Иной разум. Тетралогия (СИ) - Ливадный Андрей Львович

Что он пытался скрыть?»

Звездная ночь кружила над землей.

Максим приготовил нехитрый ужин, – вскрыл две банки консервированного мяса, отстегнул от пояса флягу с водой.

О Стелси он старался не думать, но мысли все равно возвращались к ней, заставляя вновь и вновь переживать случившееся.

Многое, если не все, лежало выше понимания.

Определение «искусственный интеллект» звучало для Максима весьма расплывчато. Пугали его коллизии перемещения сознаний? Да, безусловно! Но в голове полнейшая неразбериха. Образ Стелси никак не согласовывался с тяжелым опытом последних дней. Разве она пыталась меня убить? Нет. Спасала, рискуя собой.

Кейтлин он практически не знал. «Вот ведь странно, – с долей испуга думал Максим, – одно тело, две разные личности, и… облик теряет значение?

Как вести себя? Согласиться с ее туманными пояснениями, оставить все как есть? А какие у меня варианты? За трое суток, если уж быть до конца честным, ни одного нормального человека кроме Стелси я не встретил…»

Он не заметил, как погрузился в дрему.

Стелси тем временем осмотрела два наименее пострадавших помещения, но к определенным выводам не пришла. Большинство компьютерных компонентов представляли собой обломки, из которых не сложишь целого, без четкого понимания, что именно тут исследовали. Она с сожалением окинула взглядом фрагменты оборудования.

Усталость брала свое. Надо возвращаться, но ее вновь охватила робость.

«Что я скажу Максу, если он начнет расспрашивать о прошлом? А это неизбежно. Шутка ли – узнать, что рядом с тобой и не человек вовсе, а искусственный рассудок, захвативший чужое биологическое тело?»

В мучительной нерешительности Стелси поглядывала в сторону темного дверного проема.

Сейчас войду, встречусь с ним взглядом, и что? – волна необъяснимой дрожи поднималась все выше, пока жаром не вспыхнули щеки.

Весь прошлый жизненный опыт никуда не годился. Присущая искусственному разуму эмуляция чувств не шла ни в какое сравнение с реальными эмоциями. Бестелесное виртуальное существование выглядело сейчас бледной тенью, призрачным, неживым миром, едва ли не стасисом, который вдруг лопнул, взорвался событиями, чувствами.

Она не справлялась с собой.

Рассудок глох, он замер в растерянности, не выдерживая шквального обжигающего напора.

Ее лихорадило. Мысли – всегда ясные, последовательные, сейчас путались, перескакивали с одного на другое. Мир вне руин терял значимость, блек, иная грань реальности открывалась перед ней, тянула, как в омут, манила и пугала одновременно…

Нет, она не жалела ни о чем, но браслет на запястье казался сейчас одиночной камерой заключения, где долгое время прозябал ее разум.

«Что я стану делать дальше? Смогу ли выполнить данное ему обещание? Отпущу ли Кейтлин? Действительны ли мои чувства? На самом ли деле Максим стал мне дорог или все происходящее – игра биохимических реакций, подталкивающих оглушенный искусственный разум к краю пропасти?

Господи, как страшно, тревожно, неопределенно…»

Ее пальцы дрожали. Фрагмент древнего устройства, подобранный в соседней комнате, упал на пол с отчетливым стуком.

Она вздрогнула, подумала, что Максим сейчас ее окликнет, встревожится, но в руинах здания царила гулкая тишина.

«Неужели он рассудил по‑своему, бросил меня, ушел?!» – мысль сначала окатила холодом, затем жаром.

Стелси бегом кинулась назад, в комнату, вмиг позабыв о древнем устройстве, оброненном посреди разрушенного помещения.

Ее сердце бешено молотилось. Максим сидел у стены. Его глаза были закрыты, дыхание, ровное и нечастое, мгновенно подсказало – он спит.

