Приговоренный к власти - Александр Горохов

— И еще одно, Леша… В момент, когда я познакомлю вас со своей дочерью — вечером или завтра утром, в этот момент не выражайте своего огорчения или разочарования. Она славная девочка, но в детстве сломала колено и теперь хромает. Это ее трагедия. Стесняется друзей, нелюдима, замкнута, когда начнет говорить вам гадости — не верьте. В душе это добрый и отзывчивый человек. Она не верит молодым людям, и вы, надеюсь, понимаете почему.

— Понимаю, — подтвердил Лешка. — У нас в классе однорукая девчонка была, Света Ромейко. Умница, отличница, но злющая, как мегера. С золотой медалью школу кончила, но потом все равно повесилась!

— О-ох! — укоризненно простонала Мария Федоровна. — Я надеюсь, что вы не будете рассказывать Алене эту чудовищную историю?!

— Конечно! — опомнился Лешка. — Что вы!

Со второго этажа загрохотал голос генерала:

— Алексей! А ну-ка, пошли в баньку, как положено в субботу православному человеку! Я ее с утра истопил!

Он спускался по винтовой лестнице в пушистом халате, тапочках и с двумя громадными вениками под мышкой:

— Ты, Алеха, на моей спине всю свою злость отхлещешь, которую накопил на начальство за годы службы! А я тебя отдеру, как родного сына! Чтоб не врал самому командующему, кто кого на реке спасал!

В бане они парились, пили пиво, окунались в бассейн, парились, пили пиво, плавали, потом вымылись, все это — часа за три с хвостиком.

Потом, укрывшись махровыми простынями, подремали на широких топчанах, и около семи генерал сыграл побудку:

— Подъем, юнкер! А теперь идем на главный штурм!

В доме никого не было. Тепло, тихо, спокойно, и тот тонкий запах, который бывает только в состоятельных, ухоженных домах.

В знакомом каминном зале стоял накрытый к ужину стол.

Генерал надел форменные брюки и голубую сорочку, а Лешке приказал скинуть китель, объяснив это тем, что «в рукопашном бою руки должны быть ничем не связаны».

Уселись.

Не скрывая нетерпения, твердой рукой Топорков разлил водку по крупным рюмкам.

— Ну, как приказал наш великий полководец Суворов Александр Васильевич, после баньки укради, но выпей! За славу советского оружия!

Выпили и со смаком, даже жадно, закусили селедочкой и красной рыбкой и тут же повторили.

— В какое офицерское училище мечтаешь пойти? — уверенно спросил Топорков.

— Не знаю, — заколебался Лешка.

— В твоем возрасте пора знать. У тебя через три-четыре месяца служба кончается, ну да ничего — подумаем. Домой на недельку в отпуск съездить не желаешь? К невесте?

— У меня нет невесты.

— И опять ты меня не порадовал. Невеста уже должна быть. Теперь ты наливай, как младший.

Лешка налил все в те же рюмки. Топорков взял свою и неожиданно поднялся. Лешка торопливо сделал то же самое.

— Дорогой сержант, Алексей Ковригин! — невнятно и даже строго произнес Топорков. — Как ни рассматривай наши события, а почти наверняка ты спас мне жизнь. Я твой вечный должник. И благодарю тебя не по службе, как генерал, а просто как человек. Вот тебе мой подарок и носи на здоровье!

Он протянул руку, и что-то звякнуло в рюмке Лешки.

— Спасибо, Дмитрий Дмитриевич! — ответил Лешка и когда выпил рюмку, то подарком оказались часы «Роллекс» в позолоченном корпусе.

— Это для меня чересчур… шикарно.

— Со значением дарю! Расти до подарка! И закончим на этом! Попьем водки и потолкуем, как мужики. А то, понимаешь, у меня полон дом бабья. Я их люблю, однако показаковать мне не с кем. А чтобы со своими сослуживцами от души посидеть, это, видишь ли…

— Настучать могут?

Топорков захохотал:

— Ты мне нравишься, юнкер! И жизнь, и службу уже понимаешь! Наливай!

Опасный темп. Так долго не продержаться, даже если очень хорошо закусывать. Но даже дружеское предложение генерала — это приказ.

— Значит, о стратегии своей карьеры ты еще не думал, Алексей?

— Пожалуй, так. Я думаю, время есть.

— Ошибаешься! Ты уже опаздывать начинаешь! Но если поймем друг друга, то я тебе помогу. А чтоб ты лучше меня понял, то я тебе общую диспозицию нашей сегодняшней советской жизни изложу. Только я выпью, а ты пропусти, чтоб мозг твой был свежим, а память не слабела.

Лешка хотел было налить ему, но Топорков налил себе водки сам — в фужер. И махнул его с той же легкостью.

