Четвертый хранитель - Роберт Святополк-Мирский

Медведев молча поклонился и вышел.

… Ранним утром второго дня Рождества года 1484 Василий Медведев в сопровождении своих людей проводил князя Верейского и его супругу до Бартеневки, и там Филипп на последней московской порубежной заставе сделал официальную запись в особом свитке, где отмечались фамилии и даты всех пересекших границу со ссылкой на проездные документы.

Василий Удалой, князь Верейский, тепло попрощался со всеми, сел в сани и навсегда покинул родную землю.

Он никогда больше не вернется сюда, и пятнадцать лет спустя, столь любимый народом герой, всеми позабытый, умрет на чужбине.

К этому времени бывшее Верейское княжество уже давным-давно будет принадлежать Москве.

… Филипп проводил Медведева до той самой переправы по льду Угры, где Анница некогда девятью стрелами уложила девять татар, и, попрощавшись с Медведевым, направился домой.

Еще издали, подходя к воротам, он разглядел маленькую хрупкую фигурку Чулпан в расписном кожушке, которая, кутаясь в пуховую шаль, ждала его возращения.

И увидев ее, Филипп внезапно со всей отчетливостью вспомнил, кем был этот бледный умирающий человек в сенях у Медведева.

… — Хорошая ты девка, да война есть война! Не бойся, ничего не почуешь!

Да, да, это он, это, несомненно, он — тот самый, последний, который уже занес саблю, чтобы вонзить ей в сердце, а я сперва вырвал саблю, а потом схватил его самого и выбросил в окно. Оно было такое большое, в овальной раме, с мозаичными цветными стеклами, и он вышиб эту мозаику, а его тело глухо ударилось где-то внизу. Неужто мир может быть таким тесным? Лишь бы Чулпан его не увидела, она ведь сразу вспомнит…

…Анница ждала возвращения Василия в некоторой тревоге.

— Этот раненый пришел в себя и все рассказал.

— Ну и как он? Что говорит Надежда?

— Будет жить. Выходим. Но меня другое тревожит. У нас неприятности?

— Пустяки! — беспечно махнул рукой Медведев и, обняв Анницу, поцеловал. — Первый раз, что ли? Ты же знаешь — я всегда вывернусь. Грамоту мне Верейский оставил. Я готов держать ответ, хоть перед самим Великим князем.

Они поднялись в горницу, и Анница сказала:

— Княгиня Марья такая милая, тихая, спокойная. Мне кажется, у нее было тяжелое детство. Она меня так благодарила за все, и вот, посмотри, какой подарок сделала.

Анница протянула Медведеву ручное зеркальце в деревянной резной оправе. Несмотря на то, что само зеркальное стекло венецианской работы выглядело как новое, маленькие трещинки и царапины на отполированном потемневшем от времени дереве указывали на значительный возраст украшения.

Василий взял зеркальце и повертел его в руках:

— А-а-а, — вдруг протянул он, разглядывая что-то на тыльной стороне. — Это наверняка из приданого Великой княгини Софьи. Ну, Анница, ты можешь гордиться. Смотри, видишь, вот тут, — он показал ей выцарапанные на дереве, едва различимые буквы «Мар. В. Кн. Твр.» — в это зеркальце смотрелась когда-то сама княжна Марья Тверская, будущая Великая Московская княгиня, мать Ивана Ивановича Молодого.

— Не может быть, — удивилась Анница, — а как оно очутилось у Верейской?

— О, это длинная и запутанная история. Я сам толком ничего в ней не понял, хотя князь Удалой пытался мне что-то втолковать. Но это не важно. Я вот помню, что когда мы сидели за праздничным столом, как раз перед тем, как в дверях появился Клим, ты шепнула мне, что хочешь сообщить какую-то приятную весть. О чем это ты?

Анница нежно обняла Василия и прошептала на ухо:

— У нас будет ребеночек.

…Еще не кончились Святки, когда последствия Рождественских событий дали о себе знать.

Из Москвы прискакал срочный гонец с грамотой Патрикеева. Патрикеев сухо сообщал, что Великий князь немедля требует прибытия Василия Медведева в Москву. «Немедля» означало, что Медведев должен накормить гонца, а сам за это время собраться в путь, дабы вместе с ним (или под его присмотром?) тут же ехать в Москву.

Анница многозначительно посмотрела на Василия, но он лишь, улыбнувшись, развел руками.

— Это очень кстати, — весело сказал он. — Я же тебе говорил, что сразу после праздника поеду в Тверь, искать это самую пустынь, надо же выполнить последнюю волю старца Ионы, который неизвестно почему выбрал для этого именно меня.

— Кого с собой возьмешь? — спросила Анница.

— Сам один поеду, — так же беззаботно ответил Василий, и Анница поняла, что он ничего хорошего не ожидает от встречи с Великим князем.

— Если я задержусь в пути… Впрочем, что это я, ты и так все сама знаешь.

— Знаю, дорогой, — Анница прижалась к мужу и сказала — Я буду ждать тебя каждый день. Только не говори мне, что ты ненадолго.

Медведев рассмеялся:

— Но я, правда, ненадолго, — заверил он и пошел собираться.

Через час, помолившись на дорогу в своей церкви и сообщив об отъезде отцу Мефодию, Василий Медведев в сопровождении великокняжеского гонца выехал из дому, в полном боевом снаряжении. В наконечнике его меча лежало свернутое в трубку завещание старца Ионы, а под кожаном старые потертые четки с маленьким ключиком в форме креста.

Жители Медведевки согласно давно установленному обычаю, делали вид, будто занимаются своими делами и ничего не замечают и, тем не менее, с тревогой бросали взгляды на хозяина, уезжающего в сопровождении московского гонца.

Отец Мефодий дождался, когда Медведев отъедет подальше, и только потом в небо взмыл белый голубь.

Отец Мефодий долго трудился, выращивая особую породу почтовых голубей, которые прекрасно выполняли свои обязанности даже в лютую зимнюю стужу…

Глава пятая

ПЕРВЫЙ ТАНЕЦ НА ПЕРВОМ БАЛУ

Король прибыл в городскую ратушу Вильно через полтора часа после начала бала.

Разумеется, до прибытия его величества основное бальное развлечение — танцы — не начинались, приезжали все новые гости, здоровались, обменивались новостями, знакомились, и вот, наконец, настал всеми ожидаемый момент, когда городской голова ударил жезлом в пол и торжественно произнес:

— Его величество король!

В то время королю Казимиру было пятьдесят шесть лет, он уже тридцать лет состоял в браке с Елизаветой из Габсбургов и имел с ней десять взрослых детей. Современники описывали короля как человека высокого, мускулистого, простого в обращении, доброжелательного, смелого, мудрого, и говорили, что больше всего на свете он любит охоту и всякого рода развлечения на свежем воздухе.

Ее величество королева в связи с легким недомоганием не приехала в ратушу к удовольствию некоторых присутствующих здесь дам и девиц. Интригой вечера был тот единственный танец, который согласно традиции, король танцевал в ратуше с одной из юных барышень.