Экипаж машины боевой - Виталий Кривенко

Мы в свою очередь рассказали им, что здесь с нами происходило, кого ранило, кто погиб.

Выйдя с кишлака, мы все погрузились в машины, БТРы в это время подъехали поближе. Тут же не далеко стояла санитарная вертушка, в нее грузили раненых и погибших. Вдоль кишлака мотались три «таблетки». Первая и вторая роты уже погрузились в машины и отъехали, танкисты буксировали из кишлака подбитый танк.

Вот так и закончилась наша очередная горе-проческа. И на хрена мы вообще в этот кишлак лезли, непонятно, и за что пацаны погибли, тоже вопрос.

НЕБОЛЬШОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Наши БТРы двинулись к дороге, на которой наш полк выстраивался в колонну. Ветер задувал все сильнее и сильнее, техника, маневрируя, поднимала пыль, и без того гонимую ветром. Мы все запрыгнули в десантный отсек и стали сбрасывать лифчики и бронежилеты. Потом Урал с Сапогом залезли на броню, а я и Хасан остались в БТРе.

– Ну, как вы там, мужики? – спросил нас Туркмен.

– Да мы-то нормально, чего нельзя сказать о некоторых других, – ответил я.

– Да я на рации сидел все время, так что в некотором роде я в курсе, что за бардак был в кишлаке.

– На рации одно, а в кишлаке совсем другое.

– Знаете, мужики? Не легко вот так сидеть и ждать, когда вы вернетесь из этого кошмара, все ли вернетесь. Лучше я бы бросил эту чертову машину, и был бы рядом с вами, это намного легче. Сколько мы вместе служим, когда вы на проческе, когда отправляетесь в горы или в зеленку, я все время на нервах и ни на секунду не слезаю с эфира. Когда от танкистов весточку получил, спокойнее на душе стало, хоть и жалко Мамеда с Приходькой, но то, что вы, пацаны, живы, это меня успокоило хоть немного.

– Все будет нормально, водила ты наш. А пожрать не мешало бы, – выкрикнул Хасан.

– Давай похаваем, какой базар, – предложил я Хасану.

– Да разогреть бы хавку на костре, а то горячего давно не жрал. Запарила уже эта сухомятка.

БТР наш пристроился к колонне и остановился. В люк заглянул Сапог и обратился к Хасану:

– Хасан, тебя ротный зовет.

– Где он? – спросил Хасан.

– На БТРе своем сидит, впереди нас.

Хасан вылез из люка, и мы с Туркменом остались одни. Туркмен сидел и молчал, положив голову на руль.

– Да ладно, Туркмен, не переживай, мы всегда возвращались, вернемся и в следующий раз. А когда в Союз вернемся, то обязательно когда-нибудь встретимся вместе, и будем вспоминать этот сучий кошмар уже в прошлом, – сказал я Туркмену и похлопал его по плечу.

– Пусть слова твои Юра, дойдут до бога, – сказал Туркмен.

– Дойдут, дойдут, вот увидишь. Может к медикам заскочим, проведаем Качка.

– Ах да, забыл. Качка вертушка забрала с ранеными, у него температура поднялась, заражение вроде пошло.

– Вот черт, я так и знал, у него температура была еще тогда, я думал это у него от браги.

– Я подъезжал к вертушке, когда его грузили, вид у него был не важный. Вам привет передавал.

– Ну ничего, выкарабкается, Качок пацан здоровый.

– Будем надеяться.

– Туркмен, а ты знаешь? Если бы не Сапог, не сидел бы я тут с вами.

– Нет, не знаю, – подняв голову, сказал с удивлением Туркмен.

И я рассказал Туркмену, как Сапог замочил духа, потом я рассказал, что происходило в кишлаке. Туркмен смотрел на меня и слушал, не перебивая, и не задавая вопросов. Закончив, я спросил Туркмена:

– Ну, и как ты назовешь все это блядство?

– Юра, в какие условия нас ставят, в таких условиях мы и действуем. А что касается промашек и потерь, пусть это будет на совести генералов. А мы будем делать то, что нам прикажут, и никуда от этого не денешься, мы давали присягу. Здесь война, на войне умирают, и к сожалению многие гибнут по глупости, если не по своей, то по глупости командиров.

– Ты, Туркмен, рассуждаешь, прямо как проповедник.

– Ну, я же все-таки учился в офицерском училище, меня там пропагандой зарядили под завязку.

Тут в люк заскочил Хасан:

– В общем, так, сейчас колонна выдвигается в Герат, едем сначала в сарбосовскую дивизию, там передохнем и пообедаем заодно, подождем наливники с горючкой, наши за это время смотаются в полк за хавкой и боеприпасами. После куда-то еще рванем, а вот куда – не знаю.

– А на хрена нам эти сарбосы? – спросил я.

– Да не знаю я, полкач так решил. Наверно, хочет навести разборки за провал в кишлаке. Ротный говорит, что полкач замполита вздрючил, и хотел в расположение отправить, но потом передумал, сами знаете, с замполитами ссориться опасно.

