Ордынская броня Александра Невского - Дмитрий Абрамов

Вышеслава заперли ночевать в холодной. Но на следующий день с утра приехали его сродники — дядья и старшие братья. Они кланялись Федору Даниловичу и долго упрашивали его не доводить князю о сем деле, коль Любомир остался жив. Они же обещали наладить за раненым уход и заплатить его родным «за обиду». Дядька велел отпустить Вышеслава, взяв с него крестоцелование, что тот никуда не сбежит, если князь назначит суд. Сродникам же его сказал, что лучше им самим довести князю Ярославу о случившемся, как только тот будет в Переславле, ибо от худой молвы ждать хорошего не приходится.

И все вновь пошло своим чередом. Утро княжичей начиналось с молитвы. Потом по-постному кушали крутой кисель с мягким пшеничным караваем. Затем следовало учение книжное и письмо. Учение сменялось обедом из каши или гороха с рыбой или с грибами. Потом одевались и седлали коней, брали оружие и скакали в Перунов луг. За эти дни сильно уставали княжичи. Не раз еще теряли они сулицы, учась копейной сшибке, не раз и тот и другой повисали на стременах, случалось, что по разу выпадали от усталости и ударов из седла, чем вызывали дядькину ругань и упреки. Сотни стрел, пущенных ими на скаку, прошли мимо цели, но десятки уже поразили цель. И с каждым днем все крепче входило, вживалось в их руки, ноги и отроческие головы это нелегкое, но необходимое будущим князьям ратное дело. Ибо князю надлежало не только познать и уметь все то, что познали, что умели простые гриди, кмети, но предстояло учиться еще и тому, что позволяло ему управлять сотнями воев, полками, войском. А вечером, возвратившись домой, Алексаша с Федей на конюшне расседлывали коней, укрывали их попонами, тайно подкармливая краюхой, сбереженной с обеда. Затем, усталые, сносили седла и оружие в гридницу, шли умываться и сытно ужинали постными щами, кашей, пирогами и чем Бог послал. Затем молились на сон грядущий и шли спать. Спали крепко. НО с зарею Федор Данилович будил их и выводил на молитву. Так проходили дни. Но вот приблизился день субботний. Вечером в пяток возвратились из Клещина Городка князь и княгиня с младшими детками.

В субботу после литургии князь Ярослав позвал к застолью боярина Бориса Творимирича. Боярин недавно вернулся «из грек». Двадцать один год не был он в родной земле, да и не гадал, что возвратится когда-нибудь. Но как ударила Седина в бороду, а латинская стрела в десное плечо, заскучал он по родному краю и с великими трудами возвратился домой. Застолье заканчивалось, со столов убрали пустую посуду, оставив лишь вина, медовуху, брусничный квас и сладости. С князем Ярославом в большой палате терема остались лишь ближние бояре, княгиня Феодосья и дядька со старшими княжичами. Лобастый седобородый боярин в греческой сряде — светло-пурпуровой тунике с цветным, вышитым золотыми звездами оплечьем, такими же клави[93] и каймой по низу, подпоясанный двумя поясами, в синих шерстяных штанах, заправленных в холщовые светлые чулки, коротких кожаных башмаках с узкими ремнями, оплетавшими голени и икры ног, солидно сидел на лавке за большим столом близ князя. Его воинский плащ — шерстяная трабея синего цвета — прикрывала плечи и закрывала спину. Два кожаных шнура, связанных между собой на груди боярина, стягивали верхние концы плаща. В ошеей руке боярин держал чашу с вином, стоявшую на столе. Десница была подвязана на уровне пояса и прикрыта тканью трабеи. Ярко горели свечи на столе и лампады перед образами.

Боярин рассказывал, как в лето 6711 двадцать четыре года назад был он зимой (конец 1203 г. от P. X.) в Торжке по своим делам. Там услыхал он от новгородских гостей, что в четвертый раз собрались латиняне в крестовый поход воевать за Гроб Господень в Святой Земле. Весть эта сильно взволновала Бориса Творимирича. Вернувшись домой, прочел он «Хождение игумена Даниила в Святую Землю». Тогда и загорелось в его душе желание увидеть Вифлеем, Иерусалим и Гроб Господень своими глазами, и если нужно, то послужить там святому делу своим мечом. Съездил боярин в стольный Владимир и умолил князя Всеволода отпустить его за море. Один в дальний путь идти не решился. Небольшую дружину набрал из своих отроков и молодых, знакомых ему кметей, добровольно пожелавших пуститься с молодым боярином в дальний, полный опасностей путь.

