Последняя версия - Аркадий Карасик

- Можно к вам?

Женщина подняла побагровевшее от натуги лицо с большими синяками в подглазьях. Больная, наверно, наклонится - кровь к голове приливает. Да и попробуй быть здоровой при таком стрессе!

Недоуменно поглядела на незнакомого человека.

- Ко мне?

- К вам, Лариса Евгеньевна, к вам. Понимаю, не во время заявился, но служба...

Идиотское оправдание! Какое отношение имеет пожаро-сторож к супруге убитого человека? Гасить пожар в душе настрадавшейся женщины или посторожить её дом от наемных убийц? Наспех придуманная причина - протухшая от длительного пользования. Одна надежда - поверит, не станет копаться.

Вдова отряхнула с подола невидимые крошки хлеба, которыми потчевала кур, горькая улыбка проскользнула по бледным губам.

- Наверно, сослуживец мужа?... Спасибо. Друзья Тимофеича часто навещают, помогают, чем могут... Только ни к чему помощь-то, Феденьку не вернуть, остальное... - она взмахнула худой рукой, будто отстраняла слова сочувствия и... милостыню. - Заходите в дом - молочком угощу. Феденька любил парное молочко, сам коровку обихаживал, иногда - доил...

Я молча прошел в чистенькую комнату, без приглашения уселся за стол, накрытый цветастой скатертью. Лариса Евгеньевна осуждающе покачала головой, выразительно перевела взгляд с меня на икону. Лба не перекрестил, нехристь, прочитал я в её глазах, сразу - за стол.

Перекрестилась за двоих: за себя и за неверующего гостя.

Все же поставила передо мной полулитровую чашку налила молока, нарезала вкусно пахнущий свежий хлеб.

Доверительный разговор начался со спотыканий и недомолвок. Хозяйка либо отмалчивалась, либо отвечала короткими фразами, я не умею разговаривать с близкими умерших, не могу найти ни приличествующего случаю тона, ни сочувственного выражения лица.

Через каких-нибудь пятнадцать-двадцать минут понял: зря потерял время, ничего путного узнать не удастся. Из немногословных рассказов вдовы возник образ святого человека, не имеющего ни одного недостатка, обладающего такими достоинствами, что дух захватывает. Тимофеич - рачительных хозяин, не выпивоха, ни драчун, жену любил, детей обожал. А уж творческие способности убитого - достаточно поглядеть на его картины.

Не слушая отнекиваний, женщина заставила меня ещё раз полюбоваться разрисованными стенами дома, вытащила из-за печки, завернутые в чистую тряпицу, листы ватмана с картинками и портретами. Знаток я в живописи, честно говоря, никакой, даже меньше, чем никакой, но творения Тимофеича мне понравились. Особенно, на "росбетоновскую" тематику. Да и портреты хороши, главное - узнаваемы. Вот - Суворов, вот - генеральный задрал гоолву к потолку... А вот - Боже мой, как же он подметил черты характера моей подружки - Светка глядит на меня, обиженно и насмешливо... Мастер вечерней смены... Кадровик... Вартаньян...

- Друзья у Федора Тимофеевича были?

- Как же без друзей? - обидчиво поджала губы вдова. - Тянулись к нему люди, как на огонек. Тот же Суворов - дрянь человек, пьянь и матерщинник, а посидит с моим мужиком за чаем - трезвеет, перестает браниться. Со всеми Тимофеич язык находил, ко всем душой прилипал. Вот только соседа не любил, как завидит - день волком ходит, пачку сигарет высмаливает...

- А кто - сосед?

Спросил и точно знал ответ. Сердце колотилось, будто полковой барабан в старой царской армии. Зря сожалел о потерянном времени, оно вовсе не потеряно, вон какую находку подбросило!

- Дряной старикашка. Дед Ефим. Он на Росбетоне работает сторожем...

Итак, пересеклись дорожки воротного стража и доброго бетонщика. О такой удаче я только мечтать мог. Уж не дед ли Ефим подстроил падение плиты на Тимофеича - не сам, естественно, при помощи той же крановщицы?

- Что не поделили? Соседи ведь...

- Грешно сказать, но таких соседей - в гробу видеть! Сколько дед принес нам горестей - ни в одной книжке не опишешь. То милицию наведет дескать, Тимофеич в баньке фальшивые деньги рисует. То дохлую кошку перебросит через забор... А давеча, перед самой кончиной Феденьки, царство ему небесное, что удумал, гнилая кочерыжка. Сам не заявился - боится, небось, соседского парнишку подослал. Так и так, порешил кабанчика прирезать, одолжите тесачок, возверну, мол, с добрым шматком сальца...

В душе у меня заныло, будто там непонятным образом очутился больной зуб.

- Что за тесачок?