– Пи…дить их надо. Это в Союзе пусть они политику свою пихают, а тут Афган, здесь другая политика. Черт, как базар про замполитов заходит, вспоминаются политзанятия, и сразу тянет на сон, – сказал я, и завалился на десантное сидение. Спустя какое-то время я задремал, проснулся от жуткой жары весь мокрый от пота. БТР был раскален как духовка, я глянул на часы, они показывали пол одиннадцатого дня, проспал я где-то около двух часов. Рядом на сиденье спал Урал.

– Туркмен, где мы едем?

– Я не Туркмен, я Хасан.

– А где Туркмен?

– Спит рядом с тобой.

– Это же Урал.

– Да на полу он спит.

– Где едем, черт возьми?

– Окрестности Герата показались, духовский мост уже видно, километра три примерно до него.

– Спаситель мой где?

– Сапог, что ли? На броне сидит.

– У нас, вроде, брага оставалась?

– Да, там есть пара литров.

– На привале надо будет допить, а то переиграет и будет сивухой переть, ненавижу этот запах.

– Конечно, выпьем, неужели ты думаешь, что мы ее обратно в полк привезем.

– Дай чарса, я косяк заколочу, свой отдал пацанам. Хасан протянул пластинку, я взял у него эту пластинку и заколотил сигарету.

– Ты будешь? Хотя чего я спрашиваю, когда ты не хотел.

– Вот именно, и никогда такое не спрашивай.

Я прикурил и, сделав несколько затяжек, передал сигарету Хасану.

– Юра, ты че гильзу не вставил?

– Да облом с ней возиться, я не до конца выпотрошил, и забил так.

(Гильза – это трубочка сделанная из плотной бумаги, ее вставляешь в выпотрошенную сигарету, как фильтр, чтоб табак не попадал в рот. Обычно мы ее делали из картонки из спичечного коробка или из пачки от сигарет.)

Мы выкурили косяк и я, захватив с собой автомат, полез на броню. Сапог сидел и разглядывал окрестности, колонна как змея двигалась по извилистой дороге, пыль относилась ветром в сторону и на броне было более или менее сносно. Жара стояла сумасшедшая, и горячий ветер обжигал лицо, но мы давно к этому привыкли и не обращали внимания. Впереди виднелись окрестности Герата, но это была духовская часть Герата. Полк, конечно, не поедет через город, хотя через него намного ближе, чем в объезд, но есть одно «но», там везде духи и везде мины. Бывали случаи, когда наши пытались таким образом сократить путь, но без происшествий это сделать никому не удавалось, и приходилось всегда в спешке возвращаться обратно и ехать в объезд, только время зря теряли, а бывало, что людей и технику.

Я обратился к Сапогу:

– Слушай, Сапог, а как тебя зовут-то? А то постоянно Сапог, Сапог.

– Андрей, – ответил Сапог.

– Значит, тезка Качка?

– Значит, так.

– А на гражданке чем занимался?

– Да ничем, работал сварщиком, потом в армию забрали.

– А родом откуда?

– Родился во Фрунзе, там школу закончил и уехал в Казахстан, в город Актюбинск.

– Родня там, что ли?

– Да нет, так просто поехал. Да, в общем, долгая история.

– Да расскажи ты, все равно делать нечего.

– После окончания школы гуляли мы на выпускном вечере, ну и выпили малость. Там ансамбль наш школьный пел, аппаратура у них была новая, недавно только закупили. Ну, мы с дружками после вечера еще выпили немного, и решили эту аппаратуру свиснуть. Трое нас было, вот мы ночью пришли к школе, выставили окно и залезли в здание, потом прошли в спортзал, там была кладовка и в ней хранилась вся эта аппаратура. Вот мы ее оттуда и уперли, взяли три электрогитары, усилитель, пару колонок, микрофоны и еще всякой дряни по мелочи, барабаны брать не стали, они гремят как кастрюли. Всю эту хрень мы спрятали за гаражами, и решили, когда все утихнет, пихнем все это, новая аппаратура у нас спросом пользовалась. А на другой день в школе начался кипеш, ментов вызвали, начали выдергивать тех, кто был на выпускном. А один мой дружок, Бахыт его звали, кому-то по пьяне проболтался, а тот другому и в оконцовке дошло до ментов. Двоих моих дружков забрали, а я успел смотаться, забрал из дома документы, взял деньги, сколько смог найти в доме, и рванул куда глаза глядят, а из родных ничего никому не сказал, матушка с батей были в это время на работе, а сестренка в школе. Ехал куда попало, сначала на попутках, потом на товарняках, и оказался в каком-то городе, как потом оказалось, это и был Актюбинск. Как раз было время сдачи документов в учебные заведения всякие, я набрел на какое-то училище и сдал документы на сварщика. Год проучился, но домой пока писать боялся, потом уже через полтора года на новогодние каникулы съездил в свой город, и втихаря пришел домой. Дома, конечно, все обрадовались, что я хоть живой оказался, потом разборки устроили, но все в конце концов обошлось. Батя рассказал, что моих дружков посадили обоих, по два года дали общака, а меня менты сначала искали, спрашивали, а потом вроде бросили это дело, но мне батя посоветовал пока никому на глаза не показываться, а дальше видно будет. Потом я снова уехал в Актюбинск, закончил училище, прошел практику, потом началась отработка и оттуда же призвался в армию. Вот и вся история.