Частная (честная) жизнь, или Что выросло, то… увы! - Виталий Полищук

Зимой в павильоне почти не случалось посетителей, и фотограф Гурген Самвелович бывал свободен.

Мы пили чай и беседовали. На самые различные темы. Иногда мы даже философствовали.

Не знаю, как Гурген, а я во время этих чаепитий отдыхал.

В остальные дни, когда Ваню не нужно было водить в спортклуб, с утра с ним гуляла Люба (и тогда она делала необходимые покупки), а я занимался готовкой на кухне и подводил итоги успехов Вани, черкая лишь мне понятное в очередном блокноте.

Здесь же делались для памяти пометки обо всем, что предстояло нам с Ваней сделать.

После обеда мы с мальчиком обязательно ехали в «Прибрежный». Даже, если была вьюга или сильные морозы – в парке на этот случай дети находились в закрытых павильонах.

Первое время я старался отслеживать знакомых и друзей Вани по совместным играм в парке, но мне скоро стало ясно, что ни о каком негативном влиянии среди детей дошкольного возраста говорить не приходится – либо такового не было, либо его просто невозможно было выявить – родители должны были находиться вне сооружений детского комплекса.

За эту первую зиму мы с Ваней изучили зимний период существования природы – он узнал, куда деваются на зиму насекомые, птицы и звери и как «спит» растительный мир.

А также, почему в других местах (это результат просмотра телепередач) растительный мир не спит.

Книги Чуковского, Маршака, Ершова, Носова не просто читались, но и перечитывались.

Вечерами теперь ведь не было нужды изучать буквы и цифры – зато можно было в гостиной читать и задавать вопросы папе и маме.

Позднее подойдет очередь произведений Бианки, Житкова.

Я старался избегать книг с идеологизированными текстами. Например, Аркадия Гайдара.

Слова Римори Куросавы об изучении окружающего мира я понял буквально – как мир природных форм.

Я не хотел раньше времени вводить мальчика в тонкости взаимоотношений, царящих среди людей.

Но совершенно избегать этого не удавалось.

Однажды, когда мы гуляли по парку, Ваня спросил меня:

– Папа, а что такое справедливость?

Я не стал спрашивать, почему у него возник такой вопрос. Я вообще никогда не спрашивал его о причинах его интереса к тому или иному предмету. Спрашивает – значит, интересуется всем происходящим вокруг, и это здорово!

Но как ответить на его вопрос? Что сказать?

Если отвечать развернуто – нужно начинать с взаимоотношений людей, способов их организации, разных подходов к этим способам – например, действия по-закону, либо по-справедливости и их отличия…

Я решил пойти простым путем.

– Ваня, – сказал я, – ты ведь знаешь, что такое сделать хорошо, а что – нехорошо?

Он подумал и ответил:

– Ну. знаю.

– Вот примерно то же означает справедливость. Справедливый поступок – это хороший поступок, а несправедливый – чаще всего плохой.

Он задумался.

– Почему тогда просто не говорят – хорошо. Зачем такое слово – справедливость?

– Ваня, пойдешь в школу – будешь изучать русский язык, и там тебе объяснят, что есть слова – синонимы. Они обозначают одно и то же. Кто такой клоун – знаешь?

– Конечно! – засмеялся Ваня.

– Ну, а что обозначают слова «шут» и «паяц»?

– Я не знаю…

– А это то же самое, что клоун. Можно говорить «клоун», а можно «паяц». Или «шут».

Ваня некоторое время шел рядом со мной молча. Потом сказал:

– Все равно не понятно, зачем одно и то же называть разными словами.

Я обнял его за плечи и прижал к себе. – Просто некоторые вещи дети узнают, когда становятся взрослыми. И ты узнаешь!

Я привел этот пример, чтобы было понятно, что иногда в отношениях с Ваней возникали сложности. А не все было так гладко, как может показаться на первый взгляд.

И не все я мог ему объяснить.

На следующий день я разыскал книжный магазин, и в отделе детской книги побеседовал с товароведом.

Меня интересовал справочник таких слов, как справедливость, предназначенный для детей.

Мне смогли найти такой справочник.

Тогда я внимательно изучил полки со справочной литературой для детей.

Именно после этого в нашем доме стали появляться различные детские энциклопедии. Забегая вперед, скажу, что Ваня быстро полюбил их и читал и перечитывал постоянно.

А я мог, отвечая на его вопросы, вместе с ним искать ответы, копаясь в книгах.

