Герои, почитание героев и героическое в истории - Карлейль Томас

Следует обратить внимание еще и на нечто другое, что часто приходится слышать современному человеку: общество «существует для защиты собственности». Еще прибавляют, что и у бедного человека есть имущество, а именно его «работа» и тот шиллинг или те три шиллинга, которые он ежедневно на ней зарабатывает. Довольно верно, друзья мои, что «для защиты собственности». Очень верно, если вы только желали вполне подтвердить восьмую заповедь, то все «права человека» были бы обеспечены. «Ты не должен красть, тебя не должны обкрадывать», какое это было бы общество! Республика Платона и Утопия Мора только бледные его изображения. Дай каждому человеку точную цену того, что он сделал и кем был; тогда никто не будет больше жаловаться и страдание будет удалено со света. Для защиты собственности, действительно только для этого!

Что же, собственно, твое имущество? Эти грамоты, денежный кошелек, который ты носишь в кармане? Это ли составляет твою ценную собственность? Несчастный брат, ты беднейший, несостоятельный брат! У меня совсем нет одежды; кошелек мой тощ и легок, и тем не менее у меня совсем «другое богатство. Во мне есть чудное, живое дыхание, которое вдохнул в меня всемогущий Бог. Во мне есть чувства, мысли, Богом данная способность быть и действовать, и поэтому у меня есть права. Например, право на твою любовь, если я тебя люблю, на твое руководство, если я слушаюсь тебя. Самые необыкновенные права, о которых еще иногда говорят с кафедры, хотя и в почти непонятной форме, которые простираются в бесконечность, вечность!

Шиллинг в день, три шиллинга в день, тысячу шиллингов в день – это ты называешь моею собственностью? Я мало ценю ее; ничтожно все, что я могу на это приобрести. Как уже было сказано, что же в этом заключено? В рваных ли сапогах, или в легких рессорных экипажах, запряженных четверкой лошадей, – все равно человек одинаково доходит до конца путешествия. Сократ ходил босиком или в деревянных туфлях, а тем не менее прибыл благополучно. Его не спросили о его туфлях, доходе, а только о его работе.

Собственность, брат мой? Даже само тело мое и то принадлежит мне лишь на время жизни. А мой тощий кошелек, это «нечто» и это «ничего», был рабом у карманных воров, ростовщиков и маклеров. Он принадлежал им, он мой, а теперь твой, если ты захочешь украсть его. Но душа, которую Бог в меня вдохнул, – мое «я» и его силы принадлежат мне, и я не позволю их украсть. Я называю их моими, а не твоими. Я хочу сохранить их и действовать с их помощью насколько возможно: Бог их дал мне, и черт их у меня не отнимет. О, друзья мои! Общество существует для очень многих целей, которые не так легко перечислить.

Верно то, что общество ни в какое время не препятствовало человеку стать тем, чем он может стать. Черный как смоль негр может стать Туссеном-Лувертюром17, убийцей, трехпалым человеком, что бы ни говорила об этом желтая Западная Индия. Шотландский поэт, «гордящийся своим именем и своею страной», может ревностно обратиться к «господам календонской охоты» или стать измерителем пивных бочек или же трагичным, бессмертным певцом с разбитым сердцем. Смягченное эхо его мелодии слышно в течение многих столетий и звучит в святом «Miserere», которое во все века и из всех стран поднималось к небу.

Ты, несомненно, не помешаешь мне стать тем, чем я могу стать. Даже по поводу того, чем я мог бы стать, я предъявляю тебе удивительные требования, – кажется, неудобно теперь сводить счеты. Защита собственности? Какие приемы усвоило бедное общество, которое хочет еще оправдать свое существование в такое время, когда только денежные дела связывают людей? Мы вообще не советуем обществу говорить о том, для чего оно существует. Лучше употребить все усилия на то, чтобы существовать, стараться удержаться в жизни. Это самое правильное, что оно может сделать. Оно может положиться, что, если бы оно только существовало для защиты собственности, оно тотчас потеряло бы способность к этому.

