Сядьте на пол - Алексей Андреев

Сказки ‑ это ведь не обязательно про прошлое. Это может быть и будущее. Или вообще разные времена, в своей собственной последовательности. Истории с зачином "Когда я была взрослой..." появились у Евы в три года.

«Когда я была большой, как папа, я пошла в магазин, купила маску за 100 рублей, и пошла нырять в море. Ныряла, ныряла и поймала вот такого червяка!» (август 2012)

Вначале это показалось мне ошибкой речи ‑ неправильное использование будущего времени. Но в то же время Ева уже вполне грамотно описывала планы на завтрашний день или на выходной. После нескольких таких сказок я понял, что это вполне логичное развитие фантазии, по аналогии с моими историями о прошлом.

Лёва ещё дальше развил эту игру, на лету превращая особо понравившиеся чужие истории в свои. На прогулке он запросто мог начать разговор так: «Папа, послушай, я хочу с тобой поговорить. Когда я служил в армии...» Или: «Один раз ночью я спал в холодильнике вместе с подушкой, и вдруг...».

Начались эти рассказы за два месяца до трёхлетия, и почти ежедневно я стал узнавать что‑то новое: как Лева провалился в шахту лифта и вылез по верёвке, как он поехал на троллейбусе и перескочил с него на маршрутку, которая оказалась летающей, или как он ловил сачком рыбу и жарил её на костре («костёр разжёг зажигалкой» – детали очень важны для хорошей истории).

«Сегодня ходили в Океанариум на Чистых прудах. Я вообще люблю туда ходить, там всегда что‑нибудь новенькое появляется: то осьминог, то морские коньки невероятные. Сегодня была каймановая черепаха, светящиеся медузы и рыбы‑жабы, похожие на камни с ногами. Но это мои радости. А у Лёвы главное впечатление ‑ аквариум с пираньями, где лежит скелет мальчика, который не слушался папу. Лёва меня три раза возвращал к этому аквариуму и просил снова рассказать историю скелета. А когда вышли на улицу, он начал собственный рассказ: «Однажды у меня была небольшая пиранья...» (январь 2014)

А у меня было три фантастических романа. Два опубликованы, а последний ‑ только в голове. Он полностью придуман, но я принципиально решил не записывать его, чтобы излечиться от "писательской болезни". Оно ведь очень затягивает, когда начинаешь писать, переписывать, уточнять; плюс вся сопутствующая возня с издателями... А для меня самым интересным эффектом от первой фантастической книжки была футурология, то есть прогнозы будущего с последующим наблюдением того, насколько они были верные. После второго романа я обнаружил и персональную футурологию: отстраненное сочинительство позволяет вытащить на поверхность ролевые модели, которые неосознанно хотелось бы проиграть... и через некоторое время ты с удивлением видишь, что делаешь именно то, что когда‑то делал герой твоей фантастики.

Но нужно ли для этого записывать всё, что придумал? Этот вопрос долго мучил меня, да и до сих пор остаётся без ответа. Но глядя на то, как мои дети по нескольку раз в день сочиняют себе новые сказки и новые ролевые игры, получают от этого чистое удовольствие и не мучаются с фиксацией своих фантазий ‑ я думаю, что третий роман можно так и оставить незаписанным. Лучше в свободное время нафантазировать что‑нибудь ещё. Тем более что дети уже показывают, как банальны мои представления о будущем.

«Месяц назад купил в магазине рыбные консервы. Сказал Киту, что это “на чёрный день”. Вчера сделали рыбу с рисом, как раз из этих консервов. Кит радуется:

‑ Ура, наконец‑то Чёрный День настал!» (май 2010)

«В воскресенье смотрели с Евой, как кладут асфальт на площадке соседнего двора. Сначала увидели каток, который шустро проехал мимо, но Ева выследила этот каток по звуку и позвала меня смотреть. А потом мы набрали камешков и выложили её имя на свеженасыпанном асфальте. И дождались, пока эти камешки утрамбуют сначала маленьким ручным катком, а потом проедет и большой.

‑ Ну, теперь твоё имя здесь навсегда останется, ‑ сказал я с пафосом. ‑ Вот вырастешь, приедешь сюда и...

‑ ...И смогу сама управлять катком!!!» (июнь 2012)

«‑ Лёва, ты зачем разбудил маму?

‑ Сказать ей, что сегодня уже завтра!» (сентябрь 2014)

ДЕВИЦА С КОСОЙ

В один из выходных февраля 2012 года мы с Евой гуляли по некрополю Донского монастыря. С утра прошёл снегопад, ангелы и другие статуи надгробий стояли в белых шапках, и весь этот тихий мир старинных склепов выглядел словно уменьшенная Прага.

‑ Как красиво! Пап, а кто живет в этих маленьких домиках?

