Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

— Ну… Это была не совсем ты. Но ты права. Описывая свою героиню, я думал о тебе. Поэтому в ней так много от тебя.

— Только ты зря выдумал такую сложную теорию. Все было гораздо проще. Тогда я выбрала Рейна, потому что он был ближе. Он ни на что не претендовал, ему достаточно было быть рядом со мной. Ты же был вечно куда-то устремлен, не любил развлекаться в компании, да еще и постоянно пытался командовать. Для Рейна я была всем, а для тебя — только частью твоей жизни, пусть даже и важной частью. Для тебя главными были твои собственные амбиции.

— Зачем все это? — прошептал Линд.

— Затем, чтобы ты понял. Я не та Тэви, которую ты знал восемь лет назад. И не выдуманный тобой идеализированный образ. Я хочу, чтобы ты не питал напрасных надежд и не испытывал ненужных разочарований. Я поселилась здесь не из-за тебя и могу уйти, если мое присутствие будет вызывать у тебя дискомфорт.

— Нет! — вырвалось у Линда. — Не надо…

— Тогда ты должен примириться с тем, что рядом с тобой будет жить не идеал твоей юности, а реальный человек, у которого может быть плохое настроение, который может быть раздражительным, недовольным тобой, делающим, говорящим и думающим не то и не так, как хотелось бы тебе. Человек, который тебе почти не знаком и которого тебе придется узнавать заново. Человек, у которого есть своя жизнь и своя работа… Кстати, ты знаешь, я сейчас работаю в городской администрации. Занимаюсь информацией и оповещением населения. Это не совсем то, что мне приходилось делать раньше, но я учусь.

— Я тоже буду учиться, — сказал Линд. — Ты права: все эти годы я любил не тебя, а придуманный и взлелеянный мною образ. Но его больше нет, как нет и всего прежнего мира, в котором наши пути разошлись в разные стороны. Я буду рад познакомиться с тобой, Тэви. И пожалуйста, проявляй терпение и ко мне. Я иногда бываю совершенно несносным…

— Хорошо, Ринчар. Честно, я очень рада, что ты вернулся. И у тебя замечательная мама. Я не буду говорить банальности о том, чтобы начать заново или возвратиться в прошлое. Ты верно сказал, Ринчар. У нас больше нет прошлого. И может быть, не будет никакого будущего. Мы можем рассчитывать только на настоящее. И в этом настоящем мы с тобой просто начнем. Как два человека, встретившихся после конца света.

— Договорились, Тэви. Тогда спокойной ночи. Я пойду, переночую в большой комнате.

— Не надо. Там ведь спит твой друг из Вилканда. Как странно: я уже столько времени не разговаривала по-вилкандски, а оказалось, все помню!.. Оставайся здесь, Ринчар, ведь это твоя комната, верно? Ложись на свой диван, а я постелю себе на кушетке.

— Может, наоборот?

— Нет, Ринчар. Мне кушетка будет в самый раз, а вот тебя она не выдержит!..

Ночью снег прекратился, и над белым городом вставало неяркое зимнее солнце.

— Мой путь продолжается, — сказал Кир Гордис, глядя куда-то поверх их голов. — Пришельцы сбросили свои бомбы на семь наших городов. Мой друг Дан Мергайдинг побывал в эпицентре взрыва и теперь смертельно болен. Завтра я еду на север. По приказу президента Калансиса там создается новая исследовательская группа. Мне предложено ее возглавить.

— Увы, но я вам больше не могу помочь, — развел руками Ворро. — Наш «Буревестник» уже надежно спрятан на суше, но на его ремонт уйдет не одна неделя. Так что я остаюсь зимовать здесь.

— Я знаю, — кивнул Гордис. — Спасибо вам за все. Вы уже совершили невозможное. Желаю вам счастливо пережить зиму в Криденге. А вы поедете со мной, Ринчар?

Ринчар Линд долго молчал.

— Не сейчас, — наконец сказал он. — Ваша семья эвакуирована на север, но моя-то здесь, и я пока не могу их покинуть. В городе выпускается информационный бюллетень, буду работать в нем. А весной будет видно.

— Пусть будет так, — согласился Гордис. — Буду рад когда-нибудь снова встретиться с вами.

Напоследок физик повернулся к Неллью.

— До свидания, — попрощался он с ним по-вилкандски. — Желаю удачи. Сожалею, что вы сейчас так далеко от дома.

Неллью просительно глянул на Линда.

— Переведите, пожалуйста. Скажите, что в этой стране я не чувствую себя чужим. И я охотно останусь в Криденге — до весны.

Глава 63. Времени больше нет

Почти всю стену палаты занимало огромное окно, забранное глухим толстым стеклом с чуть сероватым оттенком. Как было известно Вирте Эрилис, этот цвет объяснялся повышенным содержанием в стекле солей свинца.

