Для тебя я восстану из пепла (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

Круговыми движениями ладони ласкаю оба соска, и Лада зажмуривается. Дыхание девушки сбивается, становится тяжёлым. Я чувствую, как она напрягает бёдра, теснее прижимаясь к топорщащемуся в штанах естеству. Интересно, она всё ещё может быстро кончить от лёгких ласк груди?

Я накрываю её губы быстрым, жалящим, пламенным поцелуем, смещая руку чуть ниже. Кончиками двух пальцев упираюсь в соски и глажу без устали по кругу.

Ладу заводит происходящее. Женские бёдра приходят в движение, воспроизводя одно и то же скольжение, как заезженную пластинку, имитируя порочные скольжения плоти о плоть.

Сладкие стоны растворяются в поцелуе, пока не достигают апогея, кульминационной – и безупречно логичной – развязки: Лада трясётся напротив раскалённого до предела члена; Лада прогибается в пояснице, вжимаясь сосками в мои пальцы; Лада кусает меня за губу, пытаясь сдержать перерастающие в крики страстные стоны.

Стоит ей затихнуть и осоловело посмотреть на меня, концентрируя затуманенный от быстрой разрядки взгляд, я поднимаюсь, крепко удерживая её на себе. Лада закидывает руки мне на плечи, смотрит немного удивлённо, словно всерьёз гадает, куда я её несу. А я лишь перемещаюсь в спальню, на широкую кровать, где нам будет куда удобнее делать все те вещи, которые я хочу с ней делать.

Ошалев от непонятной – но однозначно безумно интересной! – игры хозяина с милой гостьей, Бимо бежит следом. Но перед самым его любопытным носом я плотно прикрываю дверь спальни. “Прости, дружок, эта игра не для детских глаз!..”

Даже не включаю свет. В полной темноте дохожу до кровати, нетерпеливо отбрасываю в сторону одеяло и опускаю Ладу на холодную простыню. От разницы температур девушка тихо вскрикивает, и я усмехаюсь:

– Не бойся, сейчас я отогрею тебя поцелуями!

– Ох! – со вздохом шепчет она. – Окей.

Моего терпения не хватает, чтобы расстёгивать мелкие пуговицы, поэтому я расстёгиваю всего парочку и стягиваю рубашку через голову. Следом избавляюсь от футболки. Быстро стягиваю штаны.

Цепляю пальцами резинку спортивных брючек Лады, поднимаю взгляд на её лицо и спрашиваю ради приличия:

– Ты же не против?

Вместо ответа она приподнимает бёдра, облегчая мне задачу, и я, счастливо посмеиваясь, избавляю её от остатков одежды.

Её тело, хоть и претерпело едва заметные изменения за прошедшие годы, но всё ещё идеально. Изящная, стройная девичья фигура, ровно такая, какой запомнилась мне, какой вспоминалась все эти годы разлуки. На белоснежной гладкой коже всё ещё отчётливо видны синяки и припухлости от недавнего происшествия. На идеально плоском животе виднеются свежие шрамы после перенесённых операций. Но это та самая Лада, которую я знал, которую я люблю.

Нависая над ней, провожу пальцами вдоль тела, и девушка дрожит от предвкушения. Я – так и вовсе горю, испытываю невыносимое желание, но не собираюсь торопиться. Эта ночь не для меня. Для неё. Для нас.

Неторопливые поцелуи нарастают постепенно. Мои руки везде: касаются, гладят, сжимают, ласкают, проникают. Руки Лады поначалу скользят по моему телу неуверенно, но постепенно ласки становятся откровенней. Когда тонкие пальцы обхватывают каменную плоть, я хочу стиснуть зубы – до чего же мне невообразимо приятно!..

Но я осторожно, чтобы не обидеть Ладу, чтобы не умалять её желание сделать мне приятно, отстраняюсь. Неловко было бы закончить, даже не начав…

Спускаюсь поцелуями по шее, облизываю ключицы, поочерёдно вбираю в рот соски, аккуратно прокладываю дорожку поцелуев вдоль лиловых, едва затянувшихся шрамов, и наконец располагаюсь меж широко разведённых в стороны ног.

Лада приподнимается на локтях, смотрит на меня взволнованно, нерешительно, как-то разом теряется, начинает переживать о чём-то своём, девчачьем. Но с громким удивлённым охом падает обратно на подушки, стоит мне впиться губами в горячую влажную плоть.

