Для тебя я восстану из пепла (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

По дороге в центр посёлка то и дело поторапливаю Бимо, который все никак не может перестать нюхать и периодически жевать снег, изредка с подозрением поглядывая на меня, словно я собираюсь… не знаю… попрятать по карманам всё это белоснежное великолепие? Ну, или запретить ему с увлечением есть его. С ещё большим подозрением пёс смотрит на Ладу, которая часто загребает полные ладошки снега, делает из них идеальные ровные комочки и бросает ему. Вот и косится животинка, боясь пропустить возможность включиться в эту игру с забавной девчонкой.

У штаба курят мужики. Они сразу примечают нашу небольшую процессию и бесцеремонно начинают пялиться на нас. Это раздражает и нервирует. Предавать гласности близость с Ладой не входит в мои планы, по крайней мере, пока. Слишком опасно привлекать к ней столь скоро внимание. Слишком подозрительно столь резко менять привычки и попускать принципы. Лишние вопросы мне ни к чему.

– Ну… – протягиваю я. – Добежишь сама до столовой?

Лада улыбается:

– Конечно. Ты придёшь на обед?

– Постараюсь, – отвечаю уклончиво. Не хочу обижать её, но никогда не знаешь наперёд, что принесёт новая смена, да и обозначать перемены в личной жизни перед отрядом ещё рановато.

Лада поджимает губы и кивает:

– Ладно.

Я хочу объяснить ей, что это никак не связанно с ней или моим нежеланием видеть её, но тут нас нагоняет Марина.

– Доброе утро! – приветствует она нас, поглядывая с интересом. Ревностным каким-то, нездоровым. – Глеб, ты идёшь? На совещание опаздываем.

– Да, сейчас догоню, – говорю коллеге, но она не двигается с места. Тогда я вздыхаю и обращаюсь к Ладе: – До свидания, Влада. Хорошего вам рабочего дня!

Она хмурит бровки и отвечает:

– Спасибо. И вам, Глеб Денисович. Всего доброго, Марина Сергеевна. – Лада торопливо отводит взгляд и машет рукой псу: – Бимка, пока-пока, веди себя хорошо.

Тот навостряет уши и устремляется к ней. Девушка быстро опускается, гладит его по голове, счастливо улыбаясь и приговаривая:

– Приходи ко мне на обед, малыш, я сделаю тебе паровую котлетку без соли и специй, из вкусного мяса, полную полезных овощей… – Она шутливо чмокает его в нос, стреляет быстрым взглядом в меня и торопливо убегает в сторону столовой.

Бимка ошалело бросается за ней, но я зову пса:

– Бимо, нельзя! Пора работать! – И он с несчастным видом семенит в сторону штаба.

– А они успели подружиться, – вежливо замечает Марина, стоит нам двинуться по дорожке ко входу в здание.

– Бимо вообще очень общительный и дружелюбный, – говорю ей. – Он любит внимание и вкусную еду. Соседка накормила его мясным пирогом и играла с ним в снежки всю дорогу, теперь он просто без ума от неё!

Как и я.

Марина никак не комментирует мои слова. Лишь смотрит с каким-то беспокойством, которое я никак не собираюсь анализировать. Можно подумать, я давал ей – или кому-либо – хоть один повод думать, что заинтересован во внимании!..

После краткого разбора происшествий за минувшие сутки время тянется в час по чайной ложке. Я устраиваюсь с книгой в общей комнате, Бимо заваливается спать под моим креслом. Кажется, мы оба только и ждём наступления обеда, чтобы наведаться в столовую и снова увидеть Ладу.

Но когда до обеда остаётся каких-то полчаса, Марина принимает срочный вызов на поиски пропавшей группы туристов, которые не пришли на контрольную точку маршрута вовремя, и все мои планы летят в тартарары.

9. Лада

Из-за волнения всё валится из рук с самого утра. Из-за воспоминаний о прошедшей ночи и не менее восхитительном утре я чрезмерно рассеяна, а с губ не сходит улыбка. Наверняка со стороны я выгляжу окончательно спятившей идиоткой. Возможно, я такая и есть, но мне всё равно. От глупого, беспечного счастья хочется петь и танцевать. Что я и делаю возле плиты или у зоны выдачи.

Редкие посетители сначала поглядывают косо, но вскоре начинают сдержанно улыбаться, словно моё счастье заразно и передаётся по воздуху.