‑ Там живут гномы, ‑ не задумываясь ответил я.

Почему гномы? За два месяца до этого мы проводили Праздник Фонариков, дети искали в парке спрятанных гномов. А позже, когда гуляли в том же парке около башенок вентиляции метро, возникла идея, что именно из этих башенок гномы и выходят.

Заснеженное кладбище тоже напоминало поселение какого‑то маленького народца. И мне не хотелось объяснять трёхлетней дочке, что там вовсе никто не живет, а точнее говоря, там как будто бы живут покойники. То есть не живут на самом деле, они ведь покойники, но их почему‑то принято туда селить... Нет, сейчас рановато, незачем портить прогулку. Но когда‑нибудь придётся и ей рассказать про смерть. Что же рассказывать?

Пожарный жёлоб

На меня осознание смертности свалилось в подготовительной группе детсада. Я хорошо запомнил тот день. Мне тогда рассказали одну из типичных детских страшилок, про Черное Покрывало, которое всех забирало по очереди. Я слышал такие страшилки и раньше, но в тот день до меня вдруг дошло, что история в каком‑то смысле реалистичная. Видимо, это было связано со смертью бабушки. Сами похороны прошли стороной, меня как‑то "поберегли" от деталей. Но то, что её больше нет, в сочетании с детской страшилкой, привело к логичному обобщению: мы все умрём. И я, и родители.

Я даже играть перестал от этой мысли. Сидел во дворе детсада на пожарном жёлобе, с которого мы любили кататься, смотрел на детей своей группы, игравших в "вышибалу", и думал ‑ они тоже все умрут. И воспиталки тоже. Но про самого себя было страшнее всего. Меня не будет вообще! Как это так?

Я думал об этом ужасе весь тихий час. Кажется, именно для этого "тихие часы" и предназначены: я на них почти никогда не спал, а поскольку требовалось лежать и не разговаривать, оставалось только размышлять (взрослым людям очень не хватает именно такого "тихого часа" в середине дня).

И вот наконец за полдником, когда я макал печенье в тёплое молоко, меня осенило: жить мне ещё долго, лет сто или двести, и за это время доктора и учёные придумают, как сделать, чтобы я не умер. Эта мысль успокоила меня надолго. Правда, различные экстремальные ситуации все равно вызывали тот самый страх, который появился тогда в садике. Можно ведь умереть, не дождавшись помощи замечательных учёных. Все вокруг по‑прежнему умирают.

Не помню, чтобы я спрашивал родителей об этом. Однако придуманная мною успокоительная вера в учёных вполне соответствовала их прогрессивному инженерному мышлению. Одно только было непонятно: родительская традиция ухаживания за могилами. Позже я догадался, что традиции могут исполняться и без особой религиозности. Кладбище вообще очень спокойное место, там много деревьев и мало людей. Посещение кладбища ‑ приятная медитация, способ отдохнуть от суетливого города. Свою лучшую картину пастелью я нарисовал на кладбище.

Когда мне было уже лет двадцать, мы с отцом в очередной раз были у бабушкиной могилы (он красил ограду), и я спросил его:

‑ А ты ведь мог бы с таким же удовольствием... рыбу ловить или дачу строить?

К моему удивлению, он не обиделся. Усмехнулся и ответил:

‑ Да, пожалуй. Просто туда ехать дольше.

Наверное, теперь я даже благодарен родителям за то, что они не парили мне мозги "жизнью после смерти". Это не значит, что у них не было иллюзий. Было, и предостаточно. Но вот со смертью мне пришлось самому разбираться. И мои представления о ней с тех пор стали поинтересней, чем детская вера в умных врачей. Но сейчас разговор не обо мне.

Местные боги

Когда стали подрастать дети, я понял, что есть другая проблема. Даже если я не буду внушать им иллюзии, вполне возможно, это сделает кто‑то другой.

У старшего это стало проявляться в четыре года. Однажды он рассказал мне про "внутреннего волшебника", который иногда дает ему советы. Аккуратными расспросами я выяснил, что эта история ‑ от мамы. Они были вместе на каникулах у тёщи, ходили там в церковь.

‑ И чего ты там делал?

‑ Молился.

‑ А как?

‑ Ну, просил у Бога, чтобы у меня и у папы все было хорошо.

‑ И Бог ответил?

‑ Да, он сказал: так и будет.

Вначале я собирался наехать на родственников, чтобы не забивали ребёнку мозги. Но даже если бы они меня послушались, проблема бы никуда не делась. Дети в этом возрасте все равно живут в "волшебной реальности", их ещё окружают все эти сказки и мультики, Деды Морозы и Черные Покрывала. В некоторых случаях сказки даже помогают чему‑нибудь научить, потому они и держатся в культуре. Я вон тоже дочке про гномов рассказывал.