Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

— Если Артур в Кориниуме, тогда зачем саксы идут сюда? — тихо спросила она.

— Не знаю.

— Думаешь, они в конце концов уйдут на север, навстречу основной армии?

Я на это надеялся, но прибытие все новых и новых саксов развеяло мои упования. Теперь я заподозрил, что мы имеем дело со значительным боевым отрядом, что пытается пройти на юг в обход Кориниума — окольными путями через холмы, — дабы нежданно-негаданно объявиться под Глевумом и угрожать оттуда Артурову тылу. Объяснить присутствие такого количества саксов в долине Аква Сулис я иначе не мог, но тогда оставалось загадкой, с какой стати они не идут маршем дальше. Вместо того они строили хижины — то есть, по всей видимости, собирались нас осадить. В таком случае, подумал я, возможно, мы оказываем Артуру услугу, оставаясь здесь. Мы оттягиваем значительную часть неприятельских войск от Кориниума, хотя, если мы верно оценили вражеские силы, людей у саксов более чем достаточно, чтобы одолеть и Артура, и нас.

Мы с Кайнвин помолчали немного. Двенадцать Черных щитов затянули песню, а когда они допели, мои люди ответили боевым речитативом Иллтидда. Пирлиг, мой бард, аккомпанировал на арфе. Он подыскал себе кожаный нагрудник и вооружился щитом и копьем, но в сочетании с его тощей фигурой битвенное снаряжение смотрелось на диво нелепо. Я от души надеялся, что Пирлигу не придется отказываться от арфы в пользу копья, ведь такое возможно, только когда надежды и впрямь не останется. Я представил себе, как поток саксов перехлестывает через вершину холма, как эти дикари ликующе улюлюкают при виде стольких женщин и детей, — и тут же прогнал кошмарную мысль. Мы должны выжить, мы должны удержать форт, мы должны победить.

На следующее утро небо затянули серые тучи; крепчающий ветер порывами гнал с запада дождь. Я облачился в доспех. Доспех был тяжелый — до сих пор я в нем не щеголял, но прибытие саксонского подкрепления убедило меня, что драться-таки придется, и, дабы воодушевить своих людей, я решил выступить во всем блеске. Для начала поверх льняной рубахи и шерстяных штанов я надел кожаный поддоспешник до колен. Кожа была достаточно плотной, чтобы выдержать рубящий мечевой удар, но не удар копьем. Поверх поддоспешника я натянул драгоценную тяжелую римскую кольчугу — мои рабы загодя надраили ее на славу, каждое колечко сияло ярче яркого. По низу, краю рукавов и вороту кольчуга была отделана золотыми кольцами. Дорогая была кольчуга, одна из самых богатых во всей Британии, и откована на совесть — защитит от чего угодно, кроме разве самых мощных ударов копья. Сапоги до колен блестели бронзовыми полосками — на случай предательского удара из-под стены щитов; перчатки до локтей с нашитыми стальными бляшками защищали предплечья. Шлем был изукрашен серебряными драконами до самого гребня, а на золотом навершии крепился волчий хвост. Шлем закрывал мне уши, шею сзади защищала кольчужная сетка, а посеребренные нащечники при необходимости опускались на лицо, так что враг видел перед собою не человека, а закованного в металл убийцу с двумя черными провалами вместо глаз. То был роскошный доспех великого полководца, предназначенный наводить ужас на врагов. Я затянул поверх кольчуги пояс с пристегнутым Хьюэлбейном, закрепил на шее плащ, вооружился самым тяжелым боевым копьем. Так, в полном битвенном облачении, перебросив за спину щит, я обошел кольцо укреплений Минидд Баддона, чтобы и все мои люди, и наблюдающие враги увидели меня и поняли: предводитель воинов изготовился к бою. Обход свой я завершил на южной оконечности стен и там, стоя высоко над врагом, я задрал кольчугу и кожаный поддоспешник и помочился с холма в сторону саксов.

Я думать не думал о том, что Гвиневера рядом, и осознал ее присутствие, лишь заслышав звонкий смех. Смех этот несколько подпортил мне весь эффект: я здорово смутился. Принялся было извиняться, но она лишь отмахнулась.

— Дерфель, ты великолепен, — похвалила она. Я приподнял нащечники шлема.

— Я-то надеялся, что мне уже не приведется надевать этот доспех, госпожа.

— Ты сейчас говоришь в точности как Артур, — криво усмехнулась Гвиневера и, обойдя меня кругом, залюбовалась на полоски кованого серебра, образующие на моем щите звезду Кайнвин. — В толк взять не могу, — заметила она, вновь оказавшись со мной лицом к лицу, — отчего ты вечно одеваешься как свинарь, а вот на войне блистателен, аж глаза слепит.

— И вовсе я не похож на свинаря, — запротестовал я.

