Россия - преступный мир - И Костоев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стороженко улыбался, вел себя спокойно. Симпатичный, даже красивый парень. Узнав причину задержания, весело рассмеялся.
А я начал задавать ему самые простые на первый взгляд вопросы. Между прочим, спросил: "Приходилось ли вам ездить в поселок Гнездово?" - "Ездил, - отвечает, - не помню только когда. Ездил через Красный Бор".
Ага, думаю, почуял опасность. И опасность эта - Рославльское шоссе, где произошло убийство. А он сразу: ездил, но другой дорогой. Вижу, настораживается.
"Вот вы, - говорю, - не прошли проверку на группу крови. А хотите я скажу, какая она у вас?" - "Скажите". - "Четвертая". И вызываю в кабинет лаборантку. Так и оказалось: четвертая группа.
А тут телефон звонит: следователь Атаманова, допрашивающая жену Стороженко, говорит о том, что та, ничего не подозревая, рассказала о подарке мужа в прошлом году - золотые серьги-кольца. Но она их сломала и отдала в починку.
Я тут же: "Дарили когда-нибудь жене золотые вещи?" - "Никогда", - отвечает. Я даю ему расписаться в протоколе. А после знакомлю с показаниями его жены. Он, конечно, резко возражает, говорит, что жена врет, но... Нашли мы и мастера, чинившего эти серьги, и даже ювелира, который их делал, и в фотоальбоме украденных вещей показали эти серьги Стороженко. В том самом альбоме, что носил с собой каждый участковый.
А во время обыска в его доме, среди хлама и мусора, были обнаружены оплавленные кусочки металла, которые оказались обломками ювелирных изделий. Используя эти и другие обстоятельства, я два дня допрашивают Стороженко.
На третий день он признался. Это было 23 июля. Замечу, что принял дело я 3 апреля. Три с половиной месяца - это хороший срок, если учесть, что следственная группа союзной Прокуратуры безрезультатно работала около двух лет. Впрочем, почему же безрезультатно? Гончаров-то все еще сидел, и ретивый следователь вытягивал из него показания об убийствах, которые совершал совсем другой человек. Итак, первое признание получено. Но уже в тюрьме Стороженко вдруг словно сорвался, впал в состояние такого бешенства, что у дверей его камеры всю ночь дежурил надзиратель: боялись, что он способен на самоубийство. Но - обошлось. И Стороженко все понял, успокоился, я бы даже сказал, перестроился и стал спасать свою жизнь. Чем? Полными признаниями. Он подробнейшим образом все рассказал, показывал места преступлений, опознавал убитых им, вспоминал мелкие детали. Словом, полностью сознавшись в одиннадцати убийствах, перешел... к двенадцатому. К убитой им у озера женщине.
Но ни в милиции, нигде никаких данных по этому убийству не было, никакого трупа не находили.
Ну, по поводу действий местной милиции мне картина была в общем-то ясна. Поэтому я решил поинтересоваться в прокуратуре и судах: не припомнит ли кто? И вспомнили. Действительно, была у озера убита женщина. Но дело это давно прошло через суд, а убийца, муж той женщины, во всем сознался, получил срок 9 лет и отсиживает его в колонии, километрах в 80 от Смоленска.
Я - в машину и в колонию. Привели - невысокий, бледный, наголо остриженный. Фамилия - Поляков. Спрашивает без всякой надежды в голосе: "Что вам еще от меня нужно? Я уже признался, я убил жену, чего еще от меня хотите?" Действительно, что мне нужно? Со Стороженко мне было легче: я, изобличая, вынуждал его признаться. А здесь все было другое: я представлял себе схему "признательных" показаний Полякова и собирался их разрушить. Ведь знал же я, кто истинный преступник.
"Вот вы по своему делу сказали следователю, что бросили нож в озеро. Но ножа там не нашли". Молчит. "Вы сказали, что незадолго до убийства распили с женой в кустах бутылку вина. Не нашли там вашей бутылки". По-прежнему молчание. "Ни одного доказательства нет, - говорю. - И еще объясните мне. Вот вы достаточное время прожили с женщиной. Наконец решили с ней расписаться и поехали в райцентр в загс и по дороге убиваете ее. Так зачем же было это делать?" Поляков продолжал молчать. "Говорите, я должен знать правду".
Всю ночь он молчал, а под утро расплакался. Словно душа оттаяла. И стал рассказывать, как все произошло, назвал мне имена тех работников милиции, которые заставили его взять на себя убийство жены.
Я понял, что после этого рассказа Полякова нельзя оставлять в колонии, его уберут любым способом. Что теперь оставалось делать? Немедленно запросил я санкцию прокурора, опечатал и забрал с собой дело Полякова, его самого, увез в Минск и там посадил в "вагонзак", идущий в Москву. И до своего освобождения он просидел в Бутырке. Вернувшись в Москву, я прекратил его дело, но возбудил другое - против тех сотрудников органов, которые совершили это жестокое беззаконие.
