Экипаж машины боевой - Виталий Кривенко

– Хасан! – выкрикнул я, и бросился к БТРу, за мной подбежал Туркмен, с двух сторон в ту же секунду нарисовались Сапог с Уралом, а за ними все остальные. Все пацаны были рады возвращению Хасана, и не скрывали этого.

Когда Хасан спрыгнул с брони, мы все окружили его, вид у Хасана был мрачный, в глазах не видно было радости от благополучного исхода.

– Хасан с тобой все нормально? – я тряс его за плечи, разглядывая с ног до головы. – Они ни чего с тобой не сделали? С тобою все нормально?

– Они Греку башку отрезали на моих глазах, как барану. И после трясли этой башкой у меня перед мордой, и говорили, что сейчас с тобой будет то же самое. Мне несколько раз запрокидывали голову и приставляли нож к горлу. Как ты думаешь Юра, со мною все нормально? – выговорил хриплым голосом Хасан.

– Пошли в машину, Хасан, – предложил я.

Все пацаны расступились, и мы с Хасаном зашагали к своему БТРу, чтоб там не произошло, но я был безумно рад встречи с другом. За нами следом последовали Туркмен, Урал и Сапог. Я оглянулся, ротный в это время что-то говорил командиру, рядом стояли комбат и замполит. Когда я пригнулся, чтобы залезть в десантный люк, то заметил, как из машины ротного медики вытащили тяжелый мешок и переложили в «таблетку», я приостановился и, развернувшись, посмотрел в сторону отъезжающей «таблетки».

– Прощай, Грек, хороший ты был мужик, – шепотом произнес я, и залез в БТР.

Протиснувшись в отсек, я присел рядом с Хасаном, напротив нас расположились Сапог с Уралом, Туркмен плюхнулся в водительское и повернулся к нам, в отсеке стояла гробовая тишина, все моча смотрели на Хасана. Через минуту послышалась команда комбата:

– По машинам!

В командирском люке появилась голова ротного.

– Ну как мужики, все нормально?

– Да, командир, мы в порядке, – ответил я.

– Ну и прекрасно, рад видеть вас вместе.

– Куда на этот раз покатим? – спросил Туркмен.

– Все кончено, уходим, – отрезал ротный.

– А что, кишлак громить не будем? – поинтересовался я.

– Нет, оставим в покое, духи отдали тело Саши в залог того, что мы не будем громить этот кишлак. Да и смысла нет, кишлак пустой. Хватит уже, и так достаточно здесь погромили.

– Обратно едем так же? – спросил я.

– Нет, сейчас едем в Шиндант, а оттуда по бетонке домой. Давай, Нурлан, готовьтесь, колонна уже выстраивается.

Голова ротного исчезла, Туркмен запустил движки, и мы тронулись с места. Пристроившись за БТРом ротного, Туркмен остановил машину, и мы стали ждать, пока вся техника выстроится в одну колонну. Минут через двадцать тронулись. Мы еще долго молчали, слушая лишь гул моторов.

Сапог сидел напротив меня, – наблюдая за ним, я заметил, как Сапог изменился. Он больше не опустится, и не даст себя в обиду. Он кое что в жизни понял.

– Юра, тебе подсказать, или, может, сам догадаешься? – неожиданно раздался голос Хасана.

– Хасан, какой базар, уже делаю! – с радостью отозвался я, и быстрым движением достал из кармана пачку сигарет и чарс.

Мы все обрадовались и оживились после траурного молчания, которое, если честно признаться, всем изрядно поднадоело.

– Чего зря убиваться, ведь дембель неизбежен, как крах империализма, – произнес Хасан.

Хотя сказал он это без радости и улыбки до ушей, как он обычно делал раньше, но все-таки чувствовалось, что Хасан выходит из стрессового ступора.

– Да, но пока существует империализм, наш дембель в опасности, – дополнил Туркмен излюбленную фразу советского солдата.

Все возвращалось на круги своя – раз Хасан захотел курнуть, значит перед нами все тот же Хасан, а это значит, что мы снова вместе.