Поцеловать первого встречного (СИ) - Муравская Ирина

Не абы что, но всё как-то посолиднее. Силы не сказать, что уравниваются, зато теперь можно махать кулаками без угрызений совести. Кому-то сегодня точно придётся ехать до травмпункта. Мы просто так что ль на дзюдо столько лет убили с Тимохой?

— Да здравствует куча-мала, — тот в предвкушении хрустит пальцами. Сто пудов мысленно уже прикидывает, кого в какой узел завернуть. — Ща доходчиво объясним молодчикам, почему не стоит трогать русских девушек и чем это чревато.

Стучусь в дверь, особо не ожидая, что откроют. Паулина сказала, что когда она уходила Софа ещё дрыхла, отсыпаясь после повторного похода к белому другу. Однако засоня появляется на пороге вполне бодрая. Судя по мокрым волосам и обмотанному вокруг груди полотенцу — только из душа выползла.

— Ну привет, огуречик, — протягиваю ей прихваченный из лобби картонный стаканчик с кофе. — Хоть что-то помнишь?

— К сожалению, всё. Гертруда, — удручённо вздохнув принимают его, оценивая мои покрасневшие костяшки, содранные в паре мест. Незначительный урон. Кое-кому не повезло куда сильнее. — Всех плохих мальчиков наказал?

— Вроде того. Самочувствие как?

— Как с похмелья, но жить буду.

— Врач смотрел?

— Смотрел.

— И?

— И сказал тоже, что и ты: пить больше жидкости.

— Это всё?

— Ага. Не думал в медицину податься? А то у вас того, подход схожий.

— Раз опять ехидничаешь, значит, точно в порядке. Я чего пришёл: ребята спрашивают, в аквапарк едешь или сегодня без тебя?

— А что мне тут делать? Тухнуть? Еду, конечно.

— Тогда готовься к нотациям. Наши на террасе, расчехляют мечи.

Нам тоже досталось с Тимой от Чешира. Мол, почему не разбудили, я бы поехал с вами. А зачем? Мы и вдвоём прекрасно справились. Подрались, потом всей честной компанией загремели в местный обезьянник, но отделались устным выговором за дебоширство.

Все претензии были с нас взяты едва у изрядно помятого "Дон Жуана" с заткнутыми окровавленной ваткой ноздрями был найден при досмотре злополучный бутылёк. Я так и не понял, что это, да и разбираться не рвался. Ясно, что какая-то психотропная хренотень.

Короче, нас попросили дать письменные показания и отпустили, а вот помятого “наркодилера” с не менее помятыми товарищами попросили подзадержаться. Отделается он просто штрафом или чем покруче — хз, да и класть. Свою миссию мы выполнили.

— Как-нибудь справлюсь, — безрадостно цыкает Софа.

— Не сомневаюсь. Выдвигаемся в десять, если что, — с чувством выполненного долга собираюсь уйти, но меня тормозят, бросая негромкое вслед.

— Спасибо.

— Пожалуйста.

— Не подождёшь? Мне только купальник надеть. А то одной стрёмно спускаться.

— В смысле, нужна моральная поддержка?

— Вроде того.

Надо же, ей… стыдно? Это что-то новое.

— Давай. Жду, — киваю ей. Как не пойти навстречу, когда так просят?

— В коридоре? Зайди уж, не устраивай сквозняков.

Эм… Ну ладно. Захожу и топчусь без дела, пока Софа снова скрывается в ванной. На самом деле, я как раз-таки подумывал остаться в отеле. Вернулись мы незадолго до рассвета, так что немного тишины и сна не помешает. Плюс хотел немного порепетировать. В одиночестве. В конце концов, мне свой контент тоже делать надо.

Ойканья с айканьями прерывают так и не созревший зевок.

— Блин, вот какая собака поставила здесь эту тумбу? — прихрамывая, Софа появляется

в знакомом купальнике. — Мизинец отбила, представляешь?

Представляю. Я, когда её тащил, там же долбанулся. На самом деле по идиотски сделали, угол вылезает из арочного проёма и, если забыть о нём, синяк обеспечен.

Пока мизинец тщательно исследуется, я рассматриваю повёрнутый ко мне зад, едва прикрытый тканью. С задранной на пуфик ногой он слишком заманчиво светит буквально перед самым носом. Чтоб тебя.

