Наступит день - Мирза Ибрагимов

- А вот погоди, - прервал его Риза Гахрамани, - я познакомлю тебя с армянином Симоняном. Что тогда скажешь?

- О, тогда у нас будет полный интернационал! - улыбнулся Фридун и, схватив Ризу Гахрамани, слегка покружил по комнате.

Фридун в раздумье остановился на углу проспектов Лалезар и Стамбули. Куда идти - домой или к Серхану: узнать у Фериды, удалось ли ей распространить порученные ей листовки? А может, направиться к сертибу Селими, который приглашал его к себе? Помощь сертиба особенно нужна сейчас, когда дальнейшая работа у братьев Сухейли становится невозможной. Да, надо поскорее уходить от них. А в подыскании новой службы сертиб мог быть очень полезен. Кроме того, Фридун рассчитывал, что сертиб окажет ему содействие и при поступлении в университет.

Эти соображения перевесили, и Фридун, кликнув извозчика, поехал к сертибу. Тяжелые ворота со знаком льва и солнца открыл ему старый садовник и, впустив во двор, пошел доложить господину.

Двор-сад сертиба с высокими чинарами занимал обширную площадь. В середине сада вокруг четырехугольного бассейна был разбит небольшой цветник. Мощеная дорожка от ворот до небольшого кирпичного двухэтажного дома проходила в нише из зелени, сплошь увитой виноградными лозами. Тяжелые гроздья созревшего винограда висели над головой Фридуна.

Сертиб вышел ему навстречу.

- Пожалуйте, пожалуйте, господин Фридун! - радушно приветствовал его хозяин.

Они тепло поздоровались. Сертиб был в прекрасном настроении.

- Вы слышали о листовках? - шепотом спросил он. - Наши господа думали, что народ нечто вроде стада баранов. А вот нашлись герои!

Так услышал Фридун первую весть о результатах своего труда, и от захлестнувшей его радости едва не бросился в объятия сертиба. "Сертиб, это сделали мы!" - хотелось ему крикнуть. Но он спросил, как бы ничего не понимая:

- Какие листовки?

Сертиб не успел ответить, как послышался мелодичный женский голос:

- Вы нас совсем забыли, сертиб!

Фридун обернулся. К. ним приближались две женщины и трое мужчин. Сертиб представил Фридуна пожилому мужчине и молодой девушке.

- Уважаемый Билури! - обратился сертиб к пожилому господину. - Прошу познакомиться с моим новым другом господином Фридуном. Приехал поступать в университет, на ваш факультет.

Хафиз Билури окинул Фридуна довольным взглядом.

- Прекрасно, прекрасно! - похвалил он. - Я всегда говорил, что спасение нации только в просвещении...

- Надеюсь, вы окажете ему содействие в поступлении, - сказал сертиб Селими.

- Насчет университета не беспокойтесь, я вам в этом помогу. Заходите ко мне... А пока будем продолжать беседу. Прошу... вот Шамсия-ханум...

Фридун внимательно оглядел девушку. Ее почти детское лицо было свежо, во взгляде отражались простота и естественность. Легкое платье красиво облегало ее тонкую фигуру. Руки девушки были в ажурных перчатках того же цвета, что и платье. Рядом со статной фигурой сертиба она казалась хрупкой и изящной куколкой.

- Прошу познакомиться... - отрекомендовал ей сертиб Фридуна.

Шамсия с очаровательной улыбкой протянула ему руку. Фридун взял эту изящную руку в перчатке и неожиданно в ту же секунду вспомнил Гюльназ и Фериду. Какая пропасть отделяла их от этой надушенной аристократки! Фридуну не приходилось еще касаться такой нежной, мягкой ручки. Он вздрогнул и тут же выпустил ее. Точно почувствовав это, девушка снова улыбнулась, и взгляд ее с любопытством остановился на Фридуне.

- А чем вы занимаетесь, сударь? - спросила она.

- Господин Фридун - педагог, - поспешил ответить за него сертиб Селими. - Прекрасно знает историю персидской литературы. Это о нем я говорил, как о новом вашем учителе.

Улыбаясь, Шамсия спросила:

- А господин Фридун согласен?

- Мне кажется, да... не так ли, господин Фридун?

Фридун ответил двустишием:

Если б голову за друга ты не мог сложить в бою,

На плечах считай ненужным грузом голову свою...

- О, как хорошо сказано, сударь! - воскликнула Шамсия- ханум. - Итак, завтра буду ждать вас у себя днем от десяти до двенадцати. Помогите мне за год пройти курс средней школы, - И, быстро записав на листке свой адрес, она вручила его Фридуну.