— На моих свинарей и впрямь не похож, я терпеть не могу грязных нерях, даже если это свинопасы, так что уж приличной одеждой-то я их всегда обеспечивала.

— И мылся я не далее как в прошлом году, — настаивал я.

— Подумать только, совсем недавно! — поддразнила она, изображая благоговейное изумление. При ней был охотничий лук, и за спиной — колчан со стрелами. — Пусть только явятся эти саксы, — пригрозила она, — уж я отошлю душу-другую в Иной мир.

— Если явятся, — сказал я, зная, что так оно и будет, — увидишь ты только шлемы да щиты и даром потратишь стрелы. Дождись, пока они поднимут головы и пойдут в атаку на наш щитовой строй, и тогда целься в глаза.

— Я стрел даром не потрачу, Дерфель, — зловеще пообещала она.

Первая угроза пришла с севера: новоприбывшие саксы выстроились стеной среди деревьев над седловиной, что отделяла Минидд Баддон от нагорья. На седловине находился наш самый обильный источник, и может статься, саксы решили отрезать нас от него, потому что вскоре после полудня их щитовой строй сошел в долинку. Ниалл наблюдал за ними с укреплений.

— Восемьдесят человек, — сообщил он мне.

Я отправил Иссу и пятьдесят своих воинов к северному бастиону: на то, чтобы смести восемь десятков саксов, с трудом карабкающихся вверх по холму, больше и не требовалось.

Но вскоре стало очевидно, что атаковать враги не собираются, а просто задумали выманить нас вниз, на седловину, где можно сразиться с нами более-менее на равных. Понятное дело, как только мы спустимся, из-за деревьев появятся новые саксы — и мы угодим в засаду.

— Оставайтесь здесь, — наставлял я своих людей, — не вздумайте спускаться! Ни шагу отсюда!

Саксы осыпали нас насмешками. Кое-кто знал несколько слов по-бриттски — достаточно, чтобы обозвать нас трусами, бабами и гадами. То и дело небольшая группка поднималась до середины склона, искушая нас сломать строй и кинуться вниз по холму, но Ниалл, Исса и я успокаивали наших людей, поддерживая порядок. Саксонский колдун зашлепал к нам по склизкому склону короткими судорожными перебежками, бормоча заклинания. Под плащом из волчьих шкур он был гол как сокол; волосы его, вымазанные навозом, торчали высоким заостренным хохлом. Он пронзительно выкрикнул проклятие-другое, провыл магические слова, а затем швырнул в сторону наших щитов горсть мелких косточек, но никто из нас с места так и не стронулся. Колдун трижды плюнул и, трясясь всем телом, убежал обратно на седловину, где саксонский вождь в свой черед пытался сподвигнуть кого-нибудь из нас на поединок. Выглядел здоровяк внушительно: спутанная грива сальных соломенно-желтых волос спадала до роскошного золотого ожерелья, а бороду перевивали черные ленты. Нагрудник был железный, наголенники — римские, бронзовые, богато украшенные, а на щите красовалась оскаленная волчья морда. Шлем венчали бычьи рога, а навершием служил волчий череп, разубранный ворохом черных лент. Плечи и бедра саксонский вождь обвязал полосами черного меха, в руках сжимал громадный боевой топор с двусторонним лезвием, а на поясе у него висели длинный меч и короткий широкий нож, так называемый сакс: от этого оружия саксы и получили свое имя. Поначалу вождь требовал, чтобы сразиться с ним вышел сам Артур, а когда вопить без толку ему прискучило, он вызвал меня, обозвав трусом, рабом с цыплячьим сердцем и сыном прокаженной шлюхи. Глумился он на своем языке, стало быть, никто из моих людей его не понимал, так что я пропускал брань мимо ушей: собака лает — ветер носит.

Но ближе к вечеру, когда дождь прекратился и саксам надоело выманивать нас вниз, на бой, они вывели на седловину троих пленных детей. Совсем еще малышей, пяти-шести лет, не старше. И к горлу им приставили широкие ножи- саксы .

— Спускайся, — заорал дюжий саксонский вождь, — или им конец!

Исса поглядел на меня.

— Позволь, господин, пойду я, — взмолился он.

— Это мой бастион, — вмешался Ниалл, предводитель Черных щитов. — С ублюдком разделаюсь я.

— Это мой холм, — возразил я. И дело не только в том, что я объявил этот холм своим: то был мой долг — в преддверии битвы первому сразиться в поединке один на один. Король может позволить себе выставить защитника, но военный вождь не имеет права посылать своих людей туда, куда не пойдет сам. Так что я опустил нащечники, коснулся рукой в перчатке свиных косточек в рукояти Хьюэлбейна, затем нащупал поверх кольчуги крохотный бугорок — брошку Кайнвин. А воспряв духом, протиснулся сквозь наше грубое заграждение из веток и побрел вниз по крутому склону.