Демократия по-русски - Антон Баков

А 3—4 октября 1993 года здание российского парламента фактически в прямом телеэфире было публично и демонстративно расстреляно ельцинскими сторонниками из танков: градус общественного напряжения нарастал.

Немного разрядило обстановку лишь триумфальное возвращение в Россию из американской эмиграции великого писателя Александра Солженицына, которого многие считали совестью нации…

Александр Солженицын: исследователь ада

Александр Исаевич (Исаакиевич) Солженицын (1918—2008) – известный писатель, публицист, который жил и работал в СССР, Швейцарии, США и России. В 1970 году получил Нобелевскую премию по литературе. Творчество Солженицына во многом посвящено переосмыслению советской истории, в первую очередь, периода сталинизма.

Солженицын был исключён из Союза писателей, однако, несмотря на травлю, отказался покинуть СССР. Его произведения выходили в самиздате, но, вопреки этому обстоятельству, он стал автором ряда культовых романов, которые, по сути, «ставили диагноз» эпохе, которую Солженицын «пропустил через себя», – «В круге первом», «Архипелаг ГУЛАГ», «Раковый корпус», «Красное колесо».

Многое началось с Александра Солженицына, который, может, и не был гигантом мысли, но зато научил советских людей не бояться думать. И думать свободно.

Я вырос в Екатеринбурге, тогда Свердловске, и среди моих знакомых не было ни диссидентов, ни инакомыслящих. И вот школьный учитель дал мне почитать «Один день Ивана Денисовича». Я прочёл эту вещь взахлёб – это было первое запрещённое издание, которое попало ко мне в руки. Тогда я ещё ничего не слышал об эпопее «Красное колесо».

Конечно, я многое косвенно знал о Солженицыне, – что его выслали из Советского Союза и что он отсидел 10 лет, как и миллионы наших сограждан, но зато потом написал об этом смелую и откровенную книгу.

Как ни странно, основным двигателем революции, которая произошла в 80-х – начале 90-х в нашей стране, была именно эта повесть и ставшая страшным откровением и шоком информация о репрессиях, которая в ней содержалась. Эта информация потрясала, несмотря на то, что сам по себе факт репрессий не был сенсацией, – о них даже официально сообщили в 1956 году на съезде Компартии.

Когда нам говорили, как хорошо жилось при советской власти, мы невольно вспоминали: «А ведь тогда людей расстреливали». К слову, точно таким же было и стандартное советское обвинение в отношении американцев: «А вы негров вешаете». Так или иначе, с этой рвущей сердце солженицынской правды и началась Великая российская демократическая революция.

В коротком, но пронзительном «Одном дне Ивана Денисовича» главной составляющей была именно атмосфера. Атмосфера, передающая внутреннее состояние страны, население которой было загнано в угол.

«Домой я ночью пришёл с огородов. Отца уже угнали, мать с ребятишками этапа ждала. Уж была обо мне телеграмма, и сельсовет искал меня взять.

Трясёмся, свет погасили и на пол сели под стенку, а то активисты по деревне ходили и в окна заглядывали. Тою же ночью я маленького братишку прихватил и повёз в тёплые страны, во Фрунзю. Кормить было нечем что его, что себя. Во Фрунзи асфальт варили в котле, и шпана кругом сидела. Я подсел к ним:

«Слушай, господа бесштанные! Возьмите моего братишку в обучение, научите его, как жить!» Взяли… Жалею, что и сам к блатным не пристал…

– И никогда больше брата не встречали? – кавторанг спросил.

Тюрин зевнул.

– Не, никогда не встречал.

– Ещё зевнул.

Сказал:

– Ну, не горюй, ребята! Обживёмся и на ТЭЦ. Кому раствор разводить – начинайте, гудка не ждите».

Советский Союз во многом уничтожил себя сам. Советский народ, к сожалению, нередко занимался тем же самым – самоистреблением. Уничтожением своей элиты и не элиты, в общем, тех, кто, так или иначе, мог попасть под «красное колесо» истории и судьбы.

Подлинные масштабы репрессий 20-х—30-х годов, наверное, не знает никто и вряд ли когда-нибудь узнает. Потому что история обычно бывает официальная, то есть та, которую фиксируют в словарях или «Википедии», и неофициальная, а именно живая, как воздух, которым мы дышим. И, кажется, вот эту-то живую, неофициальную и подлинную историю нам ещё предстоит открыть. Открыть, если мы на самом деле этого захотим. Если не испугаемся того, что узнаем. Если не ужаснёмся подлинным масштабам катастроф, которые происходили в той же России и в том же СССР.

