Девчата. Полное собрание сочинений - Борис Васильевич Бедный
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы всегда признательны тем, кто дал нам возможность проявить свою принципиальность, ум, отвагу, верность любимому и прочие завидные качества.
Со временем мы даже подружились с Соней. И я, признаться, как-то невольно стал больше ее уважать: всегда приятно убедиться, что рядом с тобой живут стойкие люди, верные своей любви и однажды данному слову. Я тем охотней уважал теперь Соню, что сам пока не спешил брать с нее пример и не бежал записываться в образцовые однолюбы, а долго еще оставался таким же непостоянным и ветреным, каким прикатил в поселок.
Такая гипотенуза
На запани нас ожидали. Едва полуглиссер пристал к бону, к нам поспешил человек лет сорока пяти с дубленым лицом, над которым потрудились не так солнце, как мороз и ветер. Кирпичным своим загаром и всей подбористой статью он сильно смахивал на индейца. Вот только нос у него был явно отечественной конфигурации. Впрочем, может, бывают и курносые индейцы, кто их, могиканистых, разберет?
Виктор не без торжественности представил нас друг другу:
– Инженер Мельников – мастер Кувалдин. Прошу любить и жаловать!
Кувалдин сильно тряхнул мою руку, мельком глянул в лицо, тут же скользнул глазами в сторону и надолго уставился мне в плечо. Я заподозрил, что он нашел там какой-то непорядок, и похлопал себя по плечу, счищая несуществующую пыль. Но и позже Кувалдин частенько застывал взглядом на моем плече, просто такая привычка была у человека.
Еще по дороге на запань я узнал от Виктора, что мастер Кувалдин года полтора исполнял обязанности технорука, а с тех пор, как заболел начальник запани, замещает и его. Меня для того и направили сюда на работу, чтобы укрепить эту запань свежеиспеченной инженерской единицей.
Единицы единицами, а Кувалдину теперь снова придется стать мастером. А там и почета поменьше, и зарплата пожиже. Наверняка я кажусь сейчас Кувалдину этаким дипломированным пижоном, который нежданно-негаданно вынырнул из небытия, чтобы подпортить ему жизнь. И выходит, еще не приступив к работе, я нажил уже себе здесь если и не врага, так уж, во всяком случае, явного недоброжелателя. Кувалдин будет теперь придирчиво присматриваться ко мне и радоваться всем моим промахам и ошибкам. А они, конечно же, будут, их просто не может не быть у меня на первых порах.
Хорошо еще, что я не заявился на запань самозванно, а приехал вместе с Виктором. И вообще, мне здорово повезло, что главным инженером сплавной конторы работает выпускник нашего института Виктор Верховцев. Он учился на два курса старше меня, и в институте я знал его мало, но здесь, в лесной глухомани, мы встретились как закадычные друзья. Видно, правду говорят: чем дальше от дома судьба сведет земляков и знакомых, тем они родней…
Виктор тут же заспешил по своим неотложным руководящим делам и сказал мне на прощание:
– Ну, устраивайся на новом месте, пускай корешки поглубже. В конце недели подскочу, поговорим о работенке. – И, уже обращаясь к нам обоим с Кувалдиным, дал наказ: – Жмите на сплотку и формировку, отгружайте побольше древесины!
Последние слова он произнес чуть посмеиваясь, как бы желая показать мне, что великолепно понимает всю стертость и казенщину этих своих слов, но, ничего не поделаешь, иной раз приходится говорить и казенные слова. Да и потом, не все казенщину эту чувствуют, тот же Кувалдин, например. Мастер не заметил подвоха и стал уверять, что за плотами остановки не будет…
Виктор умчался на шустром своем полуглиссере, вздымая широкую, косяком расходящуюся волну. Волна эта вернулась к нам и качнула бон, на котором мы стояли с Кувалдиным.
– Пойдемте, покажу вам квартиру.
Кувалдин протянул руку за моим чемоданом, но я опередил его и схватил чемодан.
– Не привык, чтоб другие таскали мои вещи, – объяснил я. – Силенка пока есть.
Кувалдин хмыкнул и испытующе покосился на меня, словно прикидывал, так ли уж велика хваленая моя силенка.
Мы пошли к берегу по мягко раскачивающемуся бону. Был поздний июньский вечер, даже ночь уже – северная светлая ночь, которая так удивила меня, южанина, когда я впервые попал на Север. Это было еще до службы в армии, когда судьба занесла меня на молевой сплав в Карелию. Я долго не мог тогда спать по ночам, а потом привык и даже перестал замечать северную эту красу, будто так и надо, чтобы ночью было светло как днем.
Сплоточные станки работали полным ходом, пучки бревен проворно выскакивали из-под контрольных рам. Девчата-сортировщицы застыли с опущенными в воду баграми и добросовестно глазели на меня. Я только никак не мог понять: догадываются уже они, кто я такой и зачем припожаловал к ним сюда, или просто рады на минуту оторваться от однообразной работы и поглазеть на свежего человека.
Показывая дорогу, Кувалдин шел впереди меня размеренным пружинистым шагом индейца и осуждающе молчал. Так мне тогда показалось: уж больно замкнутая и себе на уме была у него спина. Когда молчать стало совсем уж невмоготу, я кивнул на девчат-сортировщиц и спросил:
– Ночная смена?
Кувалдин удивленно посмотрел мне в плечо, хотел, кажется, сказать, что это и так видно, но переборол себя и буркнул:
– Она самая…
Мы сошли на берег, и я оглянулся. Вся запань – с молехранилищем, забитым бревнами, с сортировочной сеткой и сплоточными станками – четко лежала на спокойной, без единой морщинки, ночной воде. С высоты берега запань сильно смахивала на чертеж из недавней моей дипломной работы.
– Как сплотка? – спросил я небрежно, тоном многоопытного сплавщика, который перевидал на своем веку уйму запаней и сплавных рейдов.
– Третью неделю сплачиваем, – не сразу и без большой охоты отозвался Кувалдин. – Поначалу большая вода была, а ныне спала маленько, работать можно.
– Ну и как? – не унимался я.
– Что как? – не понял Кувалдин.
– Суточный график? План?
– Вот вы о чем… – несколько даже обиженно протянул Кувалдин. – План наша запань всегда выполняет. Как заведен тут такой порядок, так идет своим ходом.
– Кто ж его завел, хороший этот порядок? – поинтересовался я.
Кувалдин, который до этого по своей привычке изучал мое плечо, так изумился моим словам, что даже глянул мне в лицо. Весь вид у него был какой-то ошарашенный и даже оскорбленный, будто я ляпнул страшную глупость.
– Начальник запани Филипп Иваныч, кто же еще? – подивился Кувалдин моему невежеству.
