Лазоревый грех - Лорел Гамильтон

— Ты любил меня когда-то, Жан-Клод.

— Oui, от всего сердца и от всей души.

— Но сейчас ты меня не любишь.

И в этом тихом голосе прозвучала даже нотка потери.

— Я узнал, что любовь может расти и без секса, а секс не всегда ведет к любви.

— Я бы любила тебя снова, — шепнула она.

— Non, ты бы снова мною владела, а любовь — это совсем не обладание.

— Ты говоришь загадками, — сказала она.

— Я говорю правду, которую мне удалось узнать.

Светло-медовые глаза обратились ко мне.

— Это сделала ты. Каким-то образом ты это сделала.

Я чувствовала себя определенно глупо с этим ножом в теле Мюзетт, но боялась его вытащить — я почти ожидала, что Белль встанет и скажет: «Ага, вот этого я и ждала». Так что я держала клинок в ее теле и думала, что делать дальше. Трудно было думать, глядя в эти бледно-медовые глаза, глядеть и не побежать или не попытаться ее убить. Если мне не удается убежать от своих страхов, у меня есть склонность их убивать. Пока что эта стратегия приводила к успеху.

— Что именно я сделала? — спросила я, и голос был сдавленным. Пальцы Дамиана ласково разминали мне плечи — даже не массаж, а напоминание, что он здесь.

— Ты его повернула против меня.

— Нет, — возразила я. — Ты сама это сделала за несколько веков до моего рождения.

Текучая маска снова шевельнулась под кожей Мюзетт. Наверное, если дотронуться до ее лица, я бы нащупала что-то, чему там не место.

— Я его взяла в свою постель. Чего еще можно было бы желать от Белль Морт?

— Ты показала ему, чего стоит твоя любовь, когда вышвырнула из своей постели Ашера.

— Какое отношение имеет судьба Ашера к любви Жан-Клода?

Если бы такое спросил кто-то, знающий их обоих, это было бы курьезно. То, что такое смогла спросить та, что породила их обоих, пугало и огорчало.

— Тебе следует нас покинуть, Белль, — сказала я.

— Почему? Чем я тебя расстроила?

Я покачала головой:

— Слишком долго перечислять, Белль. У нас не вся ночь на это, дай мне выбрать основные пункты. Прошу тебя, оставь нас, хотя бы пока что. Я устала объяснять слепым, что такое цвет.

— Я не понимаю этих слов.

— Вот именно, не понимаешь, — вздохнула я.

Она уставилась на меня. Рука ее поднялась, будто собираясь коснуться моего лица.

— Если ты меня тронешь, — предупредила я, — мы проверим, сможет ли Мюзетт жить без сердца.

— Чем прикосновение моей руки хуже соприкосновения наших тел?

— Спишем на интуицию, но я не хочу, чтобы ты трогала меня намеренно. И вообще это не твое тело, а Мюзетт. Хотя я в этом не до конца уверена. Можешь назвать меня перестраховщицей, но не прикасайся.

— Мы еще увидимся с тобой, Анита. Обещаю.

— Да-да, я знаю.

— Кажется, ты мне не веришь?

— Верю, просто не стану слишком на эту тему перегреваться.

— Перегреваться? — переспросила она.

— Она хочет сказать, что не может слишком расстроиться из-за твоей угрозы, — пояснил Жан-Клод.

Белль снова повернулась ко мне:

— Почему?

— Слишком многие вампиры мне грозили. Просто не хватило бы времени каждый раз впадать в панику.

— Я — Белль Морт, член Совета высших. Не следует меня недооценивать.

— Ты это скажи Колебателю Земли, — предложила я. Был такой член Совета, который заявился в наш город когда-то. И погиб.

— Я не забыла, что Жан-Клод убил члена Совета.

На самом деле убила его я, но чего придираться?

— Белль, прошу тебя, уйди.

— А если я решу остаться? Что ты будешь делать? Что ты можешь сделать?

Я взвесила несколько вариантов — как ни крути, они были фатальны для одной из нас или обеих. Наконец я сказала:

— Если хочешь оставить себе это тело — ладно. Не мое же тело. Даже не тело моего вампира. Если оно тебе нужно — дело твое.

Я отстранилась и выдернула нож. Ни за что не хотела оставлять оружие при Мюзетт. Вполне вероятно, что она бы его вынула и ткнула в меня. Когда клинок вышел, Белль ахнула, чего не было, когда он входил.

Она схватила меня за руку, будто чтобы не дать себя ударить, но мне следовало бы понять, что сейчас будет. Уголок моего сознания знал, что я стою на коленях на ковре Жан-Клода, но все остальное находилось в темной комнате, освещенной свечой. Огромная мягкая кровать дыбилась подушками, будто хотела подняться волной и поглотить меня. Женщина, погруженная в эту мягкость, лежала будто на ложе из собственных волос, глаза ее горели золотисто-карим огнем, как солнце сквозь цветное стекло. Белль Морт лежала обнаженной и смотрела на меня. Ее красота простерлась передо мной, ничего не пряча. Я хотела ее, так хотела, как ничего в жизни.

Ахнув, я пришла в себя. Жан-Клод держал меня за другую руку мертвой хваткой. Дамиан всей тяжестью навалился на спину, Джейсон нагнулся над нами. Руки его лежали на плече у Жан-Клода и у меня на шее, над рукой Дамиана. Я ощущала, как пульс у меня на шее бьется под его ладонью.

Слышался мускусный запах меха, густой, почти съедобный запах леса — так пахнет стая. Вервольфы, прибывшие прикрыть нам спину, выступили из толпы. Их сила звенела в воздухе как невидимая нить между Джейсоном, мной и ими. У Жан-Клода связь с волками была прямая — они подвластные ему звери, и чтобы вызвать волков, ему не нужен был зверь Ричарда. Мне нужен был какой-то суррогат волка, чтобы привязать себя к ним. Ричард должен был быть за нашей спиной, но его не было. Если бы не было здесь Джейсона как нашего третьего, Белль могла бы призвать ardeur, утопить нас в воспоминаниях о своей восхитительной плоти, швырнуть нас на ковер и превратить мой бунт в оргию.

Но Жан-Клод поделился со мной своим самообладанием, держа меня за руку; Дамиан отдал мне последние резервы, прилипнув к моей спине, Джейсон передал мне пульс стаи в изгиб шеи. Мы были не просто триумвиратом силы — с помощью Дамиана мы стали чем-то большим. И это что-то было сильнее Белль Морт, заключенной в теле Мюзетт. Будь она здесь лично — это другое дело, но ее не было. Она, черт ее побери, была где-то в Европе.

За мной разразился вой, его подхватил еще один голос, еще один, еще. Джейсон задрал голову, горло его вытянулось длинной четкой линией. Вой задрожал, вылетая из его рта, присоединяясь к хору. Звук взлетал и падал; когда замирала одна нота, ее сменяла другая, и наконец вой зазвучал музыкой — одинокой, дрожащей, манящей музыкой.

Я встретила взгляд светло-карих глаз Белль, и они были полны огня, будто смотришь на костер сквозь цветное стекло. Они были похожи на глаза в выбранном ею для меня воспоминании, но то было лишь воспоминание. Оно уже не кусалось и не затягивало. Ardeur лежал тихо, за той решеткой, что мы для него сковали из чистой силы воли и месяцев тренировок.