Вообще, это самое главное – уметь посмотреть правде в глаза. И понять, как мы дошли до жизни такой – точнее, до самоуничтожения. До тяги к саморазрушению.

Нам нужно проанализировать этот механизм самоистребления, можно сказать, разобрать на винтики наше «красное колесо» – разобрать, чтобы не повторяться. Потому что если Россия снова осуществит то харакири, которое произвёл когда-то с собою Советский Союз, отступать уже точно будет некуда. И некому. И потому бесценен опыт, запечатлённый в трудах Солженицына. Опыт того, как проникает в души рак страха и отчаянья. Опыт того, как работает «колесо истории», опыт «Одного дня Ивана Денисовича» – по большому счету, растянувшегося дня человека, загнавшего себя в угол. Или страны, поставившей себя в него. Всё же, несмотря на весь пессимизм, после прочтения этого произведения люди ощущали катарсис – и чувство свободы.

Вернёмся к первому российскому президенту. Ельцина «прославила» (или «ославила») не очень победоносная война в Чеченской республике. В конце 1994 года во время первого штурма Грозного только по официальным данным погибли и пропали без вести полторы тысячи российских военнослужащих. Впрочем, это было только начало затяжного конфликта. Вообще российские потери в Чечне превысили потери в Афганистане, и в конце их уже никто не считал, кроме обезумевших от горя и страха солдатских матерей. Но к чеченским событиям я ещё обращусь позже.

В 1996 году здоровье Ельцина пошатнулось, он перенёс инфаркт. Спустя три года, в мае 1999-го, Государственная Дума попыталась отправить Ельцина, чья репутация в глазах как депутатов, так и избирателей была подорвана дефолтом 1998-го и чрезмерным пристрастием президента к алкоголю, в отставку. В августе 1999-го главой российского правительства был назначен Владимир Путин, которого в новогоднюю ночь с 1999-го на 2000 год Ельцин назвал своим преемником.

Ельцин. Встреча с Историей

Я видел Ельцина один раз в жизни, в самом начале 90-х. Госдумы ещё не было, и, соответственно, я не являлся ее депутатом. У государства имелись кое-какие планы на будущее, но до Госдумы в здании бывшего Госплана СССР тогда уже заседало министерство экономики новой России. В нём в своём кабинете мой будущий соратник по СПС, молодой министр Андрей Нечаев установил первый в России… велотренажёр и энергично крутил педали, естественно, ни на сантиметр не сдвигаясь с места. Это было очень символично. Казалось, что и вся новая экономика России, подобно этому тренажёру, обречена на пробуксовку.

Помню свою первую и последнюю, можно сказать, личную встречу с Ельциным. Стояла противная московская зима, под ногами хлюпала мерзкая снежно-солевая суспензия, разъедающая обувь и наши надежды. Я бесцельно брёл по Охотному ряду, убивая время перед очередной встречей.

Внезапно дорога перед Минэкономики оказалось перекрыта, всё оцепили 20 человек в штатском. И я увидел, как сквозь сумрак, по грязи, яко посуху, шествует высокий, статный седой человек в длинном чёрном пальто и без головного убора. Он сел в элегантный чёрный «Мерседес» и уехал. Это был Ельцин. Так мимо меня, в прямом и переносном смысле, будто бы промчалась сама российская история.

Я очень надеялся на Ельцина, когда тот пребывал в опале, и не любил его, когда он был президентом. Более того, я не голосовал за него во время вторых президентских выборов. Когда Ельцин приезжал в Екатеринбург, я не ходил на встречи с ним, хотя по статусу был в числе приглашённых. Теперь я отношусь к Ельцину гораздо терпимее.

Как ни крути, Ельцин был прирождённый альфа-лидер, вождь и пассионарий, если воспользоваться терминологией Льва Гумилёва. Он прошёл все ступени карьерного роста, от самого низа до вершины. Ельцин и в сапогах резиновых по стройке ходил, и с мужиками-«строяками» водку глушил, и прогульщиков кулаком «прикладывал». У него были харизма, опыт и талант вести людей за собой. А ещё он не метался и не мельтешил, как тот же изнеженный интеллигент с дрожью в коленках, Егор Гайдар.

Ельцин – прирождённый практик, он не углублялся в абстрактные экономические теории. Впрочем, экономика не геометрия, её аксиомы и теоремы донельзя расплывчаты и подвержены до неприличия противоречивым толкованиям.

Политический курс при Ельцине был прост и незамысловат: жизнь в стране должна была прийти в соответствие с международными стандартами. Для этого вводились выборы и самоуправление, создавались ТСЖ и управляющие компании, запускались акционерные общества, шла приватизация, выстраивалась новая система государственной службы на западный манер.