слишком дисциплинированное. Шаг вправо, шаг влево — для юриста уже побег. В этом есть положительные стороны. Его слова очень надежны. Человек привык отвечать за свои слова. Но с другой стороны, когда нужно было попытаться понять внутренние мотивы американцев, я испытывал некоторые сложности. Кристофер вел себя как строгий юрист в юридической консультации, который не скажет лишнего слова, чтобы потом клиент не пришел с жалобой: вы мне сказали, я из этого сделал неправильный вывод, и вот результат. Поэтому Кристофер считал, что лучше сказать меньше, но точнее.

— Мы с ним в определенном смысле похожи, — вспоминает Козырев, — я стал министром, когда все обрушилось. И он пришел, когда ландшафт мира менялся и неясно было, как в сложившихся условиях действовать. Ему пришлось хлебнуть горячего, потому что не было времени ни подуть, ни остудить. Как есть, так и хлебай.

Билл Клинтон, первый раз в 1992 году баллотируясь в президенты, обещал, что не станет заниматься никакими делами, кроме внутренних американских. Разумеется, ему пришлось заняться внешней политикой. Линия Клинтона в отношении России определялась его личным желанием помочь Ельцину. Что бы ни делалось, главное — сохранить Ельцина. Это обеспечило России льготный режим. Скажем, при Козыреве в 1995 году были подписаны секретные соглашения между Россией и США, которые позволяли Москве завершить поставки оружия Ирану, обещанные еще в 1980-х годах.

Продавать Тегерану оружие — дело выгодное, но Иран включен в американский список стран, поддерживающих международный терроризм. И в Соединенных Штатах в 1992 году был принят закон Гора — Маккейна, который предусматривает санкции против любого государства, поставляющего оружие странам, внесенным в этот список. Российское правительство обещало не заключать новых контрактов, а Клинтон посулил позаботиться о том, чтобы Россия не подверглась санкциям за продажу оружия Ирану, то есть для России было сделано изъятие из закона.

Эта история выплыла на свет божий осенью 2000 года, накануне президентских выборов в США, когда республиканцы обвинили кандидата от Демократической партии Ала Гора (соавтора этого закона!) в том, что он нарушил американское законодательство, заключив подобную сделку с Россией.

«ЧТО МЫ МОЖЕМ ДЛЯ ТЕБЯ СДЕЛАТЬ?»

Андрея Козырева постоянно недооценивали. Он не считался сильной самостоятельной фигурой — слишком молод, никакого политического опыта. Его позиции казались слабыми. При всем добром к нему отношении президента он был одинок на вершине политической власти. Секретарь Совета безопасности Юрий Владимирович Скоков откровенно его недолюбливал. Министра иностранных дел демонстративно не включили в первый состав Совета безопасности. Хотя этот орган скопирован с американского, в котором Государственный секретарь является важнейшим действующим лицом.

Совет безопасности под руководством Юрия Скокова пытался оттеснить Министерство иностранных дел и разрабатывать все основные внешнеполитические документы. Иногда Козырева приглашали на заседания Совета, иногда не приглашали. Иногда ему присылали заранее документы к очередному заседанию. Иногда забывали…

Летом 1992 года российский дипломат номер один вступил в политическую борьбу. Козырев схватился с вице-президентом Александром Руцким. Тот поехал в Приднестровье, где взялись за оружие, чтобы отсоединиться от Молдавии, и произносил там зажигательные речи против молдавского руководства. Козырев вынужден был сразу же отправиться в Кишенев и Тирасполь, где опроверг заявления вице-президента и дал знаменитое интервью «Известиям», где говорил о существовании «партии войны». Андрей Козырев заявил, что возможен новый путч, что специальные службы России (разведка, военная разведка и контрразведка) дезинформируют президента Ельцина. Это заявление произвело сильное впечатление на российское общество еще и потому, что от министра иностранных дел такой смелости никто не ожидал.

Скорее всего, он и сам от себя этого не ожидал. Но, ворвавшись в политику, не испугался. Вскоре он почувствовал вкус к большой политике. На заседании Совета безопасности Скоков стал говорить, что министр иностранных дел не имеет права давать такие интервью, они наносят ущерб государству. Руцкой был на взводе. Он пригрозил Козыреву:

— Я вам не позволю превратить Россию в половую тряпку!

Козырев вскочил со своего места:

— Имейте в виду, что я вам не дам толкнуть Россию в пучину братоубийственной войны и навязать нам югославский сценарий.

Ельцин призвал всех работать дружно, запретил публичную полемику между членами Совета безопасности и сделал Козыреву формальный выговор, но, похоже, был доволен выпадом министра иностранных дел против вице-президента и спецслужб.

Воспитанный в духе традиционной дипломатии, Андрей Козырев и дальше не забывал повторять, что он лишь исполняет волю президента. В реальности он старался играть самостоятельную политическую роль, понимая, что это увеличивает его вес во внутрикремлевских интригах.

14 декабря 1992 года в Стокгольме на заседании Совета министров иностранных дел стран — участниц Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе Козырев позволил себе рискованный шаг. Он произнес речь, которая повергла присутствующих министров в шок: