Вся вселенная TRANSHUMANISM INC.: комплект из 4 книг - Виктор Олегович Пелевин

– Вы знаете, что это?

– Сейчас узнаем, – ответил я, вызывая контекстную справку. – Ага… Бумбокс. Кассетный магнитофон-радиола. Использовался в быту в раннем и среднем карбоне… Удивительно изящные вещи создавала древность, верно?

– Неверно, – сказал Ломас. – Это не бумбокс, а его имитация. Стилизация под старину, так сказать. На самом деле это крэпофон мощностью в три мегатюринга. Одна из дорогих моделей в ретро-корпусе. С помощью подобных устройств функционирует вся парковая проституция Добросуда. В Европе в ходу такие же, но зеленого цвета. Их еще тумбалалайками называют.

– Почему?

– Была такая песня на идише. Молодой парень стоит и стыдится… Эти, правда, стыдятся не очень.

– Отстал от жизни, – признался я. – Я уже пару веков никого не снимал в парках. И как крэпофон выглядит, просто не помню.

– Они не меняются. Крэпер ставит такой ящик перед собой на газон, включает – и прибор начинает генерировать музыку и текст.

Крэпер танцует и синхронно этот текст произносит. Считывает с очков. Или со слинз.

– А зачем такие сложности?

– Чтобы не забрали за проституцию. По закону все чисто – персонаж выступает перед публикой с музыкальным номером… А потом спонсор заказывает ему индивидуальное окончание-панч у своей телеги. Или на дому, если денег много. Формально придраться не к чему, музыкальный бизнес. Они все по бумагам как музыканты оформлены. Ну, конечно, доплачивают жандармам, как без этого… Не напрягайте память, неважно.

– А что важно?

– То, – ответил Ломас, – что эта маленькая коробочка – самый настоящий AI когнитивностью в три мегатюринга. Ну почти – они там делают небольшой люфт, чтобы не нарушить закон.

– И что дальше? – спросил я. – Вы думаете, один из участников тайной вечери – это крэпофон?

– Нет. Будь там крэпофон, я бы не переживал. Вы знаете, каким образом сердобольская хунта контролирует космическую станцию «Bernie»?

– Не знаю.

– Для управления станцией нужен AI когнитивностью примерно в тридцать мегатюрингов. После Мускусной Ночи такие были запрещены. Всем, кроме «TRANSHUMANISM INC.» Нашей корпорации боевая лазерная станция из позднего карбона не понадобилась. Зато она была очень нужна сердобольской хунте.

– А при чем здесь крэпофон?

– Я не IT-специалист, – ответил Ломас. – Но я знаю, что, если собрать в нейросеть много слабых AI, можно получить мощный. Зависимость нелинейная – нужно соединить несколько тысяч крэпофонов-трешек, чтобы получить тридцать мегатюрингов. Сердоболы это и сделали.

– А крэпофоны разве не защищены от такого использования? – спросил я.

– Защищены. Обычно они залочены. Но в Азии можно купить серые разлоченные. Сердоболы долгое время приобретали их мелкими партиями, а потом собрали боевой искусственный интеллект в специальном поезде. Спецслужбы называют этот AI-поезд «Товарищ Гейзер».

– Да, – кивнул я, – помню. Такой национал-крэп был. «Тише, пархатые, ваше слово, товарищ Гейзер!» Я еще понять не мог, чем им товарищ Гейзер лучше?

– «Товарищ Гейзер» им лучше хотя бы тем, – веско сказал Ломас, – что он установил связь со станцией «Bernie» и взял ее под контроль. Сердоболы поменяли управляющие коды, и теперь полностью контролируют орбитальный атомный лазер.

– Это так просто сделать?

– Ну там было чуть замысловатее, – ответил Ломас. – Американцы сами рассекретили управляющие коды. У них эти небинарные заклинатели дождя, которые всем заведуют, забыли, что это и зачем. А по закону рассекреченную информацию положено через какое-то время выкладывать в открытый доступ. В общем, чужой идиотизм помог.

– Понятно, – ответил я. – И что вас пугает?

– А вдруг фигура на барельефе с головой-бумбоксом – это символическая репрезентация боевого AI, управляющего станицей «Bernie»?

– А! – сказал я. – Теперь дошло. Да, было бы тревожно. И много у сердоболов таких поездов?

– Насколько я знаю, один.

– А почему его назвали «Товарищ Гейзер»? – спросил я. – «Товарищ Берни» звучало бы логичнее.

– AI управляет не только станцией «Bernie», а еще и кобальтовым гейзером. Что это такое, знаете?

– Примерно. Какая-то супербомба.

– Не бомба, а скорее вулкан. Радиоактивный вулкан, способный уничтожить человечество. Сердоболы не спешат его запускать, поскольку сгинут и сами – но, как они считают, это гарантия, что никто не нанесет по их верхушке обезглавливающего удара.

– Да, припоминаю. А разве кобальтовый гейзер реально боеспособен? Я думал, это национальная легенда. Ну, типа Царь-пушки, Царь-идеи и что там еще…

– Нет, – сказал Ломас, – гейзер очень даже настоящий. Номинально он управляется боевым имплантом в мозгу Вечного Вождя. Имплант этот вместе с мозгом плавает в банке – и, если с мозгом что-то случится, начнется обратный отсчет, гейзер сдетонирует и произойдет выброс огромного облака радиоактивного кобальта в атмосферу. Крайне неприятный изотоп. Все живое на планете успеет погибнуть несколько раз.

Факты, не связанные с Римом, подсасывались моим сознанием медленно и тягуче – но кое-что всплывало.

– Когда в Лондоне разбили банку с Судоплатоновым, апокалипсиса ведь не случилось, – сказал я.

– Совершенно верно, – кивнул Ломас. – Но не потому, что гейзер – это миф. Имплант Судоплатонова дал команду на детонацию. Но гейзером тогда уже управлял поезд с AI. И он… Как вам объяснить, не заморачиваясь с допуском… Пришел к выводу, что существованию верхушки Доборсуда ничего не угрожает. Проблемы были у одного Судоплатонова, а его все равно уже не было. Из-за такого глупого каламбура уничтожать все живое на планете показалось как-то чрезмерно.

– Кому показалось?

– Остальным баночным сердоболам, – улыбнулся Ломас. – И их партнерам в стане Иблиса. Подобные вопросы решаются коллегиально. По сердобольской военной доктрине AI нужен именно для того, чтобы гейзер сработал, если всю хунту уберут несогласованно. Одновременно.

– На «Ватинформе» пишут, что с этого гейзера давно ободрали весь уран и кобальт.

– Это слухи. Гейзер боеспособен, и дело тут не в сердоболах. Они бы, конечно, и его продербанили. Им просто не дали. Тут есть игроки посильнее…

– Кто?

Ломас поднял ладонь и наморщился.

– Не хочу об этом говорить. И очень надеюсь, что не придется. Главное, чтобы вы поняли, почему мне так тревожно, если за столом с Порфирием действительно сидит товарищ Гейзер. Сам по себе он меня не пугает. А вот Порфирий рядом… Понимаете?

Я пожал плечами.

– Даже если вы правы, зачем Порфирий станет бомбить планету?

– Есть устойчивое международное мнение, что русская культура агрессивна и деструктивна в своей сути. И если натренированный на ее шедеврах алгоритм, способный к лингвистическому целеполаганию, садится рядом с нейросетью, отвечающей за…

– Я понимаю, – ответил я. – Все понимаю. Но мы вроде бы установили, что первоначальная тренировка Порфирия теперь неактуальна.

– Возможно, неактуальна. А может быть, и актуальна. Никаких гарантий нам никто не давал. Были только разные догадки и мнения.

– Адмирал, – сказал я, – попробуйте взглянуть на ситуацию спокойнее. Голова на фреске немного похожа на крэпофон. Ведь остальное пока ваше предположение.

– Я уже говорил много раз, что был бы рад оказаться старым шизофреником, – вздохнул Ломас. – Но и у шизофреников бывают гениальные прозрения. Точно так же, как у параноиков бывают враги.

Ключевое слово тут «гениальные», подумал я, начальство не скромничает. Впрочем, адмирал действительно гений в некоторых вопросах. Но здесь он ближе к параноику.

– Не смею спорить, адмирал.