— Так вот, Алексей, в мире на сегодня есть всего две сверхдержавы, и в одной из них, в СССР, мы с тобой имеем счастье жить. Правда, наш руководитель сегодняшний, имею я подозрение, что он, Михаил Сергеевич Горбачев, если и дальше дело так поведет, то страну нашу развалит. Это отдельный разговор, развалить державу мы ему не дадим, не позволим. Но пока — плюнем на Горбачева и плюнем даже на его жену. Пока мы и Америка две сверхдержавы, и мы уже давно ведем третью мировую войну. И победим — МЫ! Ответь — почему?

— У нас более передовой строй?

— Неточный ответ, юнкер. У нас тверже ВЛАСТЬ! Коммунистическая система — это вам не дохленький либерализм или вшивенькая демократия. По твердости власти с нами может сравниться только фашизм, но его мы уже добили… Что основа нашей власти? Коммунистическая партия! Восемнадцать миллионов партийцев, до конца преданных делу коммунизма, железная дисциплина внутри партии и беспрекословное подчинение центру всех и вся, а в центре — партия и ее руководство! И потому, если ты хочешь быть хозяином жизни, встать в ряды руководителей и победителей, то должен вступить в партию. Сделал ты это?!

— Собираюсь, — ответил Лешка, с ужасом отмечая, что генерал все еще трезв, как стекло.

— Опять, получается, отстаешь, — укорил Топорков. — Разумный человек должен быть партийцем. Это необходимо, как шуба в трескучий мороз. Потому что членство в партии — это дорога к власти. Большой Власти. Умные люди мне возражают: деньги, настоящие деньги — тоже путь к власти. И просто: деньги — это власть. Правильно! Но — не у нас. Не при нашем строе. В странах капитала за деньги можно стать президентом. А у нас наоборот. У нас подпольный миллионер — это всего лишь подпольный миллионер. У секретаря занюханного обкома денег почти нет, а возможностей в жизни в пять раз больше, чем у десяти миллионеров! И потому рисую тебе стратегию: партия, училище… честная служба и годам к сорока — генеральская звезда на плече, и — не забудь про политическую карьеру! Не делай моих ошибок.

— А были ошибки?

— Были. Дай выпью и тебе, одному тебе, для пользы дела расскажу.

«Нет, — с некоторым облегчением отметил Лешка. — Все-таки его водочка уже достает. Начинает косеть».

— Ошибка моя такая, что я делал военную, профессиональную карьеру, а про политическую — забыл! Похерил ее! А генерал де Голль об этом не забывал. Не забывали Наполеон, генерал Эйзенхауэр и даже наш прошлый Генеральный секретарь товарищ Брежнев про политическую карьеру не забыл и достиг вершин власти, хотя в армии выше полковника не пошел. Маршала он, штафирка, уже сам себе потом присвоил. Гитлер Адольф — из той же обоймы! И ничем эти люди друг от дружки не отличимы. Хотели денег и власти, а больше ничего. Прямая, точная, ясная цель. А Горбачев наш ничего не добьется. Потому что не знает сам, чего хочет, в демократа играет, а позвоночником к неизбывному коммунизму прилип. Дни его сочтены, если не одумается. Никита Сергеевич Хрущев незабвенный! Дурак дураком, но — знал, чего хотел! Хочу руководить этой безалаберной, нелепой страной и буду! И руководил! А главный пример, не пугайся, новобранец, самый главный пример — Адольф Гитлер! Фюрер! С ефрейтора начал, потом — нацистская партия, и весь мир стал за шкирку трясти!

— Получается, Дмитрий Дмитриевич, у всех фюреров одна дорога и, как бы сказать, общие принципы? — осторожно спросил Лешка.

— Но-но! Полегче на поворотах! Тут, правда, третий человек, который беспременный стукач из КГБ, не сидит, но все равно осторожней! Ты прав: методы и приемы в борьбе за власть одинаковы. Либо через деньги к власти, либо через власть ко всему на свете! И классики марксизма-ленинизма ничуть от других фюреров не отличались и не будут отличаться во веки веков!

Лешка хватанул свою рюмашку и в отчаянии выкрикнул:

— Да за что такое вы мне все это излагаете? Я же вам никто!

Генерал посмотрел на него заметно помутневшим взором — может быть, даже уже и не видел собеседника вовсе, но ощущал его, помнил, потому что мысль свою вынашивал долго и, быть может, давно готовился и репетировал такой разговор:

— Сегодня ты никто, а завтра, кто его знает? Мы с тобой на той реке уже страхом смерти повязаны. Потом ты меня своим враньем повязал. Но человек ты еще чистый, глупый, в самый раз для начала карьеры. Молодого офицерика уже в училище разложили, он уже с гнильцой, на дочке начальника мечтает жениться… А ты мне понравился. И анкета твоя понравилась. И табула раса твоя понравилась. Знаешь, что такое табула раса?