Три недели из жизни лепилы - Олег Мальский

Марьяна не успокоилась. Падая сама и опрокидывая секции, она практически без посторонней помощи разобрала диван и смонтировала две полуторки. Вот что значит техническое образование!

Мужчин бесцеремонно вытеснили в детскую. Судя по звукам, доносившимся из-за двери, Марьяна удалилась в ванную. „Совет в Филях“ занял не более двух минут.

Согласно разработанному плану я вышел первым, распахнул окна задымленной гостиной и предложил Снежане пройти на кухню. Там осторожно извлек из нежных пальчиков вонючий „СМ“[20] и поровну разделил остатки „Салема“.

Спички лежали у нее за спиной. Я ненароком прижался к сильным бедрам, плоскому животу и бюсту, который, по всей видимости, предназначался для очень высокой женщины. Спички остались лежать на столе.

Руки опустились на талию — не осиную, как у корсетных барышень прошлого века, а мускулистую, как у профессиональных танцовщиц, и сами собой заскользили вверх к застежке. Гладкая ткань чуть слышно потрескивала под ладонями. Все это совершенно не входило в планы, столь тщательно разработанные несколько минут тому назад.

Снежана залезла в карман моих брюк и, ловко обойдя препятствие, извлекла „забытую“ зажигалку. Улыбнувшись друг другу, мы закурили.

Тем временем Миша под прикрытием „Органа для особых случаев“ забрал мой дипломат и кое-что из своего гардероба.

В ванной закрыли кран. Я поцеловал Снежану в дымящиеся губы и потушил свою сигарету.

Мишка отнес в детскую поднос с коньячными бокалами. Лишь только за нами затворилась дверь, из ванной вышла Марьяна. Снежана щелкнула сумочкой, и скоре снова зашумел душ. Мы полностью обнажились, напялили модельную обувь и „удавки“. Причесались. Для храбрости хлебнули „Полара“ из последней бутылки. Остатки разделили на четыре равные части.

Заиграл „Happy Birthday to You“. Пора.

Мишка распахнул дверь ногой, одновременно пытаясь прикрыться подносом. Я шагнул следом. Матюги застряли у Марьяны в горле.

Вошла Снежана. На ней не было даже полотенца, не говоря уже о галстуке. Мы с интересом изучали друг друга. Чтобы не напрягать зрение, я слегка подкрутил реостат люстры.

— Маленький сюрприз! Только что наступил особый день в жизни Михаила Ильича. День рождения. Выпьем за новорожденного!

Девушки молча разобрали бокалы.

— Миша, тебе понравился сегодняшний вечер? — Мишка кивнул, А, по-моему, не хватает концовки. Чего-нибудь веселенького.

Снежана легла у стеночки. Поверх одеяла. Марьяна накрылась чуть не с головой. Кажется, она начала понимать, куда попала. В глазах ее застыл ужас, нижняя челюсть провисла.

— Да что ты, Марьян! Мы не маньяки. Просто хотели предложить игру. Совершенно безобидную.

— Какую? — Снежана не сводила с меня зеленых глаз.

— А вот какую, — я резко сдернул с Марьяны одеяло и плюхнулся рядом с ней.

Марьяна сдавленно взвизгнула. Мишка прыгнул, целясь в щель между дамами. Я сполз на холодный линолеум.

— Во агрессор! — мне удалось втиснуться между стенкой и Снежаной.

Все еще не веря своим глазам и ушам, Марьяна распростерлась на полу.

Мишка целовал белоснежное плечико, я гладил бархатистый животик.

Наконец Марьяна освоила правила. И, взревев дурным голосом, расстроила нашу идиллию. Она чуть не сломала мне руку и спихнула Мишку с кровати.

Подобные забавы быстро приедаются. В то мгновение, когда меня в очередной раз прижали к стенке, а именинник воспарил над девушками, я соскочил с кровати.

Теоретически жизненного пространства теперь хватало всем. Но Снежана раза в полтора легче Марьяны, поэтому начала сползать с края, тщетно пытаясь удержаться за простынку.

Я подхватил девушку на руки и, отшвырнув ногой подушку, отнес в детскую. Затворив дверь, бережно опустил свою добычу на миниатюрное ложе и пал пред ней на колени.

— Олежка, милый, — одной рукой Снежана перебирала мои волосы, другой сдерживала нетерпеливые мужские руки, — Здесь все равно ничего не получится, кроме скандала.

Теряя голову, я развернул Снежану поперек банкетки, протиснулся между бедрами и потянул на себя висящую в воздухе упругую попку.

Снежана ойкнула и обхватила мою поясницу точеными шелковистыми ногами.

В дверь забарабанили кулаками. Чьи-то когти царапали гладкую эмаль, пытаясь ухватить ручку. Слышались приглушенные звуки борьбы.

