Среди красных вождей том 2 - Георгий Соломон (Исецкий)

Но note 125мои "спотэкзаковцы", боясь своего центрального начальства, посыла­ли ему на апробацию отобранные и подходящие, по их мнению, образцы (с ценами и прочими условиями), а в более сложных случаях ездили в Москву с этими об­разцами. И лишь после того, как товары и условия их поставки прошли все эти инстанции, я окончательно сговаривался с поставщиками и заключал договоры. Ко­нечно, порядок этот был довольно сложный и в самом принципе его уже таились всякие возможности конфликтов и междуведомственных трений. Но мне лично он был удобен, так как снимал с меня значитель­ную долю ответственности и возможных нареканий, ибо, как оно и понятно, мое мнение и мнение центра часто расходились. Не соглашаясь с ним, я делал свои возражения и, в случае непринятия их центром и настаивания им на его решениях, я спокойно подписывал точно и подробно разработанный договор, чисто по чи­новничьи, чувствуя себя покрытым решением центра. Однако, хотя это и было мне лично удобно, такая си­стема до некоторой степени и обезличивала меня, сводя значение моей подписи к чисто юридической фикции или проформе…

Но наличие Седельникова в качестве сотрудника "Спотэкзака" создавало при его нервной невменяемости для меня массу неудобств. И мне тем труднее вспоми­нать о нем с упреком (недавно, в июне 1930 он скончался), что лично ко мне он относился очень хоро­шо, что не мешало ему закатывать мне самые нелепые сцены. Не понимая ничего в коммерческих делах и особенно в правовой стороне вопроса, он часто наседал на меня, требуя, чтобы я немедленно подписал тот или иной договор, в принципе уже решенный, но по которому я еще не пришел к окончательному note 126соглашению с поставщиком в деталях. Укажу на конкретный случай.

Голландская фирма "Флессинг" предложиламне двести тысяч комплектов солдатского обмундирования. Комплект состоял из френча, штанов и шинели. Фир­ма представила образцы, которые я передал в отдел "Спотэкзака". Отдел долго исследовал эти образцы испытывал их и, не решившись взять на свою ответ­ственность апробацию их, просил меня о командировании кого-нибудь из сотрудников в Москву. Я командировал инженера Хитрика. Он возвратился из Мо­сквы с сообщением что в центре образцы вполне одобрены и что центр просит меня, выторговав сколь­ко можно в цене, заказать эти двести тысяч комплек­тов как можно скорее. Я вступил лично в перегово­ры с фирмой как о цене так и о разных других условиях. Поставщик упорно торговался, отказываясь пой­ти на ряд условий, которые гарантировали бы интересы государства. Это тянулось несколько дней. Седельников, горевший искренним желанием честно служить интересам России, но не знавший, как и к чему именно прило­жить свои руки и силы, нервничал по поводу неизбеж­ной задержки, ругал моего юриста мне, обвиняя его в ненужной придирчивости, из - за которой теряется-де дорогое время. Разумеется, я не мог заключить в уго­ду ему скороспелый договор, не проведя в нем всех необходимых пунктов, гарантирующих интересы госу­дарства и, несмотря ни на что, вел неукоснительно свою линию… А это было нелегко. Седельников врывалсяко мне…

— Долго ли вы будете тянуть с подписанием до­говора? — накидывался он сразу на меня, начиная свои иеремиады низким, сдавленным голосом. — Наша note 127армия неодета, необута, гибнетна поле битвы, исполняя свой священный долг… Вместо шинелей, она одета в рогожевые плащи! Она мерзнет! А вам нет дела до этого! Вместо того, чтобы лететь на помощь ей, вы копаетесь в юридических тонкостях с вашими юриста­ми… вы крючкотворствуете вырабатывая пункт за пунктом!.. А армия, — совсем уже хриплым от душившего его волнения, каким то гробовым голосом заканчивал он, — мерзнет, гибнет!… Вы.. просто циник.!! — и он с гневом выходил от меня, хлопая дверью…

Он мешал мне работать, все время совещался с представителем поставщика, резко критиковал мое по­ведение. Разумеется, это было на руку поставщику, ста­равшемуся обойти неудобные ему пункты договора, и он настраивал его и других сотрудников "Спотэк­зака". Седельников жаловался на меня в Москву. От­туда меня бомбардировали телеграммами, вызывали к прямому проводу, торопили, угрожали… Скажу тут же, что, несмотря на все принятые предосторожности при заключении этого договора, поставка была проведена со­вершенно мошеннически: обмундирование было доставле­но старое, и не только поношенное, но, по-видимому, да­же снятое с убитых, так как многие предметы были окровавлены… И это дело повлекло за собой грандиозный процесс…

