Шестиклассники - Юрий Сальников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот он, вот, — обрадованно заговорил Лядов, ловя Сизого. — Привели!
Сизый, будто соскучившись, сам дался Андрюшке в руки, и Андрюшка начал гладить его по спине, приговаривая:
— Ур, ур, ур!
Лёня тоже погладил Сизого — голубь был тёплый и упругий, плотный, шелковистый на ощупь. Он всё время крутил головой, словно попеременно оглядывал склонившихся над ним ребят.
Лядов неожиданно сказал:
— Опять разбушевался. Табуретку бросил в меня.
Лёня понял, что речь идет об отце, и заметил:
— Теперь ещё про сегодняшнее узнает.
Лядов нахмурился. И, должно быть, именно сейчас впервые он догадался, почему Лёня взял на себя его вину. Он посмотрел на Лёню и подтолкнул Сизого:
— На! Бери насовсем!
Лёня заулыбался. Насовсем? Красивый голубок… Только куда его? Держать негде: мать разве допустит в комнате?
Вздохнув, Лёня с сожалением вернул подарок.
— Не надо…
Лядов без всякой связи проговорил:
— А я убегу.
— Убежишь? Куда?
Но это, видимо, было ещё неясно для самого Лядова. Он не ответил и только кивнул Лёне и так же внезапно, как на крыльце школы, когда отбил чечётку и пропел частушку, закричал весело, залихватски:
— А ну, развернись!
И, свистя, запустил голубя в небо.
— Лети, Сизый!
Лёня схватил шест и тоже начал гонять голубей.
Птицы, пробегая по крыше, снимались с места и опять кружились над головой, и, глядя на них, казалось, что сам летишь ввысь, а под тобой всё плывёт: и крыша, и земля, и люди — ребятишки во дворах и редкие прохожие на тротуарах. И тоже хотелось, не умолкая, кричать во все горло:
— Лети, Сизый!
Андрюшка рядом прыгал, как заяц, взбирался до самого верха крыши, зацепившись одной рукой за конёк дома, махал кепкой, спрыгивал назад и снова взлетал. Он, должно быть, забыл обо всех неприятностях, упиваясь несказанным возбуждением, и Лёне становилось с ним вдвойне хорошо и радостно.
Поэтому, когда измученный, усталый, но довольный Лядов, не утратив ещё задора, снова позвал в кино, Лёня уже не отказался. И даже когда они шли по улице, Лёня всё ещё находился в состоянии азартного опьянения воздухом и простором, был полон ощущения собственного головокружительного полёта, который только что совершил вместе с голубями. И каждая фраза немногословного Андрюшки, каждый жест, каждый подчас неопределённый намек приобретали теперь для Лёни особый смысл, особое значение.
Безотчётно верилось, что в дружбе с Лядовым впереди ещё много разных неиспытанных удовольствий.
Ни о чём не размышляя, Лёня плечом к плечу с Андрюшкой шёл к новой радости, заранее переживая восторг от кинокартины и ощущая во рту прохладу от сладкого мороженого.
На вечерний сеанс ребят не хотели пускать, но Лядов не растерялся, и они ухитрились проскочить на балкон. Сидя там в душной темноте, увлечённые событиями на экране, они энергично жевали шоколадные конфеты, поочерёдно засовывая руку в бумажный кулёчек, лежащий на коленях у Лядова.
И даже когда вышли из кино, на улицах, залитых электрическими огнями, Лёню не покидало чувство уверенности в том, что с Лядовым нигде не пропадешь и никогда не заскучаешь.
Только расставшись с ним и приближаясь к дому, Лёня ощутил беспокойство. Вот так выдержал характер! Время позднее, мать заждалась, зайцевская тетрадка валяется в сумке — сегодня переписывать её уже не придется, а завтра до уроков снова надо к Андрюшке. Значит, и заданные на дом Павлом Степановичем примеры тоже решить не удастся. А тут ещё запись о родительском собрании. Конечно, показывать её матери Лёня не собирался. Не хватает ещё, чтобы он собственноручно привёл мать в школу, а она узнает про всё, что у него накопилось… Нет уж, извините, как-нибудь обойдётся!
И в самом деле, на этот раз опять обошлось. Матери дома не оказалось. В записке она сообщала, что у неё сегодня работа.
Вот и замечательно! А когда она придёт, Лёня будет уже спать.
Лёня съел всё, что было оставлено на столе под полотенцем, и улёгся пораньше.
Утром мать разбудила его перед уходом. Как всегда, она очень торопилась. Из-за какого-то дневника Лёня не стал её задерживать, а едва она ушла, помчался к Андрюшке.
И опять они самозабвенно гоняли голубей и договорились вечером снова пойти в кино. Когда же наступило время собираться в школу, Лядов вдруг заявил:
— А я сегодня не пойду, давай и ты, а?
