Царьград (сборник) - Александр Харников

– Добрый день, Саша, – сказала Мария Александровна, – у меня к тебе очень важный разговор.

Император отложил в сторону перо и провел руками по лицу, снимая накопившуюся усталость.

– Да, Мари, – сказал он и тяжело вздохнул, – я тебя внимательно слушаю. И закрой, пожалуйста, дверь, ни к чему, чтобы кто-то слушал наш, как ты говоришь, важный разговор.

– Хорошо, Саша. – Великая княгиня сделала то, о чем попросил ее брат, потом, сделав рукой приглашающий жест, шурша шелком платья, подошла к окну. Заинтересованный император последовал за ней. Там, внизу, по покрытой кирпичной крошкой дорожке Энн Дуглас медленно катила плетенную из ивы коляску с посапывающей в ней Викторией-Мелитой. А идущий рядом штабс-капитан Бесоев галантно держал над ними большой черный зонт.

– Ну-с, Мари? – вопросительно хмыкнул император. – Ты хотела показать мне, как штабс-капитан моей особой гвардии прогуливается с твоей служанкой?

– Не только это, – ответила Мария Александровна. – Как ты полагаешь, Саша, что будет после того, как эти двое поженятся?

– Как что? – удивился император. – Все, что происходит в таких случаях. Энн Дуглас превратится в Анну Бесоеву, супругу штабс-капитана, и нарожает ему кучу маленьких детишек. Впрочем, штабс-капитаном ему осталось ходить недолго. Как только придет время разворачивать роту в батальон, я тут же поздравлю его капитаном. Минимум до полковника этот молодец дорастет – или я ничего не понимаю в людях.

– Хорошо, Саша, – сказала Мария Александровна, отвернувшись от окна, – тогда скажи мне, ты понимаешь, что, в отличие от нашего с тобой потомства, это будут здоровые, крепкие, умные, уверенные в себе ребятишки, которые потом будут гордиться родители. Ты ведь же уже знаешь о судьбе своих детей. Я просто не поверю тебе, чтобы ты, как настоящий отец, об этом уже не полюбопытствовал.

– Знаю, – хмуро сказал император, возвращаясь к своему столу, – адмирал Ларионов мне обо всем рассказал. Думаю, что ты права, гордиться тут особо нечем. Понимаешь, Мари, я теперь ума не приложу, как все это исправить, не сделав при этом еще хуже. Кое-какие мысли уже есть, но к делу надо подходить с осторожностью, дабы случайно не порушить государственных основ.

– Саша, – сказала Мария Александровна, присаживаясь на краешек кресла, – я тоже не могу сказать, что меня полностью устраивает судьба моих детей. Точнее, совсем не устраивает. Их судьба – это сплошной ужас, помноженный на кошмар. В отличие от тебя, я твердо намерена исправить эту ужасную ситуацию. Но, как и ты, тоже не знаю как именно?

– Думаю, – сказал император, – что в первую очередь надо сделать все, чтобы Ники не смог встретиться с Алисой Гессенской. Может быть, с другой женой, умной, доброй и без этого ужасного наследственного заболевания, все в его жизни будет по-другому.

– Саша, – тяжело вздохнула Мария Александровна. – Ну, допустим, не будет Алисы Гессенской. Зато будет вместо нее какая-нибудь Матильда Мекленбургская, практически ничем не отличающаяся от Алисы. Кроме того, ты же теперь глава семьи, и тебе не стоит давать разрешение на брак нашего братца Сержа со старшей сестрой Алисы, Елизаветой Гессенской. Хотя, Саша, и это тоже, возможно, уже ничего не изменит. В Европе полно принцесс на выданье, и любая из них может оказаться хуже сестер из Гессена.

– Хм, – задумчиво сказал император, – Мари, а ты тоже думаешь, что надо принимать кардинальное решение?

Мария Александровна встала и, шурша платьем, прошлась по кабинету.

– Саша, – сказала она, пристально посмотрев в глаза брата, – прежде чем что-то предпринимать, надо разобраться с главным вопросом всей нашей жизни. Что мы, Романовы, для России, и что Россия есть для нас?

– Логично, Мари, – хмыкнул Александр III, – я тоже об этом уже много думал. Скажи, сестренка, ну и до чего же ты додумалась?

В ответ на слова императора Мария Александровна утвердительно кивнула, как будто соглашаясь с какими-то своими внутренними мыслями.

– Хорошо, братец, раз так, – сказала она, – тогда изволь выслушать мое сугубо женское мнение!

– Я слушаю тебя – сказал император, – ибо свое мнение, сугубо мужское, я уже составил. И теперь хочу послушать твое…

– Саша, – сказала Мария Александровна, – как мне кажется, английская система, по которой мы воспитываем своих детей, является в корне неправильной. Именно так, и никак иначе. В ней корень всех наших бед. Ты знаешь, я совсем не удивилась, когда узнала, что моя свекровь сошла с ума. Ведь она была плодом воспитания этой системы и, в свою очередь, довела ее до абсолюта.