- Дед Феденьки с фронта привез. Острый - ужас... Хозяин в баньке был, а я по бабской доброте не отказала... На второй день перехватила Ефима около калитки и спрашиваю тесачок. А этот злодеюга круглит воровские глазища. Что ты, Ларисочка, не брал я, напраслину возводишь. Да и кабанчика, мол, рано резать - пусть жирку нагуляет... Так и пропал ножик, одни ножны и остались...Грешна, муженьку ничего не сказала, побоялась, как бы он не начистил морду ворюге...

Обозначились две зацепки, связанные между собой: соседство деда Ефима с Тимофеичем и судьба чертова гитлеровского кинжала. Плюс - развалился миф о поездках бывшего сексота органов на садовый участок. Зачем он, спрашивается, владельцу обширного подворья на берегу реки на окраине Кимовска?

Молодчаги, ребятишки, круто завернули, - щедро похвалил я в душе изобретательных преступников, только одного не учли - наличие умного сыщика, замаскированного под начальника пожарно-сторожевой слшужбы Росбетона. Как бы им эта оплошка боком не вышла, геморроидной шишкой не вспухла.

Я невольно поглядел в окошко.

За забором, разделяющим два участка, дед кормил собаку. Трепал её за уши, подсовывал в миску куски мяса, а сам нет-нет да поглядывал в сторону соседского домишки. Будто прислушивался к неприятному для него разговору.

- Спасибо за угощение, - поднялся я из-за стола. - Молоко вкуснейшее, давно такого не пробовал. И - за беседу

- Заходьте на сорок дней и... вообще, - всхлипнула вдова, закрыв лицо согнутой в локте рукой.

- Трудно сейчас... работы много...

Женские слезы мигом выбивают меня из состояния равновесия. Утешать, сочувствовать не люблю и не умею. Единственное спасения - в ногах. Вышел на крылечко, неприметно покосился на соседский участок. Дед Ефим все ещё играл с собакой, делал вид - увлечен этим занятием, ничего и никого вокруг себя не видит. Да и мне сйчас не очень-то хочется заниматься болтовней со старым бандитом. Не то настроение.

Впереди аналогичный визит к семье Суворова.

Если сказать откровенно, без рисовки, я ничего хорошего от посещения усадьбы второго погибшего работяги не ожидал. Нет же рядом с ним второго деда Ефима. Лично мне одного хватает по самую завязку, не дай Бог, образуется "копия" - не долго ума лишиться, после зоны "освоить" психушку.

Закадычный дружок Тимофеича проживал тоже по соседству с рекой, на опушке вытоптанного в поисках грибов леса. Вообще-то, лесом поименовать его можно с большим трудом - хилые деревья цепляются извиващимися корнями за глинистую землю, каракаются на небольшую возвышенность. Как это сейчас делаю я, порешив сократить дорогу к суворовскому подворью.

Не успел втиснуть правую ногу в скользкую выбоину сделанной, видимо, рыбаками ступеньки - сверху прямо на мою многогрешную голову скатилась огромная каменюга. Прямо-таки - глыба. Не заметь её во время, валяться бы мне на речном берегу с ппроломленным черепом. С трудом уклонился. Ах, сволочи, вот до чего дошли! Явное покушение на зека-сыщика при исполнении им почти служебных обязанностей!

Позабыв об длительном отсутствии тренировок и о том, что - безоружен, птицей взлетел на взлобок. Поздно. Киллер либо мальчишка-озорник исчез. Только успел заметить перебегающую от дерева к дереву мужскую фигуру.

Крутые ребятишки, снова то ли осудил,то ли похвалил я преступников, придется держать хвост трубой, ушки на макушке, нос - пистолетом. Вопрос не о раскрытии убийств - о сохранении собственной жизни, которая почему-то так мне дорога.

Оставив мысль о дурацком сокращении дороги, я выбрался к указанному мне "микрорайону". Это так зовется у почтовиков и милиционеров пяток прижашихся друг к другу домишек.

В каком из них проживает семья убитого?

Потоптался возле крайней лачуги, выждал появления сопливого пацаненка, загнавшего на забор кошку и теперь натраваливающего на неё злющую дворнягу.

- Пацан! - окликнул я живодера. - Не мучай животину. Лучше подскажи, где живут Суворовы?

Сопляк отвернулся от кошки, с любопытством оглядел мужика-идиота.

- Вроде, не слыхал - рынок у нас, - голосом опытного политика посвятил он меня в страшнеюшую иайну двадцатого века. - Значится, любой труд требовается оплатить. Мой - тожеть.

Вот тебе бабушка и Юрьев день! Едва лесяток годков отмахал и уже предприниматель, "новый русский".

- И сколько ты возьмешь за подсказ?

Пацан задумался. Его душу разрывали сомнения. Запросишь много - фрайер отвалит, мало - урон своему карману.

- Пять баксов, - нерешительно промолвил он, готовясь немедля сбросить цену. - На мороженное.