Внутри палаты на единственной койке лежал Равель Мэнсинг, опутанный капельницами и проводами, тянущимися от неизвестных Вирте аппаратов. Мэнсинг был совершенно не похож на себя прежнего: он невероятно исхудал, кожа его приобрела странный кирпично-красный оттенок, а совершенно облысевшая голова с заострившимися чертами лица неприятно походила на анатомический муляж.

— Есть надежда? — шепотом спросила Вирта, словно боясь, что Мэнсинг может ее услышать через стекло.

Врач покачал головой.

— Никакой. Организм просто отказывается работать. Три, пять дней и… все. Мы больше ничего не в силах сделать.

Вирта печально кивнула. От радиационного поражения, получившего название лучевой болезни, не существовало никаких лекарств. Мэнсинг, Дан Мергайдинг, лежащий в соседней палате, и спасенные из Флонтаны, у которых тоже появились признаки страшного недуга, были обречены. Оружие пришельцев продолжало разить насмерть даже спустя много дней и недель.

— Можно мне туда, к нему? — спросила Вирта.

— Можно. Только недолго, — врач оценивающе посмотрел на нее. — Вы тоже были… там?

— Да. Но лишь на окраине. Нам повезло. Никто из нас не получил опасной дозы.

— Я тоже там был, — кивнул врач. — На следующий день после вас. Заходите, конечно. Он будет рад вас увидеть.

Вирте предложили защитную одежду из толстой прорезиненной ткани, но она отказалась, ограничившись обычным медицинским халатом и перчатками. Мэнсинг выглядел таким слабым и беззащитным, и мысль о том, что от него надо отгораживаться защитным барьером, представлялась Вирте кощунством.

— Привет, Вирта, — прошептал Мэнсинг, когда они присела на стул у изголовья его кровати. — Как вы там?…

— У нас все хорошо, — начала Вирта, грустно улыбаясь.

Она еще никогда не навещала умирающих и не знала, как себя вести. Напускная бодрость казалась ей глупой и неестественной, но и скорбеть рядом с еще живым человеком, показывая ему, что он уже ушел за грань, было невозможно. И Вирта, чтобы преодолеть возникшую неловкость, начала рассказывать Мэнсингу последние новости спасательной службы, будто бы она пришла к заболевшему товарищу, который вскоре должен вернуться в строй.

— Вирта, — позвал Мэнсинг. Было видно, что он почти не слушает ее сбивчивый рассказ. — Можно, я задам тебе один очень важный для меня вопрос?

— Да, конечно, — Вирта прервалась на полуслове и придвинулась ближе к нему. — Спрашивай.

— Вирта… — Мэнсинг сделал паузу, нервно облизал сухие тонкие губы. — Ты выйдешь за меня замуж?

— Что?!

— Вирта, — Мэнсинг сделал попытку приподняться. — Я знаю, я очень болен. Наверное, я ужасно выгляжу. Но ведь главное — не сдаваться, верно? Я хочу жить, жить вместе с тобой. Я люблю тебя. Я прошу… помоги мне. Ради тебя… стоит жить. Ты выйдешь… за меня?

Произнеся эту длинную для себя речь, Мэнсинг снова откинулся на подушки и прикрыл глаза. Но Вирта знала: он смотрит на нее и ждет ответа.

Вирта была в смятении. Она еще никогда всерьез не задумывалась о таких вещах, но полагала, что выходить замуж можно только по любви. Мэнсинга она жалела, но не любила, это она знала точно. И можно ли выходить замуж за человека, которому осталось жить считанные дни? Вирте это казалось безнравственным.

Однако еще раз взглянув на Мэнсинга, она поняла, что не может сказать «нет». В ее ответе заключался сейчас весь смысл его жизни, и она была не вправе лишать его этого смысла.

— Я выйду за тебя, Равель, — нежно сказала Вирта и, наклонившись, поцеловала Мэнсинга. Этим она получала какую-то дополнительную дозу облучения, но ей было все равно.

— Правда? — жадно спросил Мэнсинг, и его глаза радостно блеснули, будто даже лучевая болезнь отступила на миг перед силой жизни. — Мы правда с тобой поженимся? А когда?

— Послезавтра, — ответила Вирта, успев прагматично подумать, что на завтра она не успеет приготовиться, а дольше Мэнсинг может просто не прожить. — Мы сыграем с тобой свадьбу послезавтра. Я думаю, врачи разрешат…

«Только вот что скажут Тэй и Линн?!» — подумала она почти в панике. Неужели она послезавтра действительно выйдет замуж? Предстоящая свадьба казалась ей не столько невероятной, сколько ненастоящей.

А интересно, как должно было все выглядеть по-настоящему?…

…Сегодня это был «Дракон». Он не спеша плыл на небольшой высоте, то исчезая в тучах, то снова появляясь на фоне чистого голубого неба. В его неторопливом полете было столько бесстрастной деловитости и целеустремленности, что Дэсс Урган почувствовал, как его снова захлестывает бессильная ненависть.