Поцеловать первого встречного (СИ) - Муравская Ирина

— А язык зачем трогать? Кому он что сделал? Оставьте хоть какой-то бонус, если и так природа поглумилась.

— Это чем же тебя природа обидела?

— Аллё, забыл? Тем что я появилась на свет. Или думаешь, клёво жить, зная, что ты последствие сектантских оргий, а не плод большой светлой любви?

Озадаченно посматриваю на деланно-равнодушную Софу и меня озаряет такая, казалось бы, очевидная истина. Несмотря на самоиронию и упрямство она же насквозь пропитана комплексами. Не касающимися внешности, с этим как раз у неё проблем нет, иначе бы кое-кто помнил о том, что давно изобрели лифчики, а вот внутренних целый багаж.

Да и как ему не накопиться? Семья долбанутая, отношения не клеятся из-за нестабильного нрава, единственный близкий родственник, кто ещё давал какую-то поддержку, помер. Она ж, по сути, одна. Уж я не особо социальный и то у меня всё не так запущено, а она девка активная, общительная, но…

— Давай посидим где-нибудь? — предлагаю, понимая, что пауза затягивается.

— Где?

— Где угодно.

Принимаю неоднозначное пожимание плечами за согласие, с трудом докуриваю еле раскурившуюся сигарету и увожу её обратно на главную улицу, на каждом углу нашпигованную кафехами. Выбираем ту, где есть столики на улице с видом на всё ещё мигающую неоном мегаоверсайз башню.

Заказываем молочные коктейли у подошедшего официанта, после чего сваливаю в сортир по нужде, а вернувшись наблюдаю развалившуюся аки царица на ложе Каминских. Обутые в кеды ноги вытянуты и закинуты на соседний стул, а сама чирикается в телефоне.

Проходя мимо, демонстративно пихаю слишком уж открыто пялящегося на неё мужика и, приподняв женские конечности, укладываю себе на колени, одёргивая задравшуюся юбку. Я ж говорю, в этом плане у неё всё на мази. Ноль стеснения.

— Тебе нельзя выходить за пределы отеля, — замечаю я.

— Почему? — айфон откладывается, а рассыпанные по спине волосы собираются в пучок, чтоб хоть как-то спастись от духоты.

— Потому что тебя казнят за развращение населения.

— Но ты же меня защитишь.

Это вопрос, просьба, или утверждение?

— Предлагаешь сопровождать тебя на каждом шагу?

— Ничего я не предлагаю, — скрестив руки на груди, огрызается она, демонстративно отворачиваясь.

Приехали. Я чё-то не понял.

— И чего крысимся?

— Никто не крысится. Просто пытаюсь понять, что мы здесь забыли. Своё дело ты сделал, можешь быть свободен.

— Вот чем ты недовольна? Плохо сидишь?

— Сижу отлично, знать бы только — для чего?

Спокойствие. Только спокойствие. Тут надо мягче, а то ни к чему не придём. Я взрывной, эта вообще ментос в коле.

— Допустим, пообщаться. Нормально. Без провокаций, — говорю я.

— Без провокаций, говоришь? — Софа снисходительно косится на мои руки, лежащие на её лодыжках. Поспешно отдёргиваю их, показывая, что никто никого не лапает. — Ок. Давай общаться без провокаций. О чём?

— А я еб… — блин, чуть не матюкнулся. — О чём-то. О чём угодно. Закаты, восходы, солнечные затмения.

— Солнечные затмения? — иронично переспрашивают.

— Согласен, идиотские примеры. Первое, что пришло на ум.

— Ну… К восходам ровно дышу. Закат тоже никогда не вставлял.

— А что вставляет?

— Вкусная еда. Июль без комаров. Когда вместо одной жвачки в монеточных аппаратах выкатывается две. Мелочь, а приятно, скажи?

— Жвачку здесь вряд ли найду, но заказать пожрать можем, — ловлю на себе неприкрытое непонимание. — Что?

— Я не пойму, ты чё так мягко стелить начал? То не дыши со мной одним воздухом, то "давай поговорим". Где подвох?

— А он обязательно должен быть?

— Я думаю, да. Потому что не далее как сегодня утром я слышала что-то вроде: пустоголовые баламутки — не моя тема.

— Гляди-ка, дословно запомнила.

— Естественно, я злопамятная. Всё обидное с яселек в отдельном блокнотике записываю.

— Согласен, погорячился. "Пустоголовую" можно опустить.

