Гром над городом - Ольга Владимировна Голотвина

Как же здо́рово знать, что ты можешь купить всё, на что упадет взгляд... ладно, не всё, ювелирную лавку пробегаем, да и зачем Сверчку побрякушки? Что́ он – девчонка? А вот хороший нож обязательно купит!..

У самого Дома Стражи, почти в воротах, Сверчок увидел знакомую физиономию.

– Привет, Кудни! А чего ты здесь? Тебе же господин Ларш разрешил отлежаться!

– Пусть медведь в берлоге отлеживается. Подумаешь, по тыкве получил! Меня по ней чем только не били, а всё цела.

– Ты бы хоть лекарю показался.

– Других хлопот у меня нету! Бесплатный лекарь, который стражу пользует, живет за Бурым спуском. И я туда потащусь? Эх, дали бы мне просто лишний свободный день, я бы в кабаке посидел, а так...

– Погоди, я думал, что «крабов» пользует Фагрим...

Лицо Кудни исказилось. Стражник сделал ладонями жест, отвращающий беду.

– Кто, «лекарь мертвых»? Иди в болото, щенок, мне еще жизнь не надоела!

До этих слов Сверчок едва не приплясывал на месте от волнения: хотелось сорваться с места и бежать к Дому Стражи. Но надо же было расспросить знакомого о здоровье!.. А вот тут парнишка остановился, охваченный любопытством.

– «Лекарь мертвых»? С чего ты его так назвал?

– А его все так называют. Не в глаза, конечно.

– Ой, а почему так?

Кудни приосанился. Ему самому явно хотелось рассказать новому человеку то, что и так знала вся стража.

– Он ведь не из здешних, Фагрим-то. Недавно сюда перебрался, этак с год назад, а до этого жил в Шеджимире... или где-то в тех краях, не помню уже. Говорят, его учил ремеслу лекарь-наррабанец, который чем-то прогневал своего Светоча – и удрал из своего Наррабана к нам. Фагрим, говорят, всё врачебное искусство превзошел и лечил людей на радость всему городу... Шеджимиру, стало быть.

Сверчок незаметно окинул взглядом двор, по которому слонялись несколько «крабов» – ожидали, когда их вызовет командир.

Кудни, похоже, настроился на долгий рассказ. Нет чтоб в двух словах рассказать, в чем там было дело!

– Как-то позвали Фагрима к роженице. Трудные были роды, долгие, – неспешно, со вкусом повествовал стражник. – Возится Фагрим, спасает бабу и ребенка. А тут в дом врывается старуха и кричит, что ее сына в лесу волки порвали. Его, мол, едва живого домой принесли – беги, лекарь, спасай!

Кудни увлекся, начал изображать голосом и обезумевшую от боли старуху, и родственников роженицы, которые старались унять чужую женщину, вытащить ее из комнаты, чтобы не отвлекала лекаря.

– Фагрим тогда спас и ребенка, и бабу. И сразу пошел за старухой к ее сыну. А только как раз перед их приходом бедняга помер. Старуху-мать с трудом оторвали от покойника. А когда оттащили – она налетела на лекаря, пыталась ему глаза выцарапать. И проклинала его страшными проклятьями. Звала и Безликих, и Хозяйку Зла, и Богиню-Мать, что хозяйничала еще до Безликих. И всех их молила, чтоб у мерзавца-лекаря отныне все больные помирали. Вот до кого он дотронется, тот чтоб и не выжил!

Сверчок понимал, что Кудни пересказывает то, что услышал не из первых уст, наверняка еще и от себя сочиняет на ходу. Но не перебивал. Во-первых, было интересно. Во-вторых, он знал таких увлекающихся людей. Спросишь его: «Ты-то откуда это знаешь – сам видел?» Так он разобидится: «Я вру, да?!» Может и по уху съездить.

– Фагрим поначалу это всерьез не принял. Мало ли чего полоумная бабка в гневе наговорит! А только так оно и пошло: кого ни возьмется лечить, тому конец. Даже когда он здоровенному грузчику вправил вывихнутую руку, тот на радостях пошел в кабак, нажрался, споткнулся на пороге, упал – и хрясь тыквой о камень! Насмерть!

– Но тут уж лекарь вовсе ни при чем! – возмутился Сверчок.

– А ты это людям скажи... Никто в Шеджимире больше не хотел лечиться у Фагрима. И сам он с это проклятье поверил. Сказал, что больше ни к одному больному не притронется. Уехал куда глаза глядят – а они глядели как раз в сторону Аршмира. Да только дурная слава за ним следом притащилась.

Юноша вспомнил, как Фагрим, не прикоснувшись к разбитой голове стражника, спросил: «Ты не хочешь принести воды?» Вроде не сам лечил, вроде поинтересовался, что собирается делать Сверчок.

– Он мусорщиком работал за еду, – продолжал сплетничать Кудни, – он вместе с рабами-труповозами сжигал тела бродяг и нищих. Уж не знаю, как ваш десятник с ним познакомился, но взял он Фагрима в десяток – трупы осматривать да резать. Говорят, большая от него польза, от Фагрима-то. Ежели кого отравили, ни за что ему не докажут, что бедняга от сердечной болезни помер.

– Ага, понятно, – затараторил Сверчок, – спасибо, дядюшка Кудни, что рассказали, чего я не знал. А теперь побегу, а то мне на дежурство!

Кудни вслед обозвал его торопыгой.

Сверчок взбежал по лестнице на второй этаж, спросил встретившегося в коридоре стражника: которая тут дверь – к господину Ларшу?

Стражник кивком указал на обшарпанную дверь, такую хлипкую, что и плевком выбьешь. Сверчок отворил ее, вошел – и был встречен грозным рыком командира:

– Вазу не разбей!

* * *

Как эта ваза Ларшу опостылела – и сказать нельзя!

А ведь всего лишь сегодня на рассвете Алки и Даххи за ручки принесли это чудовище в Дом Стражи. Одна из «птичек» напела, что у Гвоздодера приют на Совиной улице, у одной вдовушки. Вдовушка вроде как вяжет на продажу всякие чулки-носки, а на самом деле сводничеством занимается, но это пока не доказано.

Нагрянули парни к вдовушке, да опоздали. На столе две немытые тарелки, постель на двоих постелена, а вдова в комнате одна.

Баба оказалась не из робких, подняла визг. Что, сейчас за немытую тарелку арестовывают?.. Да, был у нее полюбовник – и кому какое дело? Неужто всякая порядочная женщина обязана представлять в Дом Стражи список своих полюбовников? Нету такого закона! Имя она не назовет: он женатый человек, у него детишки, так чего ему семью ломать?

Алки и Даххи того визга не убоялись, учинили обыск – и в сарае, в сене, нашли большую вазу и серебряный браслет-вьюнок.

Хозяйка и глазом не моргнула. Заявила, что этот хлам ей подбросили соседи, желая опорочить ее доброе вдовье имя. Эти соседи – редкостные гады, она про соседей такого насказать может...

Алки и Даххи слушать