Точка бифуркации - Борис Борисович Батыршин

рейд к четырёхпалым – но ведь господин Лерх ещё не назвал окончательной даты, не так ли? И пока они с Теслой возятся в Шлиссельбурге со своей установкой, всё, так или иначе, решится. До наступления периода зимних штормов осталось не более двух недель, погода уже сейчас заметно портится, и когда боевые действия на море и в воздухе станут невозможны – мы вернём вас в Петербург. А сейчас, господа Семёнов, Овчинников и Игнациус, извольте получить все положенные предписания и отбыть в распоряжение старшего лейтенанта Романова. Вылет завтра, если, конечно, позволит погода . Так что - пять часов на то, чтобы уладить личные дела, после чего извольте прибыть на борт судна, которое доставит вас в Кронштадт. Нет-нет, не «Ижора» - старый колёсный пароходик чересчур нетороплив, для этого выделено одно из посыльных судов Балтийского флота. Итак – свободны, господа мичмана, и не опаздывайте. Вас, как всех тех, кто носит сейчас форму Российского Императорского Флота, ждут великие дела!..

Ничего себе сюрприз, верно? И не то, чтобы я был против – скорее наоборот, очень уж обидно было бы мне, морскому офицеру, обладающему опытом морских и воздушных баталий остаться в стороне от таких событий. Просто… я уже успел настроить себя на встречу с тем неведомым, что ожидало нас за «червоточинами», и перестраиваться наверняка будет непросто.

Хотя - а кому сейчас легко?..»

- Значит, вы всё же не удержались, навестили братца Сашу? – спросил Семёнов. Они с дядей Юлей прогуливались вдоль крепостной стены. Дул стылый, промозглый ветер; со стороны финского залива ползли низкие свинцовые тучи, напоенные дождевой влагой. Олег Иванович поднял воротник пальто, чего обычно избегал –очень уж это напоминало строки из известной песни…

«…А ну-ка парень, подними повыше ворот,

Подними повыше ворот и держись.

Черный ворон, чёрный ворон, чёрный ворон

Переехал мою маленькую жизнь»…»

Где и вспоминать такие песни, как не в двух шагах от самой мрачной политической темницы Империи! Впрочем, свою-то жизнь Семёнов никак не мог отнести к «маленьким» - скорее уж, это относилось к тому, о ком они сейчас беседовали.

- Да, признаюсь, не удержался. – кивнул головой старик. – да ведь и вы, Олег Иваныч, должны понять, что он значит для людей моего… да и вашего тоже поколения.

- Понимаю, а как же! – Семёнов и не думал спорить с очевидным.- Сам собирался, да вот вы успели раньше. Ну и что он там такого вам наговорил, что понадобилось срочно молнировать в Питер? Могли бы, кажется, и по радио обсудить, благо, связь устойчивая, без помех..

Телеграмму-молнию с требованием прибыть в шлиссельбургский филиал Д.О.П.а по делу, не терпящему отлагательства, курьер доставил в семь утра. В восемь Олег Иванович уже трясся в двуколке по раскисшей от недавнего дождя дороге, проклиная, на чём свет стоит, собственную нерешительность. Чего стоило, воспользовавшись полномочиями сотрудника всесильного Д.О.П.а, потребовать паровой катер и проделать большую часть пути в относительном комфорте? И не сильно дольше бы это вышло, к вечеру был бы уже на месте – так и так придётся здесь заночевать…

- На радиостанции неполадки. – сказал дядя Юля. – Аппаратура у нас не привозная, а здешняя, радист – мальчишка, в технике и радиоделе разбирается через пень-колоду, а у меня никак руки не доходят. Да и не та это тема, чтобы обсуждать иначе, как при личной встрече.

- Что, всё так серьёзно?

- Терпение, Александр Иванович. Скоро сами всё поймёте.

«…На глаза надвинутая кепка,

Рельсов убегающий пунктир.

Нам попутчиком с тобой на этой ветке

Будет только молчаливый конвоир…»

И что привязалась, в самом деле? Тем более, что и железной дороги в Шлиссельбург нет, и пока что не предвидится…

Дюжий солдат в чёрной суконной шинели взял винтовку «на караул. Олег Иванович кивнул, и они вошли во внутренний дворик, миновав небольшую калитку в одной из створок крепостных ворот – дощатых, с железными коваными скрепами, раскрашенных бело, чёрными косыми полосами на манер африканской лошади зебры. Вообще-то, ни у него самого, ни у дяди Юли и прочих сотрудников лаборатории не было права появляться на территории тюремного замка, и уж тем более, требовать доступа к заключённым. Но авторитет Д.О.П.а был настолько велик, и в особенности, в жандармском и полицейском управлении, что коменданту не пришло в голову требовать у высокопоставленных гостей документов, подтверждающих их полномочия. Надо им – пускай идут, беседуют, сколько потребуется, не его это дело. Любезность коменданта зашла так далеко, что он даже позволил забрать заключённого на пару часов – прогуляться по берегу Невы, побеседовать в обстановке, не столь угнетающей, как в тюремном каземате.

Формальности не заняли много времени. Заключённого привели в небольшую комнатку при кордегардии. Сняли, лязгая железом, массивные двойные кандалы, которые полагалось накладывать на заключённых при всяком перемещении за пределы камеры. Вместо них выдали грубые башмаки без шнурков и солдатскую шинель взамен подобия халата из грубой ветхой ткани, в который был облачён узник. Поручик с багрово-лиловым от постоянных возлияний лицом объяснил, что Ульянову Александру дозволена прогулка по ходатайству «вот этих господ и под ихнюю полную ответственность». Дядя Юля демонстративно пожал узнику руку; после секундного колебания Семёнов последовал его примеру. Когда все трое в сопровождении капрала и двух нижних чинов, приставленных на время прогулки для охраны, вышли из кордегардии и пересекали тюремный двор, Олег Иванович обратил внимание на участок стены возле крыльца одной из служебных построек, примыкавших к крепостной стене. Если память не изменяла Олегу Ивановичу, именно здесь висела в своё время памятная доска из чёрного мрамора, извещающая, что на этом самом месте в 1887-м году были казнены террористы-народовольцы, среди которых был и его нынешний спутник. Мелькнула шальная мысль – любопытно, как отреагирует тот на подобное известие?

Но ничего такого он делать, конечно, не стал. Дождался, когда они трое отойдут от ворот тюремного замка шагов на сто, и только тогда протянул Александру плоскую фляжку с коньяком – так, чтобы следовавшие на почтительном отдалении конвоиры ничего не заметили.

- Причаститесь, молодой человек – для сугреву и в целях поднятия настроения. – сказал он. – Разговор нам предстоит долгий.

 - Неужели Ульянов вас не узнал, Олег Иванович? – спросил Корф. – Или - сделал вид, что не узнал?

О роли Семёнова в исчезновении Александра