Когда наступила весна, а потом – лето, мы проводили все время прогулок, наблюдая, как оживает земля, растительный мир, а позже – вся живность, которая имелась в парке.

Поток вопросов Вани был неиссякаем. Его интересовало все. Откуда взялись после наступления весны трава, появились насекомые, птицы…

Я отвечал на его вопросы. И меня радовало, что вернувшись домой с прогулки, Ваня бежал не к телевизору, а к книжной полке, находил энциклопедии и сверял все увиденное в парке со справочными текстами и рисунками книг…

Он быстро взрослел (энциклопедии для старшеклассников он пытался читать уже во 2-ом классе), но меня стало удивлять, что поток его вопросов быстро иссякает.

Нет, не то, чтобы он перестал спрашивать меня вообще, просто делал это гораздо реже, и вопросы его становились какими-то слишком уж сложными для ребенка его возраста.

А когда через пару-тройку лет Ваня вообще почти перестал задавать вопросы, я за разъяснениями обратился к Римори-сану.

Улыбаясь, японец спросил меня:

– Когда мальчик задает вопрос, что делаете вы?

Я какое-то время недоумевал, а потом ответил:

– Ну, как что? Нахожу ответ и говорю его!

– То есть вы отвечаете на вопрос. А я не отвечаю, я подсказываю ему путь, способ, как самому найти ответ! Мальчик накапливает опыт, и учится не спрашивать, а самому искать – и находить ответы. Другими словами, он получает ответы на свои вопросы, самостоятельно изучая и познавая мир.

Это – часть нашей философии!

С Кудрявцевым мы встречались редко – у него началась очередная структурная перестройка отрасли – результат ее мы тут же ощутили на себе, так как резко выросла стоимость электроэнергии. В общем, особо часто дискутировать ему с мной стало некогда.

Впрочем, одну встречу я с ним запомнил. В тот раз он передал мне список школ, а после, когда мы сидели на кухне, он затронул вопрос об уравниловке во времена социализма.

Это было как раз после того, как Ваня задал мне вопрос о справедливости. Поэтому и разговор с Кудрявцевым запал в память.

– Если бы сохранилась уравниловка, социализм и сейчас бы существовал, а мы бы гнили в серости… – говорил мне он.

– Если бы не было уравниловки – социализм вообще бы не появился на свет, – возражал я ему. – Равенство и справедливость понимались при социализме как категории абсолютные.

– Раз равенство и все блага делятся по справедливости, то примерно одинаково должны были жить и убогие, и здоровые, талантливые… – продолжал я. – А вот равенство не было величиной абсолютной – профессор получал гораздо больше доцента.

Народный артист – больше молодого актера, только что пришедшего в театр. А шофер-водитель 3-го класса получал денег меньше, чем шофер 2-го и тем более – 1-го класса.

Кудрявцев начинал злиться.

– Я говорю о том, что талантливые и энергичные люди не могли иметь достойный их уровень жизни!

– И не могли иметь! Шукшина перечитайте – у него есть повесть «Энергичные люди». При социализме уравниловка – необходимый элемент повседневной практики жизни.

Вы сейчас понимаете равенство как возможность разделения людей на богатых и бедных – в зависимости от способностей, личных качеств и тому подобного.

А при социализме равенство понималось буквально – не равенство возможностей для обирания одних – другими, а равенство всех в уровне жизни, уровне материального благополучия…

Такой вот бесплодный спор.

Именно этим вечером, уходя, Кудрявцев передал мне список школ и спросил:

– Вы все еще на трамваях ездите и на метро? Давайте я вам куплю приличную машину!

Я отказался, аргументируя это так: – Жить нужно, преодолевая трудности. Научиться жить комфортно – легко, научиться жить трудно…

– Невозможно! – докончил по-своему мою мысль Кудрявцев. – Ну пускай машина стоит возле подъезда, коли не хотите ей пользоваться!

– Не-ет! – парировал я. – Если машина будет стоять у дома – нам обязательно захочется ее открыть и посидеть в ней. Потом – попробовать завести ее. И не успеем оглянуться – как начнем ездить на ней, а когда она сломается – переживать и не знать – ну что же нам делать-то! Ах! Машина сломалась!

То есть мы просто-напросто разучимся ходить пешком!

Кудрявцев засмеялся.

– Вы, Виктор Петрович, все свое гнете… Ладно, не хотите – как хотите. Я уверен, что в школе Ваню научат действительно нужным вещам.