Все присутствовавшие, включая старших княжичей, со вниманием слушали Бориса Творимирича. Тог продолжал рассказ. В месяц сечень (февраль) пристал он с малой дружиной в Киеве к большому купеческому каравану. С этим караваном и добрались они до Олешья санным зимним путем. Уже по весеннему льду — до острова святого Эферия в устье Днепра. Далее было Русское море, где льды топило весенним солнцем и разметывало ветром. Через две недели боярина и его малую дружину с небольшим товаром взяла на борт греческая галера, шедшая с грузом белой рыбы и воска до Цареграда. Лед уже сошел на Русском море, и быстро побежала их галера под парусами и на веслах к стольному граду Империи ромеев. В начале месяца березозола (апреля) был Творимирич со своей дружиной уже близ Цареграда на Босфоре. Неспокойно было в это время в Цареграде. У стен со стороны моря, называемого греками Пропонтидой (Мраморным), стоял многочисленный латинский флот. Встречавшиеся им греческие мореходы рассказывали, что крестоносцы-латиняне собрались у стен города, чтобы морем идти в Святую Землю. Обрадовался вначале тому известию боярин, однако скоро узнал, что вот уже год как стоят латиняне с флотом у стен града. Большие ладьи и насады (корабли) латинян: галеры, юисье и нефы ходили под парусами на море, перекрыли вход в залив Золотой Рог и с трудом впустили туда галеру с русичами. С грека — хозяина галеры взяли большие деньги и часть товара за проход, да то пропустили лишь тогда, когда узнали, что знатный русский муж идет в Святую Землю с дружиной. Небольшой латинский град Галата, что стоит через залив напротив Цареграда, был весь полон ратными франками — рыцарями и оруженосцами. Венецианские фряги со своими кораблями и войском были с ними заодно.

Галера высадила русичей на южном берегу Золотого Рога недалеко от того места, где находился русский квартал «Эмвол». Огромный и красивый каменный город, венчающий высоты над Босфором, уже издали поразил паломников своим видом. Но когда они оказались среди его величественных стен, башен, огромных каменных зданий, порой достигавших высоты церковных крестов, храмов, возвышающихся над этими зданиями, когда они смогли измерить своими ногами безмерную длину многочисленных улиц и площадей, вымощенных брусчатым камнем и плитами, то удивлению их не было предела.

Остановившись в одном подворье, владельцем которого был русич, живший в Цареграде и женатый на гречанке, Борис Творимирич и его содруги узнали, что более чем за два месяца до их прибытия в месяц просинец (январь) здесь была большая котора и пря. Что царей Алексея IV и его отца Исаака II Ангелов свергли со стола и убили. Власть взял новый царь Алексей V по прозвищу Мурзуфл (Нахмуренный). Он и отказал латинянам, собравшимся в Святую Землю, в уплате долга, что обещал выплатить Алексей IV в помощь за возвращение царского стола. Латинские рыцари стали готовиться к нападению на Цареград, а римские бискупы (епископы) и попы благословили их на это. Правда, часть латинских рыцарей не захотела воевать против православных греков, считая их своими братьями во Христе. Эти рыцари на нескольких кораблях ушли из-под Константинополя в Святую Землю. Про тех же латинян, что остались, говорили, что они даже не считают православных за христиан. Ромейские вои и народ, видевшие со стороны морских стен латинский флот, рассказывали, что латиняне связывали корабли попарно и устанавливали на них деревянные башни. Борис Творимирич, думавший вначале добраться до Святой Земли с латинянами, понял, что мечта его может и вовсе не осуществиться. Тем временем русичи осматривали город и знакомились с ним. Особенно восхитил их собор Святой Софии, который они пока успели только обойти и осмотреть со всех сторон снаружи. Слишком велик показался он им в сравнении не только с Успенским собором Пресвятой Богородицы во Владимире, но и со Святой Софией в Киеве. Решили отстоять в нем литургию в неделю (воскресенье). Издали с восхищеньем обозрели они Акрополь, ипподром и древние царские дворцы, возвышавшиеся на холмах над лазурной Пропонтидой, где вдали под парусами ходили латинские насады. Долго бродили они по форумам, площадям и торгам Цареграда, удивляясь богатству его товаров, производимых здесь или стекавшихся сюда со всех стран мира. Приценивались, что-то покупали себе на память. Но замыслы Бориса Творимирича и его людей не смогли исполниться из-за дальнейших событий.

В пятницу утром 9 апреля тревожный гул колоколов с монастырских звонниц и оборонительных башен разбудил спавший Цареград, призывая ромейские войска и горожан дать отпор крестоносцам со стороны Золотого Рога. Первыми ударили в сполох и загудели колокола монастыря Пантэпонта, монахи которого ранее других заметили флот крестоносцев. Затем этот сигнал был подхвачен стражей и усилен звонницами Влахернского дворца. Следом забили набат колокола храма св. Хора и других храмов и соборов столицы. Боярин и его содруги раздумывали недолго и решили постоять за своих единоверцев. Оборужившись и вздев легкие доспехи, они быстро вывели и заседлали коней и тотчас поскакали к воротам у Влахернской гавани, ибо туда бежал вооруженный чем попало народ и двигались отдельные отряды наемников и ромейского войска. Не только хорошо вооруженные мужчины из числа городских ремесленников и купцов примкнули к войскам, поднимавшимся на стены. Туда же спешили подняться женщины, старики и отроки. На стенах и башнях уже кипятили котлы со смолой. Наверх поднимали бревна и камни, заранее сложенные у основания стен на случай приступа. Множество камнеметов и орудий в виде медных труб, извергавших «греческий огонь», были уже приготовлены к бою. Борис Творимирич и его люди дали понять грекам, что хотят помочь им в обороне града, и их поставили в верхах воротной вежи у Влахернской гавани. С ее высоты был хорошо виден латинский флот, развернутый для приступа вдоль залива на несколько полетов стрелы. На галерах, баржах и юисье были установлены во множестве большие и малые камнеметы и башни. Многочисленные латинские воины и моряки стояли на кораблях у орудий, располагались на мачтах, у перекидных мостиков, готовые к бою. Легкий ветер играл в редких парусах, но корабли в большинстве своем шли к стенам на веслах.