Когда Фридун пришел к Серхану, мать сидела в большой светлой комнате на полу и пряла, а Ферида тут же вязала жакет. При виде дорогого гостя обе женщины бросили работу и поднялись ему навстречу.

Ферида побежала ставить самовар, а мать, открыв большой, обитый железом сундук, вытащила ситцевый мешочек с сахаром. Наполнив сахарницу, она положила мешочек обратно и заперла сундук на замок.

- Какой ты стала скупой, мама! - пошутил Фридун.

- Что поделаешь, сынок? Говорят, сахару не будет, приближается война. Вот я набрала немного про черный день и для таких дорогих гостей, как ты.

В это время в комнату вернулась Ферида и на вопрос Фридуна о листовках принялась с увлечением рассказывать:

- Я спрятала листовки за пазуху и вышла на базар. В аптекарском магазине купила золотник имбиря и одну листовку оставила на прилавке. Другую листовку подбросила в галантерейной лавке, где приценивалась к чулкам. А хорошие были чулки! Еще одну листовку оставила в мануфактурном магазине. А одну ухитрилась даже прилепить к дверям какого-то дома. На обратном пути смотрю: собралось около нее человек двадцать, толкаются, читают. "Читайте, читайте, авось найдете истинный путь!" - подумала я про себя. А что, братец Фридун, скажи, скоро от этого исправятся порядки? - спросила она наивно.

- Нет, Ферида! - улыбнулся Фридун. - Мир так испоганен, что одним этим его не переделаешь. Но все же листовки объяснят людям, что необходимо делать, чтобы исправить мир.

- Значит, путь еще длинен, - вставила мать. - Не скоро доберемся до светлых дней.

- Не спеши, мать! Как бы ни был долог путь, люди прошли уже большую его часть.

- Я не тороплюсь, сынок... И не о себе думаю. Одной ногой я уже в могиле. Моя забота о невестке, о сыне, о голых и босых детях. Хочется, чтобы скорее наступил этот день и избавил их от мучений.

Распространенные по городу листовки пробуждали надежду в сердцах, вносили радость в дома бедняков, высвечивая их жизнь, пусть на мгновение, лучами правды. В ожидании каких-то событий, которые должны в корне изменить жизнь, люди как-то насторожились. Такой результат первого же шага своей деятельности воодушевил Фридуна на дальнейшую бесстрашную борьбу.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Два часа Фридун отдавал теперь ежедневно занятиям с Шамсией. Он занимался с ней персидской литературой и всеобщей историей.

Девушка принимала его в своем городском особняке, в гостиной. Ей нравилось слушать вдохновенное чтение поэм Фирдоуси, газелей Хафиза, нравилась горячность, с которой разбирал Фридун поэтические произведения. Нередко она просила его:

- Прочтите еще одну газель!

В конце концов они стали друзьями. Девушка привязалась к нему настолько, что стала делиться с ним, как с верным товарищем, всеми радостями и горестями своей жизни.

Однажды, в свободный от работы день, Фридун вышел на Лалезар погулять. В этот час улица бывала полна народу. Еще издали заметил он Шамсию.

- Здравствуйте, ханум!

Она медленным шагом пошла рядом с Фридуном. Подчиняясь принятому в аристократических кругах и при дворе этикету, Шамсия старалась придать своим жестам и голосу изысканность. Эта манера неестественной утонченности создавала пропасть не только между аристократическим кругом и низшими слоями населения, но и между отдельными слоями того же светского общества.

Но даже сквозь эти светские манеры у девушки прорывалось обаяние юности и непосредственности характера.

Однако не это влекло к ней Фридуна.

Разумеется, для Шамсии, выросшей в семье такого видного аристократа и богача, как Хикмат Исфагани, не могло быть в Тегеране закрытых дверей. Ей был открыт доступ во все дома везиров, в министерства и даже во дворец.

Но необыкновенная простота отличала ее от девушек ее круга и давала ей возможность сохранять дружеские отношения со школьными подругами, стоявшими гораздо ниже ее по общественной лестнице.

Она ясно чувствовала и высоко ставила чистоту помыслов и естественную простоту людей из так называемых "низших" слоев общества. И особенно ценила она в этих людях искренность в отношениях к женщине. Всего этого она не встречала в своем кругу.

Качества эти она заметила в характере Фридуна еще в первый день встречи, и поэтому все больше ценила его общество.

- Как ваша семья? Были ли во дворце? Как там смотрят на войну? спросил девушку Фридун.

- Благодарю вас! В семье все благополучно. Путь во дворец пока не закрыт перед нами. Вопрос о войне сложнее. Каждый рассматривает его по-своему. Его величество ограничился одним твердым приказанием: убрать всех, кто возбуждает подозрение... Берегитесь, господин Фридун! Неосторожно сказанное слово может повлечь за собой ужасные последствия.