Седьмой Совершенный - Самид Агаев

— Конечно же, Валех ни в какой хадж не ездил, но значение его поступка по отношению к бедной женщине было таково, что по богоугодности превосходило паломничество в Мекку. Поэтому Салех все время видел своего друга впереди себя.

— Барак Аллах! — вскричали слушатели. — Какая поучительная история, расскажи еще что-нибудь.

Имран взглянул на Кахмаса, но тот исчез.

— Завтра, — сказал Имран, — ночь скоро кончится, надо немного отдохнуть.

Он вернулся на свое место, встряхнул тюфяк, улегся и, более не помышляя о бегстве, мгновенно заснул.

Имран совершенно не выспался и весь день, качаясь на спине верблюда, то и дело срывался в сон, рискуя свалиться на землю. Но к вечеру почувствовал себя бодрым, и когда его позвали к костру, не стал отнекиваться, пошел и занял указанное место. Все с нетерпением ждали нового рассказа, но из вежливости молчали. Имран же, не видя знакомой фигуры, и вовсе не спешил, боясь осрамиться без поддержки. Мало-помалу разговор, прерванный появлением Имрана, возобновился. Говорили, как это водится у мужчин, о женщинах. Особенно горячился один работорговец, утверждая, что красивая женщина — это зло и порождение Иблиса, и что мужчина, покупая красивую женщину, становится на путь, ведущий к погибели.

— Вы все, наверное, слышали, что сахиб аш-шурта Сиджильмасы потерял голову из-за красивой рабыни и в результате лишился всего?

Кто-то спросил:

— А откуда ты знаешь, что из-за рабыни?

— Мне ли не знать, — усмехнулся работорговец, — я сам продал ему эту рабыню. Продал, когда почувствовал, что сам теряю голову. Я иудей, семья у нас — это главное, поэтому и продал от греха.

Работорговец тяжело вздохнул и замолчал.

— Глупости все это, — сурово сказал караван-баши, — воспитывать как следует нужно женщину и тогда вместо вреда от нее будет польза. — Скажи, ходжа, — обратился он к Имрану, — нет ли на этот счет ясного указания посланника нашего Мухаммада?

Едва эти слова утвердились в сознании нашего героя, как у костра появились очертания Ходжи Кахмаса. Автор не оговорился. Это были именно очертания, так как линии его фигуры дробились, таяли, появлялись вновь, и сам он более походил на разреженное облако, которое можно встретить в утренних полях. Но все же это была фигура Ходжи Кахмаса, и она кивала Имрану.

— Есть, — ответил Имран, — конечно же, есть, но лучше я расскажу вам то, что случилось с самим пророком.

«Рассказывают, что Посланник часто нуждался в уединении, а во время его мог сидеть где-нибудь в пещере или гулять по окрестностям. И как-то шел он через деревню и на окраине увидел молодую женщину, сидящую на самом солнцепеке. Перед ней стоял глиняный кувшин, что-то завернутое в белую тряпицу и палка. Солнце стояло высоко, и жара была сильная. При виде кувшина пророк понял что хочет пить, да так, что в горле у него пересохло.

— Мир тебе добрая женщина, — обратился к ней Посланник.

— И тебе мир, путник, — ответила женщина.

— Не вода ли в этом кувшине? — спросил Мухаммад.

— Вода, — сказала женщина и протянула ему кувшин, — на, попей.

Пророк утолил жажду, с благодарностью вернул кувшин и спросил:

— А почему ты сидишь здесь, в такую жару?

— Муж мой сейчас в поле работает, — ответила женщина, — почему мне должно быть лучше, чем ему?

— А что в этой тряпице?

— Хлеб.

— Хлеб, а в кувшине вода, и что это значит?

— У него на обед сегодня хлеб и вода, вот и я буду, есть то же самое.

— Ты очень достойная женщина, да будут благословенны люди, воспитавшие тебя, — сказал пророк. — А скажи, добрая женщина, что в таком случае означает эта палка, лежащая рядом с тобой? — спросил пророк.

— Муж мой вернется с работы усталый, может у него будет плохое настроение и ему захочется побить меня, я положила ее рядом, чтобы он не искал ее долго и не раздражался попусту.

Ничего на это не сказал пророк, а только поблагодарил ее еще раз и пошел своей дорогой».

Имран кончил говорить. Раздался смех и одобрительные возгласы.

После недолгого обсуждения этой истории люди, сидящие у костра, стали просить у Имрана новый рассказ. Имран не заставил себя долго уговаривать, и приступил к следующей повести.