33. Первый плод богатства, особенно для человека, рожденного в богатстве, – это внушить ему веру в него и при этом скрыть от него, что есть еще и другая вера. Таким образом, он воспитывается в жалкой видимости того, что называется честью и приличием.

34. Я тоже знаю маммону, английские банки, кредитные системы, возможность международного труда и сообщения – и нахожу их достойными сочувствия и удивления. Маммона, как огонь, – самый полезный из всех слуг, но и самый ужасный из всех повелителей. Клиффорды, Фитц-Адельмы18 и борцы рыцарства «желали одержать победу», – это не подлежит сомнению. Но победа, – если она не достигалась в известном духе, – не была победой, и поражение, перенесенное в известном духе, в сущности, было победой. Я повторяю, если бы они только считали скальпы, то остались бы дикарями, и не могло бы никогда быть речи о рыцарстве или продолжительной победе.

А разве нельзя найти благородства мысли в промышленных борцах и вождях? Разве для них одних, среди людей, никогда не будет никакого другого блаженства, кроме наполненных касс? Видеть вокруг себя красоту, порядок, благодарности, преданные человеческие сердца и не усматривать в этом никакого значения; неужели лучше видеть в обществе искалеченность, возмущение, ненависть и отчаяние от полмиллиона гиней? Разве проклятие ада и полмиллиона кусочков металла могут заменить благословение Божье? Разве нет никакой пользы в разрастании благодати Божьей и она только в денежной наживе? Если это так, то я предвещаю, что фабрикант и миллионер должен быть готов к тому, чтобы исчезнуть. Он не рожден быть одним из властелинов сего мира; его нужно каким-нибудь способом низвергнуть, связать и поставить наряду с прирожденными рабами сего мира!

Нам не нужны дикари, которые не могут постепенно превращаться в благородных рыцарей. Наша благородная планета не хочет ничего знать о них и, в конце концов, не терпит их более! Неутомимое в своем милосердии небо ниспосылает в этот мир еще другие души, для которых, равно как и для их предшественников в древнеримские, древнееврейские и в иные благородные времена, всесильная гинея, по существу, оказывается бессильной гинеей… И таких душ не одна, а много. Они существуют и будут существовать, если только боги не осудили этот мир на скорую, ужасную гибель. Все они избранники мира, прирожденные борцы, сильные мужи и Самсоны – освободители этого бедного мира, так что бедному миру – Далиле не всегда удастся лишать их силы, зрения и заставлять в полной тьме вертеть жалкий мельничный жернов! В наши дни такие души не будут в ладу с миром. Даже Байрон в конечном счете был доведен до сумасшествия и решительно отказывался подчиниться миру. Мир с его несправедливостями, основанными на золоте жестокостями и надоедливыми желтыми гинеями, вызывает отвращение у таких душ.

35. Деньги есть нечто чудодейственное. Какие удивительные преимущества предоставили и еще предоставят они нам, но вместе с тем какую невообразимую путаницу и темноту внесли они в наши представления вплоть до полного исчезновения нравственных чувств у больших масс людей. «Защита собственности», того, что является «моим», для большинства людей означает защиту денег – вещи, которая, даже если бы я мог держать ее под тысячью замками, меньше всего моя и в известной степени едва ли заслуживает того, чтобы я назвал ее своей! Символ считается священным и защищается с помощью розг, веревок и виселиц, а собственно предмет, который он обозначает, просто-напросто отдается на поругание.

36. «Люди перестают ценить деньги? В таком случае к чему же иному все они стремятся? Даже епископ поведал мне, что христианство перестанет существовать, если он не будет иметь в кармане по меньшей мере четыре с половиной тысячи фунтов в год. Люди перестают уважать деньги? Это случится не раньше чем в день Страшного суда пополудни!» О нет, мое мнение несколько иное. Мне представляется, что Высшие Силы еще не вынесли решения уничтожить этот наш мир. Достойное уважения, все увеличивающееся меньшинство, которое действительно стремится к чему-то высшему, чем деньги, – я с надеждой ожидаю его. Оно будет все возрастать до тех пор, пока, подобно соли земли, не проникнет во все части мира.