Мне вот интересно: она специально или сама не осознаёт этого? Склонив голову, с задумчивым любопытством оцениваю достоинства и недостатки, включая родинку на правой ляжке и заживающую царапину на бедре. Что не остаётся незамеченным, но как-то вообще похрен. И ей, судя по всему, тоже. Стеснение? Неловкость? Ноль.

Каминских как ни в чём не бывало встряхивает и расправляет от складок прихваченный из чемодана белый сарафан.

— Что-то ищешь?

— Ищу.

— Что? Вдруг подскажу.

— Тату.

Ясно какое.

— Я уже говорила, — натягивая через голову верхнюю одежду, беззаботно откликается та. — Для этого придётся идти до конца.

— Ну смотри: сюда никто уже не поднимется. И минут двадцать в запасе есть.

— Всего двадцать? А ты успеешь?

Знаете, у всего есть лимит. И уж тем более у моей терпелки.

— Проверим? — в пару шагов оказываюсь возле неё, заставляя вздрогнуть. Жду ответа, но его нет. Молчит, а глазки настороженно бегают. Поняла, что перегнула палку. — Я так и думал. Смелая лишь на словах.

А вот теперь оживает. Замечание задевает.

— Намекаешь, что я трепло? — уязвлённо упирают руки в бока.

— Ни на что не намекаю. Прямо говорю.

Секунда, две, три. Успеваю поймать мелькнувшую на её лице решительность и понимаю, что будет дальше. Одновременно с этим тёплые губы прижимаются к моим, а пальцы впиваются в футболку, сминая и притягивая меня ближе.

Заманчиво, раззадоривающе, да что там — возбуждающе. Губы Софы требуют большей активности, но я пока держусь, не переступая черту. Очевидно, что в дальнейшем это лишь усложнит наши и без того непростые отношения.

— И кто ещё трепло? — тихий шёпот и горячее дыхание касаются кожи, расшатывая ментальный переключатель, у которого и без того все гайки разболтались. Не могу не заметить, кстати, что от неё вкусно пахнет… — Ну давай. Чего окаменел? Слабо? Смелый лишь на словах?

Всё. Вынудила.

Если дразнить быка красной тряпкой, он рано или поздно сорвётся.

Я не бык, но я пытался.

По вежливому. По-хорошему.

Столкновение обнажённой спины с декоративной мозаичной стеной сопровождается жалобным придыхом. Так и не застёгнутый сарафан спадает на талию, а юбка задирается, когда Софа оказывается подхваченной на руки и обездвиженной без возможности уйти на попятную…

Её внутренний раздрай ощущается не только через поцелуи, но и в каждом движении. Проявив инициативу она быстро её спускает, пытаясь… не отстраниться, но затормозить. Хрен ей. Она так долго просила. Пусть получает.

Уже очевидно по её напрягшемуся телу, что ничего не будет, но проучить её хочу. Поэтому пока одна моя ладонь поддерживает и по-хозяйски лапает подтянутый аппетитный зад, вторая очерчивает контуры груди и, скользнув выше, замирает на её шее, пресекая попытку вырваться. Которую Софа и не предпринимает.

Не сдерживаю себя ни в напоре, ни в жёсткости. Умеренной, но и такая не всем зайдёт. Хотя Каминских не из нежных принцесс, любящих слащавую зефирность. Во всяком случае, сейчас ей нравится. Я же слышу как бьётся её сердце. Она хочет и… не хочет одновременно. Не может определиться.

Или же ждёт, что я сдамся первым. Не дождётся. Если включу заднюю, то не добьюсь поставленной цели — она должна уяснить: у всего есть границы, за которые не стоит переступать. И на понт брать меня уж точно не стоит.

За своими наполеоновскими планами одного не учитываю: себе-то лучше я тоже не делаю. Стояку не объяснишь, что всё это прикол. Да и самоконтроль начинает тикать в неизвестном направлении. Влажные жадные поцелуи, юркий язычок, отвечающий моему и впивающиеся в затылок острые коготки…

Сложно. Очень сложно. Вскипевшая женская кровь пульсирует по венам, перетекая через прикосновения и находя отклик во мне самом. Ловлю эту дрожь, скользя с распухших губ ниже и очерчивая контуры ключицы. Её запах и непривычная кротость перекрывает кислород мозгу. Тяжело устоять.

Подцепляю тонкие лямки раздельного верха, стягивая их, и, скользнув за спину, наощупь нахожу застёжку между лопаток. Замочек щёлкает, на что Софа вздрагивает, резко прижимая ладонью едва не слетевшие поролоновые чашки.