Ну а дальше пошла самая тяжелая работа: надо было доказывать буквально каждый эпизод, проверять и перепроверять каждую деталь показаний Стороженко.
Вот, к примеру, он заявляет, что часы убитой им женщины он бросил в колодец. Показал его - старый, давно заброшенный. А на дворе декабрь, холод лютый. Стали мы вычерпывать этот колодец, забитый всякой дрянью, дохлыми кошками и еще черт знает чем. Три дня работали, но часы все-таки нашли. И, стало быть, нашли истину.
Или вот сказал он, что сапоги убитой выбросил на свалке, засунув в пустой автомобильный баллон. Всей группой работали в этой грязи и вони, однако обнаружили и сапоги.
Была и такая история. Сторож водозаборной станции на Днепре рано утром увидел, что на большом валуне, поднявшемся из воды, лежит узел с вещами. Это была женская куртка, в которой находились женская одежда и белье. Сторож позвонил в милицию, куда как раз обратился некто П., жена которого ушла с работы, но домой не пришла.
П. опознал и белье и куртку, а в милиции ему сказали, что жена его скорее всего утонула. Но если женщина утонула, то кто же связал в узел и положил на валун ее одежду?
Через несколько дней труп пропавшей женщины был найден совсем в другом конце города.
А Стороженко утверждал, что бросил узел в Днепр с моста.
Я настаивал: не перепутал ли он это место, не запамятовал ли? Нет, тот стоял на своем.
Это серьезное противоречие должно было быть устранено: тот факт, что обвиняемый привел на место преступления, сам по себе неопровержимым доказательством быть не может, у работников следствия столько возможностей подсказать ему и место преступления, и обстоятельства, что никакие понятые, пусть и самые внимательные, не помогут.
Показания Стороженко необходимо было проверить, не исключалась возможность, что он не убивал и, значит, по Смоленску и его окрестностям бродит еще один убийца. И тогда я придумал такой эксперимент.
Мы подобрали похожие вещи - куртку и белье, связали в узел и бросили в Днепр с того моста, на который указал Стороженко.
Узел поплыл вниз по течению, рядом в лодке наблюдали за ним двое следователей. По берегу шли понятые. Так мы продвигались весь день. К вечеру на правом берегу показалась водозаборная станция, а рядом тот самый валун. Узел плыл мимо.
Но затем вдруг стал вертеться и неожиданно повернул точно к тому самому валуну, где и остановился. В это время падал уровень воды и образовывалось никому не известное течение, которое, как мы видим, подтвердило правдивость показаний Стороженко.
Но вот встала проблема опознания вещей, находившихся на жертвах в момент нападения на них. А вещей много, ведь по существующему процессуальному закону каждую вещь нужно предъявить в числе других, похожих на нее. Если, к примеру, кофта красная, предъяви ее с двумя другими - лиловой, скажем, и розовой. Дело в принципе бесперспективное, если учесть, что в момент нападения преступник меньше всего думал о цвете кофточки.
И вот тут мне пришла в голову, прямо скажу, очень занятная идея. Когда мы ее осуществили, она оказалась настолько удачной, что, как говорится, с тех пор "вошла в анналы". А суть ее в следующем.
Я попросил в местном торге, чтоб мне выдали три десятка женских манекенов. Все они были одеты, при этом на тринадцати манекенах была та одежда, которую носили жертвы в момент нападения на них, а на остальных просто взятая со стороны разнообразная женская одежда. На головы манекенов надели бумажные кульки, а в карманы каждого манекена положили записки с текстом - откуда эта одежда. К примеру, манекен N 5-в кармане записка: "Одежда с трупа гражданки Чвановой, обнаруженной на обочине дороги Смоленск - Рославль 10.08.1979 г.". Или - манекен N 17. Записка: "Одежда на манекене не имеет отношения к расследуемому делу".
Кто-то, помню, видя подготовку к следственному эксперименту и опознанию, заметил, что это же невозможно выдержать нормальной психике. Он же с ума сойдет, увидев скопище манекенов, можно сказать, половина которых имитировала его жертвы, - так говорили. Нет, не сошел. Наоборот, очень охотно принял участие в эксперименте. Узнавал точно одежду своих жертв на каждом манекене и давал четкие пояснения. Произошла даже такая неожиданность: сапоги с одной жертвы Стороженко были утеряны, и мы подставили вместо них новые. Подойдя к манекену, где и были заменены сапожки, он посмотрел внимательно и сказал, что одежда вся - та, но вот сапожки другие, не ее, у нее были поношенные.