К обеду народ начинает стекаться пошустрее, и я с широкой улыбкой встречаю каждого нового посетителя, но среди них нет того единственного, которого я действительно хочу видеть. Однако вспыхнувшее было разочарование удаётся погасить, стоит мне заметить, что на обед не явились все спасатели из смены Глеба.

Постепенно я запоминаю лица и имена, привыкаю к этому месту и начинаю разбираться, как здесь устроена жизнь. Поэтому отсутствие всей смены вызывает тревогу. Ещё большую тревогу вызывает непрекращающийся снег. Я не представляю, насколько тяжело спасательному отряду выполнять свою работу в таких погодных условиях и насколько это небезопасно. Тревога за Глеба неосознанно крепнет, и я понимаю, что не успокоюсь, пока снова не увижу его. И всё моё чудесное настроение растворяется под действием новых эмоций.

К вечеру единственной новостью в посёлке гремит сообщение, что группа спасателей, отправившихся на поиски пропавших туристов, до сих пор не вернулись, более того, из-за непогоды возникли какие-то неполадки со связью. Я нервно выглядываю в зал на каждый скрип входной двери и лишь больше впадаю в панику, когда обнаруживаю, что очередной посетитель не Глеб.

Меняются люди, мелькают лица, кого-то я уже успела запомнить, в чьих-то пока именах путаюсь. Но всех их объединяет одно: эти люди, спасатели из отряда Глеба или редкие местные жители, охотно делятся со мной новостями. Точнее, их отсутствием.

Когда стрелки часов переваливают за девять, я больше не могу найти для себя занятий в столовой. Всё перемыто, и не один раз. Я медленно тащусь через весь поселок, неосознанно притормаживая возле штаба ПСО, впрочем, зайти не решаюсь.

Дома первым делом перетаскиваю обогреватель в маленькую комнату по соседству с кухней, единственную, окна которой выходят на дом Глеба. Включив его на полную мощь, я кое-как перетаскиваю из спальни кресло, кутаюсь в плед и сажусь перед окном. Боюсь моргнуть лишний раз, уснуть ненароком, хоть от усталости глаза и слипаются. Страшно пропустить возвращение мужчины. Страшно проснуться с утра в неведении. Страшно, что он может не вернуться ко мне.

В какой-то момент я всё же начинаю дремать, а когда открываю глаза в следующий раз, в доме напротив горит свет. Находу сунув ноги в сапоги и накинув на плечи куртку, я бросаюсь к дому Глеба и без стука врываюсь внутрь.

На меня удивлённо смотрит Марина. Она рыскает по кухне, но оборачивается на звук распахнувшейся двери.

– Влада? Что вы здесь делаете?

– А вы? – весьма невежливо отвечаю вопросом на вопрос.

Она морщится:

– Бимка… Глеб оставил его на меня, в штабе, он всегда так поступает, если нужно срочно выдвигаться на сложный вызов. Но сегодня всё идёт через одно место!.. Ребята не выходят на связь уже несколько часов, мне нужно быть на линии, а этот паршивец отказывается есть, лишь лежит и смотрит умирающим взглядом. Вот я и пришла, чтобы взять что-то из еды и специальных вкусняшек, которые Глеб постоянно скупает для него.

– Бедный малыш, он переживает за папочку, – вырывается у меня. – Вы оставили его одного в штабе?

– Нет, конечно. С ним и пришла. Глупый пёс забился под плед на кровати и не высовывается, а мне… Мне нужно возвращаться на смену… Парни в любой момент могут пытаться связаться…

– Я останусь с ним. – перебиваю её. – Ступайте в штаб, занимайтесь своими делами, я присмотрю за Бимо и накормлю его.

– Не думаю, что это будет удобно. Вряд ли Глебу понравится, что чужой человек будет в его доме…

– Бимо знает меня, как и его хозяин. Глеб Денисович очень поддерживал меня всё время, с тех самых пор, как спас, и я должна отплатить ему тем же.

Женщина мнётся, но выхода у неё нет. Ей не хочется возиться с глупым псом Глеба, да и нет у неё времени на этого паршивца.

– Ай, ладно! – цыкает она. – Сейчас нет времени спорить.

– Всё будет хорошо, – успокаиваю я её.

Но женщина перебивает:

– Потом разберёмся. – Она бросает взгляд в сторону большой комнаты, и мне чудится в этом какая-то тоска, безнадёжность. А потом она снова переводит взгляд на меня, и я читаю в её глазах всё невысказанное. – Мне не нравится это. Мы с Глебом… Мы…