Диктаторы обмана: новое лицо тирании в XXI веке - Сергей Маратович Гуриев

В значительном числе диктатур существовала официальная идеология, то есть обязательный набор мировоззренческих убеждений и социальных ценностей, которые должны были публично поддерживать все граждане. Наиболее проработанными оказывались идеологии, возникшие до того, как диктатор и его приспешники брали власть. Гитлер изложил идеи национал-социализма в «Моей борьбе». Сталин и Мао переиначивали на свой лад марксизм-ленинизм. Имам Хомейни выстроил идеологию на базе шиитского направления в исламе, добавив к нему собственную теократическую концепцию «Вилаят аль-факих» («Попечительство исламского юриста»)7.

Другая разновидность идеологий – та, которая изобреталась уже после прихода автократа к власти, – обычно была менее цельной. «Лидер не может обойтись без доктрины», утверждал гаитянский диктатор Папа Док Дювалье, объединяя культ вуду с черными мессами в своем «дювальеризме»8. У Мобуту был «мобутизм». Ливийский правитель Каддафи выдвинул «Третью всемирную теорию». Генерал Франко разработал свой вариант католического корпоративизма, чтобы противостоять «масоно-коммунистическому заговору»9.

Если власть сосредотачивалась в руках одного лидера, идеология часто перерастала в культ личности10. Такое происходило не в каждом случае – в некоторых военных хунтах и однопартийных режимах сохранялся принцип коллективного руководства. Но если диктатору удавалось подмять под себя коллег, следование доктрине почти неизбежно выливалось в возвеличивание персоны вождя. Для большинства культов личностей были характерны определенные черты, хотя в деталях бывали различия.

Подчиненные наперебой стремились польстить властелину. С ужесточением террора славословия достигали исполинских размеров. Сталин был «непревзойденным гением», «блестящим теоретиком», «великим машинистом локомотива истории» и к тому же прекрасным специалистом по Аристотелю и Гегелю11. Чаушеску называли «гением Карпат», «великим архитектором» и «новой утренней звездой»12. Иди Амин слыл «повелителем всех зверей на земле и рыб в море»13. Хафез аль-Асад был не только президентом Сирии, но и ее «ведущим фармацевтом»14.

Правителям воздвигали огромные статуи, часто на вершинах гор. В одном из итальянских регионов профиль Муссолини был высечен в скале. Голова Фердинанда Маркоса возвышалась над горным склоном на Филиппинах. Бюсты Сталина были установлены на 38 горных пиках в Центральной Азии15. В Багдаде из земли поднимаются руки, в которые вложены гигантские мечи: эти руки изготовлены со слепков кистей Саддама Хуссейна. Спрос на китч в диктатурах был столь высоким, что Ким Ир Сен отправил группу корейских скульпторов в Африку зарабатывать на местных деспотах конвертируемую валюту16.

Множились и менее фундаментальные изображения диктаторов. Лицо Муссолини «было на портретах, медалях, гравюрах и даже кусках мыла. Его имя украшало газеты, книги, стены и заборы»17. Образы Сталина наносились на почтовые марки, чайные кружки и открытки18. В Того граждане могли купить наручные часы, на циферблате которых каждые 15 секунд появлялся и пропадал портрет президента Эйадемы19. Спрос на значки с Мао в 1960-х был таким высоким, что в самолетостроительной отрасли Китая возник дефицит алюминия20. Предположительно, за годы культурной революции было произведено 2,5 млрд значков – больше трех штук на каждого жителя страны21.

В свободное от созерцания образа вождя время гражданам надлежало изучать его труды. С 1966-го по 1969-й было отпечатано около одного миллиарда экземпляров «красной книжечки Мао». На обложки для цитатника каждый год уходило 4 000 тонн пластмассы, из-за чего страдало производство игрушек, тапочек и ботинок22. Те, у кого не было под рукой книги, могли знакомиться с письменным наследием Мао на «полотенцах, подушках, деревянной мебели, винных бутылках, упаковке для лекарств, кошельках, игрушках и конфетных обертках»23. У Каддафи была «Зеленая книга», у Муссолини – «Brevario mussoliniano»24. Начиная с 1935 года, каждая пара, сочетающаяся браком в Германии, получала в подарок экземпляр «Моей борьбы»; по книге Гитлера учились во всех школах25. Изречения Саддама – например, «Всегда помни, что однажды можешь пожалеть о поступке, но никогда не пожалеешь о том, что проявил терпение», – изучались в университетах и были напечатаны на обложках школьных тетрадей26.

И, конечно, сначала государственное радио, а позднее телевидение обеспечивали присутствие диктатора в каждом уголке страны. В муссолиниевской Италии и в гитлеровской Германии официальные сообщения и речи неслись из репродукторов на городских площадях27. В Китае при Мао громкоговорители размещали «во дворах, в школах, на фабриках, в государственных учреждениях» и на улицах. Они работали постоянно, на полной мощности оглашая округу цитатами «великого кормчего»28.

Трансляции расширяли охват пропагандой и одновременно служили еще одной цели: создавали коллективный опыт. В нацистской Германии активно поощрялось «коллективное прослушивание радиотрансляций». Когда ожидалась речь или важное обращение нацистского вождя, специальные люди, ответственные за радиовещание, устанавливали радиоточки на площадях, на фабриках, в учреждениях, школах и даже ресторанах. Раздавался звук сирены, и рабочая жизнь по всей стране замирала на время «коллективного радиопрослушивания». Один из ведущих нацистских радиопропагандистов сравнивал эти сеансы с присутствием на богослужении в церкви29.

Немцам запрещалось покидать свои места до окончания трансляции. А испанское министерство информации при Франко открывало «телеклубы» в сельских районах, где люди собирались для совместного просмотра пропагандистских программ. В 1972 году в «телеклубах» состояло более 800 000 членов30.

Основной посыл пропаганды был простым – «повинуйтесь, не то будет хуже», а подразумевалось – «мы сила». Пропагандистские сообщения, как правило, формулировались буквально и прямо. В них почти не было ни юмора, ни иронии, ни игры слов, характерных для современной политической рекламы. Плакаты и лозунги состояли либо из категоричных призывов («Поддержите программу помощи матерям и детям!», «Уничтожим тех, кто встал на путь капитализма!», «Колхозник, занимайся спортом!»), либо из абстрактных утверждений («Революция не званый обед», «Дуче всегда прав!»). Демонстрация величия могла сопровождаться жизнеутверждающим националистическим самовосхвалением («Нас ждет светлое будущее!»), наставлениями трудиться без устали («Больше свиней, больше удобрений – выше производство зерна!») или перечислением идеологических ценностей («Страна, религия, монархия»).

Некоторые диктаторы – особенно в первые годы у власти – мобилизовывали общество с помощью воспламеняющих речей. Лояльность внедрялась в сознание на съездах НСДАП, в пионерских организациях, в лагерях перевоспитания. Гитлер и Сталин надеялись закрепить лояльность и на бессознательном уровне через формирование привычек и эмоциональных связей, соединив теорию «условных рефлексов» Ивана Павлова с теорией «психологии толпы» Гюстава Лебона. Культы личности превратились в мощное средство воздействия на эмоции. Даже у жертв сталинских репрессий, когда они узнавали о смерти тирана, слезы невольно подступали к глазам. А чтобы рефлексы не притуплялись, рациональный мозг постоянно обрабатывался угрозами.

Другие диктаторы – хотя нередко и