Не в силах прекратить возвратно-поступательные движения своего таза, я прикрыл Снежану огромным плюшевым бегемотом.

Виновато скрипнули петли. Дверь приоткрылась на несколько сантиметров. Снежана оттолкнула меня и сжала ноги.

Я выбежал из детской. Бой уже откатился в прихожую.

Сидя на полу, полуголая Марьяна натягивала сапоги.

— С меня довольно! Пошли вы все на фуй! Счастливо оставаться!

— Куда ты сейчас пойдешь посреди ночи?

— Отъе**сь!

Не обращая внимания на поток непарламентских выражений в свой адрес, Мишка вцепился в Марьянино пальто.

— Марьян, ты что, шуток не понимаешь?

Дылда на удивление резво вскочила на ноги. Вдвоем с Мишкой мы наглухо блокировали коридор.

— Прочь с дороги!

Марьяна неловко размахнулась и со всей дури брязнула меня по уху. Театрально обхватив голову, я медленно сполз по стене.

Мишка забрал ненужное теперь пальто и усадил злостную каратистку рядом с ее жертвой. Каратистка уткнулась носом в одну из моих макушек и зарыдала. Делать нечего. Я подхватил Марьяну подмышки и повел в гостиную. Бледная и застегнутая на все пуговицы Снежана сидела на кухне. В детской Марьяна рухнула на еще не остывшую банкетку, перекатилась на правый бок и поджала ноги, пытаясь приспособиться к неудобному ложу. Очевидно, намеревалась отрубиться.

Ну уж нет! Меня распирала злоба и неудовлетворенное желание.

Я грубо перевернул Марьяну на живот и с большими техническими трудностями поставил раком, заголив необходимые и достаточные для соития тридцать квадратных сантиметров.

До этого она предпочитала (не знаю, вообще или только со мной) рабоче-крестьянское положение. Так сказать, posa nostra. Что ж, придется потерпеть.

Рыжая тыква ритмично стукалась о шкаф, коленки разъезжались в разные стороны. Марьяна икала и отбрыкивалась.

Образ Снежаны помог мне уложиться в пять минут. Когда все уже было позади, я поправил галстук и завернулся в Инескино одеяло. Марьяна захрапела. Это даже не сон — наркоз какой-то.

В гостиной было пусто. Из кухни доносились голоса. Разговор ни о чем. Я плюхнулся на ближайшую полуторку.

Разбудил меня запах бразильского кофе.

Полседьмого. Я потянулся. На соседней койке, строго по центру, спала Снежана. Патетически розовая от солнечных лучей, которые пробивались сквозь тюлевую занавеску.

Стараясь не шуметь, я оделся и прошел на кухню. Мишка курил у раскрытого окна. На „уголке“ валялись подушка без наволочки и одеяло.

— Как успехи?

— Как видишь.

— Не обижаешься?

— За что? Нормальный вечер. Ты меня здорово развеселил. Ну, тогда с бутылкой.

— Обычный телекинез, — я налил себе кофе, — Не проводишь подруг? Мне на службу, а они будут спать долго.

— Безработные, что ли?

— Скользящий график.

— Ладно. Далеко проводить-то?

— До двери.

Я обжегся и поставил чашку на стол.

— Пора.

Мишка выкинул сигарету и закрыл окно.

— Если я правильно понял, настала минута горького расставания.

— Еще не настала. Приходи семнадцатого. Официальные проводы.

У главного входа гостиницы „Космос“ собралась вся группа прилета. Ребята курили и обменивались вчерашними впечатлениями. Я обшарил карманы в поисках сигарет. Безрезультатно. Дурак, вчера взял только одну пачку.

Подмышкой у Леонида Никаноровича торчал блок „Кэмела“ без фильтра. Скорее всего, заморские спонсоры выделили для поощрения рядовых членов оргкомитета.

Я нагло потребовал поощрения. Косясь на мою помятую физиономию, Леонид Никанорович с треском (и скрипом) разорвал целлофановую обертку.

Группа регистрации торопливо регистрировала тех, кто не смог или не захотел предстать пред ясны очи Омара. Сверяясь со списком, союзным участникам выдавали кожаные папки „Байерн“ с фирменными блокнотами и ручками.

Из урн торчали буклеты, рекламирующие продукцию спонсоров. Шефиня раздавала ценные указания. Я прошмыгнул в туалет.

Омар застегнул ширинку, бегло оценил мое состояние и вытащил из своего саквояжа бутылку подозрительной формы.

— Что ото?

Омар показал этикетку. Сорок градусов. Мейд ин Эстониа.

— Не отравимся?

— Семи смертям не бывать…

— Откуда?

— Профессорша привезла.

— Сейчас?!

— Утром. На кафедру. „Мальчики, вы живы?“, — Омар очень похоже сымитировал игривые интонации Нелли Алиевны. „Мальчики“… Уже стукнули.