— Это, типа, извинение?

— Это, типа, переуточнение.

— Это, типа, ты ко мне шары подкатываешь?

Настаёт мой черёд подтупливать.

— Что, прости?

— Говорю, в штанах дымит? Охота закончить начатое? Потому такой милый? Целоваться лезешь, накормить пытаешься. Добрая баба — сытая баба? Ааа! Ты что делаешь?! — своим ором Софа поднимает на уши всё кафе, но мне похрен.

Закидываю её на плечо и иду искать ближайшее такси. Видит бог, я стараюсь быть вежливым, но эта… особа умудряется выводить меня из себя по щелчку пальцев. Каждый. Долбанный. Раз.

Распахиваю дверцу с пассажирской стороны и скандирую:

— На выход.

Вместо того, чтобы слушаться Софа сердито скукоживается на заднем сидении, поджав губы и скрестив на груди руки.

— Перебьёшься.

— На выход. Сама или с применением силы, — мне молча отвешивают средний палец. Вот же ж… выдерга. — Как скажешь.

— Ааа!!! Да хорош меня уже таскать! — отпихивается, брыкается, орёт, но я всё равно выволакиваю её из такси, рискуя схлопотать по морде грязной подошвой. Водитель смотрит на всё через боковое зеркало и тихонько охеревает. Но не вмешивается. Это, видимо, местная фишка такая — в любой непонятной ситуации притворяться слепым. Зато как только появляется возможность пулей стартует с места. Ничего не видел, ничего не слышал, ничего никому не скажу. Гражданская позиция на уровне.

— Дублирую предложение: сама или задом кверху? — поправляю уехавший на талии недовольной Софы сарафан, возвращая ей благопристойный вид.

— Грыжа не вывалится, Карлсон?

Карлсон, блин. Прикопалась к подтяжкам, которые я как надел для съёмки, так и не снял. Пока нёс её на себе обтыкала все лопатки, ехидно интересуясь: где спрятан пропеллер и в рабочем ли он состоянии.

— Сама или задом кверху?

— Изи, изи[1], — пятясь, когда я угрожающе приближаюсь, фырчит Каминских. — Иду.

— Вот и пошла. Вперёд.

Заходим в отель, поднимаемся на лифте и тормозим возле её номера.

— Открывай.

Открывает.

— Дальше что? — салютуя ключ-картой, сухо интересуются.

— Спокойной ночи, — захлопываю перед её носом дверь и ухожу. Моё дело сделано — вернул в целости и сохранности откуда взял. Дальше не моя забота. Попытался настроить диалог — не вышло. Ну и хрен с ним.

Наутро от Софы за километры разит обидой. Демонстративно игнорит моё наличие на завтраке, прося Чешира передать ей салфетку. При том что Чеширу за ней надо нагибаться, а от меня та на расстоянии вытянутой руки. Потом будто бы случайно не замечает, пытаясь зашибить дверью. Как бы нечаянно отдавливает ногу, вылезая из автобуса, а когда мы после всей оравой заваливаемся в Дубай Молл держится вовсе максимально прохладно. Недотрога, знаться не хочет.

Да пожалуйста. Значит, сегодня дёргать меня точно никто не будет. Я с появления в хаусе только об этом и мечтал. Можно спокойно глазеть на рыб и не бояться, что на шее повиснут, пытаясь задушить. Хотя, если по чесноку, вот чё на них смотреть? Хвост, плавники, чешуя. Всё тоже самое мы успели увидеть через стеклянную панель в торговом центре. Бесплатно. А тут и за вход отслюнявили, и в очереди у кассы простояли.

Но раз припёрлись, выполняем план. Проходим по аквариумному тоннелю, окрашенному в оттенки бликующей над головой воды и попадаем в "подводный зоопарк", разделённый на три секции: тропический лес, скалистый берег и живой океан. Глянуть можно, но ничего особенного.

Дальше подходим к главной местной фишке — австралийскому морскому крокодилу с позывным "Король Крок". Больше пяти метров махина и весом в семьсот кило. Рядом с ним змеи, ящерицы, гигантские крабы-пауки и другие ночные обитатели пустыни, вроде арабской жабы и хамелеонов, теряются окончательно.

— Дубай напоминает мне обвешенного золотом мужичка, который дорогими побрякушками замещает скромное мужское достоинство, — замечает Паулина, красноречиво показывая согнутым мизинчиком размер того самого достоинства.