«Рассказывают, что во времена пророка Муса был у него противник по имени Фирун. Это был маг и чернокнижник. Он имел влияние на людей, и умело пользовался этим. Но когда пришел Муса и стал проповедовать, люди начали прислушиваться к нему, ибо он проповедовал добро и разум. Фирун же, видя, что теряет свое влияние, стал всячески насмехаться над Мусой, собрал единомышленников, с которыми ходил по пятам за пророком и подвергал сомнению чудеса, которые он творил. Фирун говорил, что это не чудеса, а иллюзии и обман зрения. Тогда Муса рассказал о своем восхождении на гору, о своей беседе с Аллахом и о том, как палка, брошенная на землю, стала змеей, как доказательство. Фирун с приспешниками бросили палки на землю и палки превратились в змей. Народ в страхе бежал от них. Но Муса воззвал к Аллаху и бросил свою палку на землю, и она превратилась в дракона, который сожрал этих змей. Видя это, сторонники Фируна сказали: „О Муса, мы уверовали в твоего Бога“ и перешли на его сторону. Обозленный Фирун закричал: „Эй ты! Давай встретимся завтра у реки и померяемся силой, посмотрим, кто из нас сумеет остановить ее“.

Утром у реки собрался народ и стал ожидать чуда. Муса выступил первым, простер руку и изрек: „Река! Останови свое течение в доказательство единственного Аллаха“. Но река продолжала свое движение, несмотря на неоднократные призывы пророка. И тогда выступил Фирун и закричал: „Посмотрите люди, я не только остановлю бег этих вод, но и поверну их вспять“. Сказал и, о чудо, река остановилась и потекла в обратную сторону.

Потрясенный Муса ушел под хохот и улюлюканье черни. Он поднялся на гору и спросил у Аллаха, зачем, мол, ты выставил меня на посмешище, зачем отказался от меня и поддержал этого мошенника? И ответил ему голос: „О Муса, ты заключил с ним спор и придя домой лег спать, уверенный в том, что я не оставлю тебя. А твой противник всю ночь молился и обращаясь ко мне говорил, что если я помогу ему остановить реку, то он уверует в меня и впредь будет других обращать в мою веру. Поэтому я помог ему и не помог тебе, чтобы было это для тебя уроком. Нельзя уверовав раз, всю оставшуюся жизнь жить на проценты. Вера это ежедневный духовный труд и испытание“».

— Вот такой урок преподал Аллах своему посланнику, — закончил Имран свой рассказ.

— Барак Аллах, — сказали служители, а караван-баши заметил:

— Вот пример истинной справедливости.

А Имран, поблагодарив всех за внимание, отправился спать, оглядываясь в поисках уже исчезнувшей фигуры Кахмаса. Он встряхнул тюфяк и расстелил его на земле, предварительно потопав ногами, отпугивая предполагаемых змей и скорпионов. Затем он улегся, глубоко вздохнул и закрыл глаза уверенный, что сразу заснет, но в мире, заключенном внутри век, он тотчас увидел неторопливо вышагивающих верблюдов, пальмы и заросли кактусов.

В какой то миг он было заснул, но чей-то гортанный возглас, донесшийся от костра, вспугнул его. Имран лежал, повернув лицо в сторону огня; он и дома, в зимние дни, любил засыпать, чувствуя на лице отблески пламени. Кто-то бросил в костер охапку сухой травы. Взвившееся яркое пламя заставило его зажмуриться. Он повернулся на спину и стал смотреть на низкое черное небо с рассыпанными по нему сверкающими камнями. Среди черноты вдруг возникла летящая звезда, прочертила видимую линию и взорвалась, рассыпав сноп искр и озарив полнеба. Зачарованный Имран, широко раскрыв глаза и затаив дыхание, следил за происходящим. Затем, когда в небесах все затихло, он долго искал глазами блуждающую звезду и когда увидел, то понял, что она летит прямо на него. Имран хотел вскочить и отбежать в сторону, но не успел даже подумать об этом, как звезда упала к его ногам, осветив серебристую дорогу. Когда он пошел по ней, оказалось, что она ведет прямо в ночное небо. Вскоре он был так высоко, что Имран едва мог различить внизу спящий лагерь, догорающий костер и людей вокруг. Затем ему пришло в голову, что с такой высоты можно увидеть свой дом, и он стал смотреть в сторону, где должны были находиться отроги Атласа.

Имрана разбудили капли дождя, упавшие на лицо. Со Средиземного моря под утро набежали тучи, и погода испортилась.

Вскоре началась обычная утренняя суета, предшествующая выступлению. В сумеречном утреннем свете караван шел, оставляя справа великую пустыню Сахару. Погонщик на головном верблюде все время забирал левее, чтобы скорее выйти к морю. Местность, которую они пересекали, имела дурную славу из-за разбойников. Где-то вдали прогремел гром. В небе засверкали молнии, и началась гроза. Моросящий с утра дождь усилился, на землю стали падать градины, поднялся сильный ветер. Едва начался ливень, Имран соскочил с верблюда и пошел, держась за поводья. Одежду он, как истинный крестьянин, снял и спрятал под седло.