На поводу у сердца (СИ) - Майрон Тори

— Встречаюсь, а почему спрашиваешь?

Я остро чувствую в нём откровенное любопытство с весомой долей душевного трепета, что я отмечаю в нём, наверное, впервые. Надо же, а этому божьему одуванчику действительно удалось чем-то зацепить гуляку Эндрюза.

— Хотел узнать, может, она тебе что-то говорила про парня, с которым видится Николина? — максимально спокойным тоном выдаю я, вмиг ощущая резкий скачок удивления в Марке.

— Парень? У Никс?

— Да, — коротко и сухо подтверждаю я.

— Нет, Эми ничего такого не говорила. С чего ты вообще решил, что он есть?

— Она сама сказала.

— Сама, значит? — усмехается Марк, добавляя своему удивлению щепотку ехидства.

— Да.

— Надо же. И кто он?

— Откуда мне знать?! Потому-то я и спрашиваю у тебя об Эми, — вновь не сдерживаясь, рявкаю в ответ.

— Да ладно тебе, чего так нервничаешь? Эми ничего не говорила. Мы с ней Никс вообще не обсуждаем, да и если я не ошибаюсь, последние дни они не встречались. Может, за это время у неё кто-то и появился, — с деланным равнодушием произносит он, пока любопытство и некое волнение в нём лишь набирает обороты. Это ещё какого хрена означает?

— И ты её ни с кем не видел? Вроде бы ты говорил, что вы с ней подружились, — напоминаю я его же слова, едва справляясь с возрастающим негодованием.

— О-о-о да! Ещё как подружились, — друг расплывается в подозрительно широченной улыбке. — Можешь не верить, но пока ты был в отъезде, с Никс неожиданно произошли какие-то чудесные изменения, после которых она вдруг изъявила желание стать со мной «белой и пушистой», а я лишь пошёл ей навстречу. Да и как тут было не пойти, когда девушка сама предлагает перемирие? Да ещё такая красивая. Твоя сестричка, как оказалось, та ещё горячая штучка, не так ли? — весело проговаривает Марк, пока у меня аж лицо перекашивается от того, что его «сестричка» будто режет острием по сердечной мышце, «горячая штучка» — по нервным окончаниям, а тёплая волна его похоти, вызванная одним лишь упоминанием о Ники, обжигает весь низ живота.

Марк не успевает открыть входную дверь квартиры, как я схватываю его за грудки и смачно прибиваю к стенке.

— Воу! Воу! Воу! Это еще как понимать? — тотальное недоумение — вот из чего сейчас всецело состоит мой друг-блядун.

— Только посмей к ней притронуться, я не посмотрю, что мы лучшие друзья, и кишки тебе все выпущу! — практически рычу ему в изумлённое лицо, погружая его в ещё более глубокий ступор.

— Ты чего так взъелся? Я же ничего такого не сказал! — Марк поднимает руки, призывая меня успокоиться, но я так и продолжаю грубо вжимать его в стенку.

— Не сказал, зато почувствовал красноречиво.

— Да расслабься ты. Это обычная реакция на сексуальную девушку, не более, — миролюбиво заверяет Марк.

— Я тебе всё сказал: чтобы даже не думал к ней подкатывать. Она для тебя под запретом, понял?

— Во даёшь, братец! Тебе не кажется, что это вовсе не тебе решать, с кем Никс водиться? Мне уже становится искренне жаль бедолагу, кто посмел положить на неё глаз. Нельзя же так.

— Ты меня понял? — игнорируя его комментарий, повторяю я.

— Да понял я, понял! Даже в мыслях не было!

— Ага! Конечно, не было. Мне-то хоть не заливай. Я как никто другой знаю твою слабость к сексуальным девушкам, — безрадостно усмехаюсь я. Наконец расслабляю кулаки на его майке и отодвигаюсь от него, проходя в квартиру.

— Да ладно тебе, Остин. У меня, конечно, сестер нет, но так сильно опекать её, как по мне, уже слишком. Она уже давно не маленькая девочка, какой ты её воспринимаешь, и вполне в состоянии сама отшить кого угодно.

Он в самом деле сейчас встаёт на сторону девчонки, с которой всегда и пяти минут в одной компании выдержать не мог? Мне, бля*ь, сон, что ли, снится?

— Ты прям говоришь её словами, — недовольно отмечаю я, наблюдая, как Марк захлопывает за нами дверь и тут же валится на диван, вытягиваясь во все свои метр девяносто.

— Значит, ей ты уже тоже мозг вывернул? Теперь я даже не удивляюсь, почему она так отчаянно пытается скрыть от тебя всю правду, — после этих слов шкала волнения Марка многократно повышается, словно он только что сказал то, чего не должен был.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Что она от меня скрывает? — мгновенно настораживаюсь, бросая на друга прямой, острый взгляд.

— Ну… как что? Парня своего, конечно же. Что еще она может скрывать? — отвечает он, стойко выдерживая со мной зрительный контакт, но его внутреннее напряжения никуда не исчезает.

— Ты все-таки что-то знаешь? — не унимаюсь я, чувствуя, что он чего-то мне не договаривает.

— Да откуда мне-то знать? Я за Никс точно не слежу. У меня дела и поинтереснее имеются. Да и тебе, Остин, реально посоветовал бы не заострять излишнее внимание на её личной жизни, иначе все нервные клетки растеряешь. Не стоит за неё так печься раньше времени. Я уверен, когда у неё будет что-то серьезное, она и сама тебе обо всем расскажет, — во второй раз он буквально цитирует слова Николины, будто сговорившись с ней, отчего мне всё больше начинает казаться, что Марк и есть тот самый парень, с которым встречается моя малышка. Но такого не может быть. Не может. Не может же? Николь никогда бы не предала таким образом свою лучшую подругу, чего нельзя сказать о Марке по отношению к Эми, однако он всё равно ни за что не стал бы скрывать подобное от меня. Каким бы гандоном он ни был с девушками, как друг он у меня никогда претензий не вызывал. Ни разу!

Я шумно выдыхаю, отгоняя лишние мысли, и стираю тыльной стороной ладони испарину со лба, ощущая, как намокшая от жары майка неприятно прилипает к телу. Надо отметить, в Рокфорде впервые за долгие годы в конце весны стоит настоящий летний зной, от которого прямо-таки мозги начинают плавиться. Духота стоит несусветная, а солнце после дня похорон, когда будто даже само небо грустило и плакало во время прощания с Мэгги, начало ежедневно нещадно палить, накаляя город до предела.

Пока Марк всецело зависает в телефоне, я отправляюсь на кухню налить себе выпить что-нибудь освежающего. Давно не был у друга в гостях, и потому мне сразу же бросаются в глаза разительные перемены в обстановке, а точнее, странный факт, что его обычно захламлённая квартира сверкает столь идеальной чистотой: никаких разбросанных упаковок от еды из ресторанов, пустых бутылок, переполненных окурками пепельниц, отсутствие грязной посуды в раковине, а все поверхности столов и пол вычищены до блеска. Даже запах, мать его, какой-то чересчур свежий, с примесью лёгкого цветочного шлейфа.

— Эмилия уже, что ли, начала жить с тобой? — делаю умозаключение, бегло оглядывая просторную студию, к безупречной чистоте добавляя еще и кастрюли с приготовленной домашней едой на плите и источник приятного аромата — ваза с пышным букетом свежих пионов на подоконнике, вид которых вновь окатывает меня дурным предчувствием, потому как мне прекрасно известно, что это любимые цветы Николины. Возможно, и Эмилии тоже?

— Чего? — оторвавшись от экрана смартфона, непонимающее лицо Марка выглядывает из-за спинки дивана.

— Эмилия уже переехала к тебе? В твоей квартире все так и кричит о присутствии женщины, — скрывая вновь накатившую злость, повторяю я, с интересом ожидая реакцию друга.

— Ах, ты про это. Нет, не переехала, просто частенько здесь околачивается, — и вот опять… фальшиво-беззаботный ответ, скрывающий под собой непонятное мне волнение. Он что-то утаивает. Но только что? С ним определённо происходит какая-то чертовщина, которая раздражает меня все сильнее и сильнее.

Не поймите меня неправильно. Я вовсе не считаю, что у друзей не могут быть секретов. Могут. Просто больше неопределенности и нерешенных задач я ненавижу, когда из меня делают идиота. А зудящее в сознании чувство того, что именно это сейчас и происходит, не дает мне покоя. Но Марк в самом деле никогда мне не врал. И Ники тоже. Так? Так! Поэтому мне нужно прекратить себе накручивать и выдумывать того, чего нет. Правильно? Правильно!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})