Мандаринка на Новый год - Дарья Александровна Волкова

– Жена Луцыка грозилась на меня в суд подать. Больницу спалить. Президенту написать. Киллера нанять. В общем, чего только я не наслушался.

– Ясно.

– Нет, потом объявились другие его родственники – родители, старший брат. Они даже передо мной извинялись. Но, знаешь, людям надо кого-то считать виноватым. Так проще. А ты каким боком эту историю зацепил?

– Илья Луцык, пять лет, паховая грыжа. Мой пациент. Уже бывший. Отстранили меня от него.

– Ну надо же… – покачал головой Глеб Николаевич. – Бывают же совпадения.

– Угу. Дамочка Луцык меня как увидела, особенно когда я представился – ее даже трясти начало. Велела сыну убийцы ее мужа и близко не подходить к ее собственному сыну.

– Ну, что я тебе могу сказать… Держись подальше, у вас врачей в отделении достаточно.

– Мальчики, у вас что тут за совет в Филях? – На кухню заглянула Юлия Юрьевна. Посмотрела по очереди на серьёзные, даже грустные лица мужа и сына. – Что-то случилось? Глеб? Коля?

– Всё в порядке, Юленька. У нас тут просто рабочий разговор. На профессиональные темы, – ответил Глеб Николаевич.

– Ну ладно. – Она сделал вид, что поверила. Имея в семье двух врачей, поневоле пришлось научиться дипломатическим тонкостям. – Не буду мешать.

– Я знаешь, чему удивляюсь, пап? Фамилия у нас не самая редкая… Как она так мгновенно вычислила?..

– Фамилия у нас, может, и не самая редкая, – усмехается невесело отец. – А вот наружность очень приметная – и у тебя, и у меня.

Николай понимающе покачал головой.

* * *

Нику казалось, что он только-только заснул. И вот уже в густой сон врывается безжалостно шёпот: «Николай Глебович!» И за плечо трясут не слишком деликатно. Ник зевнул и сел. Он спал в ординаторской на диване.

– Что случилось?

– У Луцыка из випа температура. Жалуется на живот, маму зовёт.

– А мать где?

– Так она сегодня не ночует в больнице – в командировку уехала. Нас специально предупредила, чтобы мы приглядывали за мальчиком.

– Ладно. – Он протёр глаза. – Сейчас, иду. Температура какая?

Николай внимательно осмотрел мальчика.

Что-то непонятное – болит то ли в области пупка, то ли в правом подвздошье. Ребёнок испуган, плачет. А пока Ник осторожно повторно пальпировал живот, мальчика вдруг внезапно и обильно вырвало. Ник резко встал, крикнув медсестре, чтобы убрала, стянул испачканный халат, вытер о него руки. Что же это? Картина атипичная, но что-то крутится в голове.

Спустя пятнадцать минут, вернувшись в уже убранную палату в чистом халате, Ник был практически уверен в диагнозе. Аппендицит в этом возрасте явление не частое, но не из области невозможного. Вопрос в том, что делать? Аппендэктомия – операция простая, он уже делал. Другое дело, что ему же строго-настрого запретили… Нет, это всё несерьёзно, конечно. Но, возможно, стоит подождать до утра, а там Владимир Алексеевич сам?.. Зачем накалять ситуацию, он уверен, что мать Луцыка будет просто вне себя, если Ник посмеет тронуть мальчика без веских причин. Чёрт, ну почему это случилось именно в его дежурство?

Илюша Луцык лежал на кровати, бледный, с влажным от пота лбом. Он жалобно попросил:

– Где мама? Я хочу к маме!

– Мама? Мама придёт завтра. Дай-ка я посмотрю еще раз. Тебя не тошнит больше?

Мальчик покачал головой. А вот едва прикоснувшуюся к его животу руку оттолкнул с громким криком: «Больно!» Ник резко встал. Нечего ждать. С перитонитом шутки плохи. Он обернулся к маячившей в дверях дежурной сестре:

– Готовьте операционную.

* * *

Утром Самойлова попросил зайти заведуюший отделением.

– Николай Глебович, надеюсь, у тебя есть убедительное оправдание?

– Есть. Лопнувший аппендикс – вот мое оправдание.

– Как лопнул? Где? – Владимир Алексеевич чуть заметно побледнел.

– У меня в руках. Над лотком.

Заведующий шумно выдохнул.

– Ну, молодец тогда.

Ник сдержанно кивнул в ответ.

– Ты же понимаешь… – Видно, что Владимиру Алексеевичу немного неловко. – Что тут такая ситуация…

– Понимаю. Но ждать до утра я не рискнул.

– И правильно сделал. С матерью я сам поговорю, как объявится.

* * *

Ник вышел из дверей больницы. В лицо дунуло ветром – сырым и тёплым. Совсем весенним. Он поднял воротник тёмно-серого пальто. Мартовский ветер коварен, а он вчера поленился надеть дома шапку.

Неожиданно его окликнули:

– Доктор, постойте!

Ник обернулся и тяжело вздохнул. Этого только не хватало! К нему быстрым шагом направлялась Татьяна Луцык. Остановилась в метре от него, смотрит пристально. Будет полноценный скандал? Или просто быстренько проорётся и разойдёмся? Ник почувствовал раздражение. Чего молчим? Раньше начнём – раньше закончим.

– Слушаю вас.

– Мне Владимир Алексеевич сказал… – начала Луцык негромко, – что вы сегодня ночью Илюшу прооперировали…

– Были показания. – Ник старался говорить ровно. – Я Владимиру Алексеевичу всё объяснил. И он принял мои доводы. Мальчик себя нормально чувствует. Я был у него сегодня в реанимации… – А вот последнюю фразу он напрасно сказал, наверное. Ему же строго-настрого запретили…

– Я знаю.

Дама на удивление спокойна, и это даже неожиданно. Ник же ожидал повышенного тона, крика.

– Владимир Алексеевич сказал, что аппендицит лопнул прямо во время операции. Что была реальная угроза воспаления брюшной полости. И даже заражения крови.

Ого, заведующий постарался – нагнал жути. Ну, и почти не соврал: чуть сгустил краски, может быть.

– Да, всё верно, аппендикс лопнул. Поверьте, – Ник изо всех сил пытался, чтобы голос его звучал убедительно, – я бы не стал без веской причины трогать вашего сына. Но ждать действительно было нецелесооб…

– Простите меня… – Дама вдруг всхлипнула, шагнула к нему и…

Этот модный кашемировый шарф матушка ему подарила на Новый год. И теперь в него громко и не стесняясь рыдала мама Ильи Луцыка. А Ник просто не знал, что делать – стоял столбом. Ну не отталкивать же? И уж тем более не обнимать.

– Вы простите… я на вас тогда накинулась… Просто вы так похожи… – слышалось между всхлипами. – Илья – это всё, что у меня осталось после Серёжи… А ваш отец не виноват, я знаю… Просто… я так испугалась, знаете… ваша фамилия… как предвестник смерти… нет, не так… Господи, простите меня – несу всякую чушь…

Так продолжалось еще пару минут. Ник стоял всё это время молча. Он понятия не имел, как на такое можно и нужно реагировать. Все, любые действия казались сейчас нелепыми и неправильными. Но когда мимо прошёл, бросив косой любопытный взгляд, его коллега, Ник не выдержал, аккуратно взял плачущую женщину за локоть.

– Послушайте, Татьяна…

– Да-да, простите…

Она просто зациклилась на этом «простите». Но отстранилась так же резко, вытерла мокрые щёки. – Я… я просто…

– Всё в порядке. –