Мария Александровна зябко передернула плечами, задумчиво глядя в окно на прогуливающихся по дорожке Энн Дуглас и Николая Бесоева.

– Ты даже не представляешь себе, как я была рада, – сказала она, – когда югороссы по твоей просьбе выдернули меня из этого ада. Хотя в тот момент мне было страшно, очень страшно. Но потом я поняла, что в России снова живу настоящей жизнью, а тот ужас остался где-то позади.

– Мари, ты думаешь, мы должны снова вернуться к исконно-посконному домострою? – серьезно спросил император. – Победоносцев мне об этом уже все уши прожужжал.

– Отнюдь, – ответила Мария Александровна, отойдя от окна. – Домострой может повлиять на неокрепшие мозги наших детей еще похлеще английского воспитания. Нужна система более сильная и одновременно более приближенная к человеческому естеству. Я имею в виду греческое коллективное обучение и воспитание в гимнасиумах, где дети царей и тиранов воспитывались вместе с детьми простых граждан.

Пойми, и Ники и Жоржи нужно ежедневно встречаться со своими сверстниками, участвовать в их играх и забавах, и становиться лучшими не потому, что они твои сыновья, а потому, что они и в самом деле лучшие. Нужен дух соревновательности, чтобы трудом и старанием доказывать всем, что ты больше знаешь, лучше умеешь, быстрее соображаешь.

Император, вступая на престол, должен быть полностью готов к своей высокой должности и иметь рядом с собой команду единомышленников. Причем они должны быть не теми, кто служит из-за надежды получить высокую должность. Это должны быть друзья, которые пойдут за тебя и в огонь и в воду.

Император кивнул:

– Возможно, ты и права, Мари. Я уже думал о подобных высших училищах для детей наших дворян. Это не уже существующие Лицей и Пажеский корпус, а именно училища, где будут лучшие из лучших, включая и представителей семьи Романовых. Минни будет шефствовать над этими заведениями. Она уже дала мне на то свое согласие.

Разумеется, необходимо обойтись без всякой античной дури, вроде беготни голышом. У нас все-таки не тот климат, да и обычаи с тех древних времен сильно изменились…

– Разумеется, Саша, – сказала Мария Александровна, – голышом нашим мальчикам бегать ни к чему. Главное, чтобы по завершению курса обучения они оказались бы морально закаленными, умственно и духовно подготовленными к жизни в этом непростом мире. Должен же быть найден такой баланс между строгостями и свободами, чтобы наши дети не росли бы шалопаями, но и не становились бы умственно ограниченными людьми.

Я говорю так, потому что мой Фредди уже согласился жить со мной в России и вместе воспитывать наших детей. Только он боится, что как только все закончится, ты выставишь его отсюда.

– На Британских островах, действительно, сейчас несколько неуютно, – мрачно ответил Александр III, – наша разведка получила сведения, что твоя свекровь, королева Виктория, в припадке безумия, вслед за убийством нашего папа, готовила убийство и своего старшего сына вместе со всей его семьей. Дело сорвалось только из-за того, что застрелился лорд Биконсфилд, который только таким образом сумел возразить своей королеве. Чем там дело кончится – сейчас совершенно неясно.

Но англичанам не впервой рубить головы своим принцам и королям. Вот потому-то твой муж и мой друг Фредди хочет пересидеть это время у нас в Петербурге.

– Думаю, что это так, – кивнула Мария Александровна, – я сейчас не вернусь в эту ужасную Англию даже под страхом самого жестокого наказания. У нас в России куда лучше.

Но, Саша, скажи мне – на ком должны жениться и за кого выходить замуж наши дети. Если следовать закону, введенному нашим прадедом, императором Павлом Первым, то брачные союзы дом Романовых может заключать только с владетельными домами Европы, ибо мы не рассматриваем пока ни Японию, ни Китай с Кореей, ни Сиам.

Но ты уже знаешь, что европейская высшая знать вырождается, и уже для наших детей, а потом и внуков, такая практика может оказаться весьма опасной. Пусть мои дети еще совсем маленькие, но я уже сейчас боюсь за их будущее…

– Мари, – сказал император, – давай не будем торопиться. И для твоих и для моих детей думать о браке пока еще рано. Негоже, чтобы особы из дома Романовых заключали брачные союзы с актрисками и продавщицами, как это случится в Европе в будущем. Об этом я тоже знаю. Не стоит сразу отменять все законы и уложения – шарахаться из стороны в сторону тоже опасно. Новые законы, которые мы, конечно, еще разработаем, должны будут послужить к усилению и вящей славе нашей семьи, а не для того, чтобы выставлять ее на посмешище. Как я тебе говорил, время у нас еще есть, и в надлежащий срок мы внесем в эти законы все необходимые изменения. Поверь мне.