Лёня помолчал. Это уже не входило в его планы. Уроки не сделать — ещё туда-сюда, может, и не спросят. А вот прогуливать…
— Я в школу! — твёрдо ответил он.
— Ну, как знаешь, — равнодушно отозвался Андрюшка.
И Лёня пошел в школу один — с невыученными уроками, непереписанной зайцевской тетрадкой по алгебре и не подписанным матерью дневником.
А у школьного крыльца самая первая встретилась ему… Кто бы вы думали?.. Ну, конечно, Аня Смирнова!
Глава 20
«ХОЗЯЙКА КЛАССА» ДЕЙСТВУЕТ
Она подошла к школе одновременно с Лёней и сказала:
— Здравствуй.
Он кивнул.
Молча рядом поднялись по ступенькам крыльца.
— Ты решил последний пример? — вдруг спросила Смирнова. — Очень трудный оказался.
Лёня неопределённо ответил:
— Да ну…
Смирнова остановилась, взглянув удивлённо:
— Решил? Справился?
— Ну вот…
Он опять ответил так, что нельзя было разобрать: то ли справился, то ли совсем не решал.
Странно получается у Лёни: он почему-то никому не отвечает толком! Ане сейчас про примеры не мог сказать ничего хорошего, а Лядову вчера не хотелось говорить про Смирнову ничего плохого. «Обрабатывала она тебя?» — спросил про неё с усмешкой Лядов. В конце концов зря она не привязывается! И ябедничала тоже не она. И если сегодня Андрюшка подговаривал пропустить школу, то она, наоборот, спрашивает про учёбу. Лёня же и сам хочет учиться. Значит, она спрашивает про то, что нужно. Но ответить ей нечего.
Поневоле ниже наклонишь голову, проскакивая в дверь и убегая вперёд по коридору.
Однако и в классе она всё время перед глазами.
Когда председатель совета отряда объявил, что поход в лес завтра обязательно состоится и что собираться надо в школу к двенадцати часам, Смирнова обратилась к третьему звену:
— Давайте, ребята, без опоздания, чтоб лучше всех звеньев собраться!
Её предложение одобрили, и Маша Гусева повернулась к Лёне:
— Ты, Галкин, тоже не подведи.
— Вот ещё, — буркнул он, а сам незаметно посмотрел на Аньку: ведь и эти слова её — на лестнице она вчера так и просила: «Не подводи!» Но сейчас она промолчала, неподвижно уселась и приготовилась слушать учительницу истории.
На уроках Смирнова сидит очень тихо. Только ресницами хлопает — вверх-вниз, вверх-вниз. И ещё иногда что-то шепчет, как будто вслед за учителем отдельные слова повторяет. Белый воротничок у неё всегда такой наглаженный! Дырочки на нем блестящей шёлковой ниткой обшиты. А пальцы как от мороза покрасневшие. Пишет с нажимом. И тетрадки чистые, обёрнутые синей бумагой, с белой наклейкой посередине.
В общем хочешь не хочешь, но всё разглядишь, если каждый день приходится смотреть на учителей, сидя к ней вполоборота.
Закусив губу, Лёня отвел взгляд в сторону. Маргарита Никандровна как раз принялась объяснять новый материал. Галкина она сегодня не спросила — значит, история «проехала». Но Лёне не хотелось позориться и на математике, особенно из-за какого-то последнего примера, которым так интересовалась Смирнова. Лёня оглядел ребят: у кого бы списать?
И на ближайшей перемене, согнувшись над подоконником в коридоре, торопясь и озираясь, он переписал домашнюю работу из тетрадки толстого Жиркомбината. Последнего примера Юдин тоже не решил, должно быть, на самом деле пример попался трудный.
Так «проехала» и математика. Смирнова ничего не заметила, а последний пример вообще никто, кроме Кузеванова и Комаровой, не решил, и Павел Степанович объяснил его у доски.
Короче, уроки прошли благополучно.
А вот с дневником не повезло.
Таисия Николаевна, проведя свой урок, задержала класс и, попросив выложить раскрытые дневники на парты, проверила родительские подписи.
У нескольких учеников подписей в дневниках не оказалось.
Правда, кое-кто заявил, что просто «забыл», и Таисия Николаевна поверила, только посоветовала больше не забывать, а вот троим, в том числе и Лёне, сказала так:
— Ну, а у вас, друзья, «забывчивость», по-моему, иного порядка? Не находите?
Тогда Лёня встал и объяснил, что он и не говорит, будто забыл. Он просто не сумел показать дневник матери, потому что не мог с ней встретиться: вечером она пришла, когда он уже спал, а утром ушла, когда он всё ещё спал. Это была почти правда. Таисия Николаевна улыбнулась со вздохом:
