Тенебрариум - Raptor

— Определённое сходство действительно есть, — согласился я.

— Любопытно, что возмужавшего экрофлоникса примут в ядро лишь в том случае, если он исправно будет приносить туда добычу. Мало прокормиться самому, нужно ещё и ублажить лидеров прайда. Только тогда можно заработать будущее место в ядре.

— Теперь я понимаю, почему они так неистово лезут. И откуда столько ума у обычного «пушечного мяса»?

— Это естественный отбор. Размножаются лишь те, кто прошли все испытания: самые ловкие, хитрые и умные. Слабые гибнут первыми. Сильные, но глупые — вторыми. А вот хитрые и умные идут по трупам первых двух групп, анализируя обстановку, и учась на чужих ошибках. Они выживают чаще других, и дают продолжение своему роду. Так… Поставь банки здесь, — она, щурясь, прикинула дистанцию до слухового окна. — Пойдёт. Здесь мы их и встретим.

— Значит ты хочешь отпугнуть мунгаштаров, чтобы крупные экрофлониксы сюда не пришли? — спросил я.

— Нет. Я всего лишь хочу ненадолго остановить их продвижение в нашу сторону. Иначе завтра мы можем через них не пробиться. Могут подтянуться их родители. Тогда будет худо. Всё. Теперь отойди подальше, — Тинка начала расковыривать банку. — Не хочу, чтобы ты прилип к чему-нибудь.

Вечер выдался на удивление спокойным. До самой темноты с улицы не доносилось никаких подозрительных звуков. Только иногда налетающий ветер погромыхивал ржавой кровлей соседнего дома.

В комнате было тепло и уютно. Как и прежде. Все мои вещи пребывали в целости, аккуратно разложенные по местам. Райли постаралась. Хотел её поблагодарить, но не стал. Всё ещё побаивался немного.

Почищенная ковбойская шляпа висела на вешалке. Я снял её, и покрутил на руке, переживая неловкий момент, и не решаясь поднять глаза на подругу. Та сидела на кровати, поджав ноги ступня к ступне, и что-то молча зашивала. Пройдя дальше в комнату, я присел на её кресло, и вынул из кармана мятый блокнот, свёрнутый в трубочку. Мельком взглянув на меня, Райли продолжила возиться с шитьём. Молчание становилось всё тяжелее, но к счастью, обстановку разрядил Котя, трущийся виском об моё колено.

— Ну что ты трёшься? Ну что? — я погладил его. — Сейчас до дырки протрёшь мордаху свою.

— Он скучал по тебе. Места себе не находил, — ответила Райли. — Уж думала, что убежит за тобой, к Тинке.

— Ах ты, хулиган, — потрепав его по уху, я виновато посмотрел на хозяйку. — Ну-у… А ты как тут жила?

— Я? — она вскинула бровь. — Нормально. Работы много навалилось. Скучать было некогда.

— Ты всё ещё злишься? Я понимаю. Я заслужил это…

— Нет, не злюсь. Это не только твоя вина, но и моя. Слишком уж я расслабилась, размякла. Потеряла контроль над ситуацией. Забыла, в каком мире живу. Вот и результат.

— И что теперь будет? Ну, в смысле, между нами… То есть, я имею в виду… Мы ведь с тобой всё ещё друзья?

— Не думаю…

Я почувствовал, как кровь отлила от лица. Настолько резким было это заявление. Неужели всё? Неужели я для неё больше ничего не значу? Но сгущающуюся тьму в моей душе быстро развеял луч надежды.

— Да, не думаю, — она с улыбкой посмотрела на меня. — Знаю точно. Мы друзья. Пока ещё… Блин, видел бы ты сейчас своё лицо. Это так смешно!

И она рассмеялась. У меня сразу от сердца отлегло. Поднявшись с кресла, я всплеснул руками.

— Нет, я к твои шуткам никогда не привыкну. И не вижу тут ничего смешного. Я тебе о серьёзных вещах, понимаешь, а ты… И что это за словечко — «блин»? Ты раньше так никогда не говорила.

— Я думала, это будет забавно. Вы со «старой хозяйкой» его часто употребляли. А я всё думала, почему «блин»? Ведь это, кажется, такая еда. А потом провела некоторые аналогии, и выяснила, что это оцензуренная версия другого, неприличного слова, которое люди подразумевают, когда говорят «блин». И это звучит круто.

— Это не круто. Это по-детски. И по-дурацки.

— Ладно. Буду вместо «блин» говорить…

— Нет! Беру свои слова назад! Говори «блин»!

Райли согнулась пополам от смеха, выронив одежду, которую заштопывала. Настроение у неё явно подскочило. Она давно не веселилась, и теперь отводила душу.

— Приятно видеть тебя весёлой.

— Радуюсь, что не убила тебя.

— А ты могла?

— Ещё бы.

— А вот и нет. Ты сама говорила, что никогда не убивала людей.

— Ну вот и открыла бы счёт. Да ладно, не смотри на меня так, а то я опять буду смеяться, — она протянула мне руку.

Я мягко её пожал.

— Друзья?

— Друзья.

— Но примирение нужно закрепить, — теперь пришла очередь моей шутки.

— Закрепить? А как? — искренне удивилась она.

— А вот так, — я сжал кулак, выставив мизинец. — Давай, цепляйся мизинчиком.

— Зачем?

— Так надо.

— Ну, хорошо, — Райли зацепилась за мой мизинец.

Встряхивая руку, я нарочито пафосно начал произносить детский стишок: «Мирись, мирись, мирись, и больше не дерись! А если будешь драться — то я буду кусаться! Запомни навсегда, что мы с тобой друзья!» Наши пальцы расцепились, и Райли снова покатилась со смеху.

— Что это было? Я не понимаю. Ты правда будешь кусаться? Как неоконис? Это так глупо, и так смешно!

— Эй, всё очень серьёзно. Дружеская клятва — это тебе не баран чихнул.

— Причём тут баран? — она на какое-то время задумалась, обрабатывая бессмысленную информацию, и, ничего не поняв, опять зашлась смехом. — Писатель, ну ты и чудак!

Мы ещё немного посмеялись. Наконец-то я полностью убедился в том, что Райли не держит на меня зла. Конечно же, остаётся неизвестным, будет ли она со мной столь же откровенной и близкой, как ранее, но хотя бы уже понятно, что наша дружба продолжается, и время давящей неопределённости осталось позади.

— Райли, а что ты думаешь о Пророчестве? — спросил я, когда мы насмеялись вдоволь, и успокоились.

— О каком ещё Пророчестве? — не поняла та.

— Ну, о поэме… Как её там? Гимн какой-то там лучезарной, не помню кому.

— Ты о чём, Писатель? Мне кажется, или ты сегодня действительно не в себе?

— Ладно, забудь. Это всё так… Во сне приснилось.

Пожав плечами, Райли откусила нитку, закончив шитьё.

«Ни Райли, ни Флинт ничего не знают о Пророчестве», — сделал я запись в своём дневнике. — «Очень странно, если учесть, что, по словам Тинки, эта поэма вшита в изначальную память всех изгнанников. Не похоже, что Райли с Флинтом её скрывают. Выходит, что о Пророчестве знают только Тинка и Хо? Но что же их объединяет? Думаю, что с этой таинственной загадкой мне ещё предстоит разобраться».

— Иди, отнеси ей, — после ужина, Райли сдержанно протянула мне тарелкку с едой.

«Ей» — означало «Тинке», засевшей наверху. Я взял кушанье, и отправился на чердак.