Было трудно работать. Большинство поставщиков были просто аферистами, с которыми приходилось дер­жать ухо востро. Между тем, работа все расширялась, а сил было мало и не хватало работников. В Ревеле бы­ло не мало русских, предлагавших свои услуги, людей с хорошим служебным прошлым, но они были эми­гранты, и я не мог пользоваться их услугами, ибо вер­хи относились ко мне с недоверием, как не к note 128настоящему большевикуи, таким образом, руки мои были связаны. Я — о чем ниже — был окружен чекистами, следившими за мной и налагавшими свое "вето" на боль­шинство моих кандидатов… Я требовал командировать ко мне разных служащих и специалистов, но и там шла задержка со стороны ВЧК, в свою очередь налагав­шей свое "вето" на представляемых Наркомвнешторгом кандидатов…

Положение создавалось совершенно невозможное. Я требую, например, для пополнения штата бухгалтерии счетовода и конторщиков. Спустя долгое время ко мне являются два субъекта: они профильтрованы через ВЧК. Я радуюсь. Начинаю их расспрашивать об их служебном стаже.

— Вы знакомы, товарищ — спрашиваю я одного из них, — со счетоводством?

— Нет, товарищ, — застенчиво отвечаетон, — я не счетовод…

— А что вы умете делать?

— Да как сказать… по профессии я… парикмахер…

— Так зачем же вас командировали ко мне? Он рассказывает. Оказывается, что он "ответственный" парикмахер, все время бривший и стригший "са­мого Ильича", который всегда были очень довольны" его работой и брились только у меня"… И вот этому советскому Фигаро пришла фантазия побывать "заграни­цей". Он обратился к Ильичу и "они устроили его"…

Вызываю другого командированного. Задаю тотжевопрос…

— Видите, товарищ, — отвечает он развязно, — я могу быть вам очень полезен моим пером… я поэт… и вообще беллетрист… школы Маяковского, — с достоинством заявляет он…

note 129Само собою, откомандировываю их обратно.

Но вот однажды является ко мне командированный ко мне один субъект, по фамилии Нитко, вместе со сво­ей женой. Мне необходимо остановиться на нем немно­го, так как эта фигура, при всей своей незначительно­сти, играла, а, может быть, и сейчас играет, большую роль в сферах советского персонала. Он привозит с собой удостоверение, подписанное Лежавой, из которого я узнаю, что товарищ Нитко "видный партийный работник, бывший член ростовского н/Д Реввоенсове­та, за которым имеются громадные заслуги… почему Наркомвнешторг усердно рекомендует его моему вниманию… он может быть полезен в качестве ответственного работника в любом направлении…"

Кроме этого специального удостоверения, он предъявляет мне и личное письмо Лежавы, который пишет: "Дорогой Георгий Александрович, письмо это передаст Вам това­рищ Нитко, полная офищальная характеристика которого изображена в удостоверении. К ней прибавлю, что я очень рад, что мне удалось залучить этого выдающегося сотрудника для Вас. Не сомневаюсь, что он станет Вашей правой рукой для всех Ваших дел…" Я прочел эту литературу, приветливо принял и Нитко и его жену, хотя оба они произвели на меняпрепротивноевпечатление…

— Ну, товарищ Нитко, — спросил я его, — что же вы умете делать?

— Я? — ухмыляясь переспросил он, — все что угодно, положительно все…

Я глядел на его ничтожную, какую то всю гадень­кую физиономию, с небольшими бегающими и все ощу­пывающими глазами, с небольшой, какого то дряненького вида бороденкой, вроде "Счастливцева" и note 130чувствовал; что мне хочется сказать ему: "вон, гадина!" А он продолжал самодовольно ухмыляясь:

— …положительно все! Велите мне дать любое дело и я буду на месте… До революции я был приказчиком на Волге по ссыпке хлеба, а потому понимаю всю коммерцию…

И он долго и скучно рассказывает мне, захлебы­ваясь от переполняющегося все его нутро самовосхищения, всякий вздор. И желание резко оборвать его и ска­зать ему: "пошел вон, гадина!" растет во мне с не­удержимой силой.

— А кроме того, товарищ Соломон, — понижая голос, говорить он, — если нужно кого либо или что либо выследить (патетический удар себя в грудь), вот он я… Нитко… Только прикажите, и я тонко и незаметно все сделаю… Я незаменим для приемок… каких угодно товаров…