Лунный свет проникал внутрь через пролом в перекрытии, играл бликами на плотной сетке из нержавеющей арматуры, освещал две приготовленные для ужина банки консервированного мяса.

Сердце, готовое вырваться из груди, медленно успокаивалось.

Он ждал меня. Ждал. Щеки по‑прежнему пылали.

Стелси села рядом с Максом, некоторое время неотрывно смотрела на него, затем коснулась небритой щеки, укололась, удивляясь остроте настоящих  чувств.

Кружилась голова. Она прижалась к Максу, склонила голову на его плечо, закрыла глаза.

Предмет, который обронила Стелси, выглядел как часть эндоостова человекоподобного механизма. Ребристый фрагмент позвоночного столба, полуметровой длины, выполненный из прочного, не подверженного воздействию времени металлокерамического материала, содержал в своей структуре сотни тысяч микроскопических чипов, расположенных в специальных слотах, – они усеивали поверхность каждого сочлененного на шарнирном соединении позвонка.

Налет грязи, окислы скрывали не только структуру микроскопических компонентов, но и пластиковую бирку, прикрепленную к необычной, нехарактерной для человеческих технологий детали эндоостова.

«Проект „Возрождение”. Образец нейроматрицы. Получен из раскопа на глубине пятнадцати метров. Внимание, обращаться с особой осторожностью! Изолировать от источников энергии. Исследования вне защитной камеры недопустимы».

Сквозь пустующий дверной проем, проломы в стенах и перекрытии проникал не только видимый лунный свет, множество волн различной длины и спектра омывали сейчас древнее устройство, оказавшееся вне экранированных помещений.

Внешне оно оставалось статичным, но внутри уже начали протекать слабые энергетические процессы.

Шло накопление заряда.

Максим и Стелси спали.

Еще царили предрассветные сумерки, когда внутри загадочного устройства вдруг заработал передатчик.

На удалении в десяток километров, за границами черного леса, среди оплывших отвалов давным‑давно заброшенных раскопов, вдруг шевельнулась земля.

Город, совершенно непохожий на современные мегаполисы, носил следы тотальных разрушений. Масштабные раскопки когда‑то велись на площади в десятки квадратных километров, но вскрыли лишь незначительную часть широкой улицы и квартал прилегающих к ней руин.

Земля комьями осыпалась в квадратное отверстие. Изнутри показался корпус сферического аппарата, за ним еще один, и еще, пока кибернетические создания, очнувшиеся от многовекового сна, не стали высачиваться из руин, как струйки дыма, собираясь в плотные стаи.

Не все проходило гладко в их внезапной массовой реактивации.

Многие устройства, едва поднявшись в воздух, падали, рассыпая снопы искр, изнутри других вдруг начинал высачиваться едкий дым, третьи внезапно взрывались, вспухая сгустками пламени, разлетаясь осколками.

Начавшие формироваться стаи стремительно редели, вспышки в небе мелькали все реже, стальной град, секущий по руинам, почти прекратился.

Исправных устройств осталось немного. Они кружили в стылой утренней тиши, пытаясь сформировать сложные пространственные построения, но ничего не получалось, и тогда они вновь рассыпались, начинали хаотично метаться в стылом утреннем воздухе, не понимая, кто и зачем вывел их из спячки энергосберегающего режима?

Внезапно земля ощутимо вздрогнула, словно в недрах древнейшего города планеты очнулось нечто громадное, мощное, несокрушимое…

Кем или чем бы ни был попытавшийся стартовать левиафан, у него ничего не вышло. Глубоко под землей прокатилась глухая волна взрывов, по стенам руин побежали новые трещины, почва в некоторых местах осела, проваливаясь в огромные, расположенные в глубине полости.

Рагды все же сформировали стаю, недолго кружили над просевшими участками руин, затем, не получив четких целеуказаний, устремились на восток, откуда исходил слабый сигнал аварийного маяка.

Максим проснулся от ощутимой вибрации.

Ему казалось, что прошло всего несколько секунд с момента, как его глаза непроизвольно закрылись.