Это похоже на эйфорию. Вкус Лады ударяет в голову почище элитного алкоголя, дурманит лучше любого существующего наркотика. Хотя я и не пробовал ни одного, я твёрдо убеждён в правоте этого суждения.

Снова и снова провожу языком по чувствительной плоти, слизывая возбуждение, словно это божественный нектар, от которого зависит моя жизнь. То мягко толкаюсь внутрь жаркого входа, то посасываю набухший клитор, пока Лада не сжимает пальцами простыню, пока не начинает стонать, бесстыдно вжимаясь в меня центром средоточия своего изумительного, искрящегося удовольствия.

Пока она приходит в себя, я снова нависаю над девушкой, резко врываясь одним толчком бёдер до самого основания. В ней так узко, так тесно, так влажно, так горячо, что я теряю рассудок и начинаю несдержанно вколачиваться в вожделенное тело. Как долго я грезил об этом моменте! Сколько раз представлял в самых мельчайших подробностях!.. Но реальность гораздо ярче, страстней, вкуснее!..

Лада давит на мой затылок, вынуждая опустить голову вниз, к её губам, и мы сливаемся в поцелуе, забывая дышать.

– Глеб, боже, как же мне хорошо! – стонет девушка. – Пожалуйста, только не останавливайся… Никогда не останавливайся… Пожалуйста, Глеб…

– Лада, сладкая моя, я никогда не остановлюсь, – обещаю ей украдкой между поцелуями. – Больше… никогда… не остановлюсь… Лада…

Чувствуя сокращения мышц вокруг члена, я, из последних сил сдерживая собственный финал, максимально продлеваю её наслаждение, её полёт. А потом с удовольствием присоединяюсь к ней.

Впервые за долгое время сон мой безмятежен, спокоен, сладок. В прекрасном расположении духа, отлично выспавшись, открываю глаза и тут же хмурюсь. В постели, отчётливо пахнущей сексом, я один.

Короткая инспекция комнаты говорит мне, что Лада где-то в доме. На полу беспорядочной кучкой лежат наши вещи. Все, включая женские трусики. Напряжение спадает, и я отправляюсь на поиски.

Едва завернув за угол, сразу вижу её. Лада стоит на пороге, в распахнутых дверях. В моей рубашке, надетой на голое тело, она выглядит потрясающе, моментально поднимает мне давление.

Я делаю несколько шагов назад, подхватываю с кровати тёплый плед, накидываю его на плечи и уверенно подхожу к девушке. Прижимаюсь грудью к изящной прямой спине, завожу руки вперёд крест-накрест, кутая Ладу в плед – и свои объятия.

– Я тебя потерял, – шумно целуя пушистую макушку, говорю ей. – Проснулся, а тебя рядом нет.

– Бимо скулил под дверью, вот я и вышла, чтобы ты мог поспать, – с улыбкой в голосе объясняет она. – А тут первый снег пошёл!

Я удивлённо осматриваюсь: действительно, за ночь мир вокруг преобразился, а землю и дорожки припорошил первый снег. Бимка носится от порога до калитки и обратно, принюхиваясь к собственным следам на снегу, периодически тявкает в небо и пытается поймать снежинки пастью.

Я тихо смеюсь, сжимая ручищами крохотное женское тело – сладкое, милое, нежное, хрупкое, теснее прижимаясь к нему.

– Наш первый первый снег, – говорю тихо. – Хороший знак, просто замечательный. Как думаешь, Лад?

И Лада наконец расслабляется в моих руках, отпуская все тревоги и волнения.

Жмётся ко мне, как ласковая кошка к хозяину, и я сильнее запахиваю плед. Бегло целую висок, скулу, уголок глаза, вызывая счастливый смех девушки. Она изворачивается, заводит руки за мою спину, обнимая.

– Совсем озябла, – протягиваю недовольно, почувствовав прикосновение ледяных пальцев, и зову пса: – Бимка! Домой!

Маленький проказник, хоть и чуть обиженно, но семенит к нам, с важным видом протискивается первым, словно это целиком и полностью его собственное решение, и я втягиваю Ладу в тесный закуточек и закрываю входную дверь. Миновав маленький коридорчик, где храню старые куртки и сезонную обувь, плотно прикрываю и вторую дверь. И лишь в прихожей быстро скидываю плед с себя, снова укрывая им Ладу.

– Ты зачем раздетая на холоде стояла? – журю её, звонко целуя в нос. Бимо с любопытством поглядывает из-за угла, переводя свои блестящие глаза с меня на Ладу. – Бегом греться возле печки, несносная леди, пока ничего не застудила!