Паразиты разума - Колин Уилсон

Другими словами, человек, на которого воздействовали Паразиты, подобен заведённым часам, и ему можно уделять внимание только раз в год или около того. Кроме того, как выяснил Вейсман, люди сами влияют друг на друга, облегчая тем самым работу Паразитам: отношение родителей к жизни передаётся их детям, а один мрачный, пессимистически настроенный писатель с выразительным стилем воздействует на целое поколение писателей, которые, в свою очередь, влияют почти на каждого образованного человека в стране.

Чем больше мы узнавали о Паразитах, тем больше понимали, как ужасающе просто обстояло всё дело, и тем невероятней нам казалась удача, что мы натолкнулись на их секрет. Прошло довольно много времени, прежде чем мы наконец осознали, что понятие "удача" в данном случае было неточным и даже совсем неподходящим, как и большинство абстрактных существительных нашего языка, и дело заключалось в чём-то совершенно ином.

Естественно, мы проводили много времени, обсуждая, кого ещё можно посвятить в нашу тайну. Вопрос был сложный. Мы взяли хороший старт, но один неверный шаг мог разом всё уничтожить. Прежде всего, мы должны были убедиться, что выбрали людей, способных воспринять то, что мы им расскажем. Дело было не столько в том, что нас могли принять за сумасшедших — мы уже не очень опасались этого, — но в том, чтобы быть уверенными, что какой-нибудь небрежно выбранный "союзник" не выдаст нас Паразитам.

Мы читали много работ по психологии и философии, пытаясь выяснить, был ли ещё кто-нибудь, чья мысль уже шла в правильном направлении. Мы нашли нескольких, но всё ещё проявляли осторожность. К счастью, Райх и я быстро научились технике феноменологии, потому что не были философами и, стало быть, не имели против неё предрассудков. Семена Гуссерля, так сказать, пали на благодатную почву. Но поскольку шла настоящая война, нам пришлось разработать способ обучения людей этой ментальной дисциплине — было недостаточно положиться лишь на их обычные умственные способности, так как надо было научить их защищать себя от Паразитов как можно быстрее.

Дело, как видите, заключается в следующем. Стоит вам овладеть мастерством использования разума надлежащим образом, и всё пойдет легко. Всё дело в разрушении привычки, которую люди приобрели миллионы лет назад, привычки уделять всё своё внимание окружающему миру и принимать "воображение" лишь за стремление уйти от действительности, не понимая, что на самом деле оно является краткой экскурсией в великие неведомые страны разума. Вам приходится привыкать осмысливать работу вашего разума — и не только одного "ума" в обычном смысле, но и включая чувства и восприятия. Думаю, на первых порах труднее всего осознать, что "чувство" есть лишь другая форма восприятия, хотя мы обычно жёстко разделяем эти понятия. Я смотрю на какого-то человека, "вижу" его: это объективность. И вот на него смотрит ребёнок и кричит: "Ох, что за противный человек!" Ребёнок чувствует человека, и мы называем это "субъективностью". Мы не осознаем, насколько глупа эта классификация, и насколько она запутывает наше мышление. По существу, чувство ребенка тоже "восприятие". Но в ещё более важном смысле наше "вúдение" также есть чувство.

Вспомните, что происходит, когда вы настраиваете бинокль. Вы крутите маленькое колёсико, и всё кажется мутным, пока вдруг крохотное смещение этого колёсика не делает всё ясным и резким. Теперь представьте, что кто-нибудь говорит вам: "Старик такой-то умер прошлой ночью". Обычно ваш ум столь занят другими вещами, что вы совсем ничего не чувствуете — или, скорее, ваше чувство неясное, смутное, как бинокль не в фокусе. И где-то неделей позже, когда вы спокойно сидите в своей комнате и читаете, что-то напоминает вам об умершем "старике таком-то", и в этот миг вы совершенно неожиданно чувствуете острую скорбь: ваше чувство сфокусировалось. Разве недостаточно этого, чтобы убедить нас, что чувство и восприятие совершенно одно и то же?

Я пишу историческое повествование, а не философский трактат, и потому не буду совершать подробный экскурс в феноменологию (я сделал это в других своих работах, также советую обратиться к книгам лорда Лестера, дающим превосходное введение в эту науку). Но приведённые выше философские рассуждения необходимы для понимания истории борьбы с Паразитами разума. Размышляя обо всём этом, мы поняли, что главным оружием Паразитов является "глушение разума", подобное созданию помех на радаре. Ум мыслящего человека постоянно "сканирует" Вселенную: "«я» бодрствующее есть «я» познающее". Это словно работа астронома, исследующего небо в поисках новых планет, которые сейчас открываются путем сравнения старых фотографий звёздного неба с новыми: если звезда переместилась, то тогда это уже не звезда, а планета. Вот и наш разум и чувства постоянно занимаются таким же изучением Вселенной в поисках "смыслов". "Смысл" находится, когда мы сравниваем два каких-нибудь своих опыта и внезапно из этого что-нибудь понимаем. Приведу самый простой пример: после первого знакомства с огнём ребёнок может подумать, что огонь совершенно восхитительная вещь: тёплая, яркая и интересная. Но если затем он сунет палец в пламя, то узнает о нём кое-что новое: огонь жжётся. Но он не станет из-за этого считать, что огонь неприятен во всех отношениях, если только он не слишком пугливый и нервный. Он накладывает один свой опыт на другой, как две звёздные карты, и отмечает себе, что одно свойство огня должно быть чётко отделено от других. Весь этот процесс и называется изучением.

Теперь предположим, что Паразиты намеренно "замутняют" наши чувства, когда мы пытаемся сравнить два своих опыта — как если бы они заменили обычные очки астронома на очки с дымчатыми стеклами: он старательно вглядывался бы в две карты, но многого разобрать бы не смог. Когда подобное происходит с нами, мы также не можем сделать чёткого вывода, а если к тому же ещё и слабы или невротичны, то и вовсе делаем ошибочное заключение — например, что огонь "плохой", потому что он жжётся.

Я извиняюсь перед читателями, не очень жалующими философию, за эти разъяснения, но они крайне важны. Целью Паразитов было не дать человеку достигнуть своих максимальных сил, и они делали это с помощью "глушения" наших эмоций и замутнения чувств. В результате мы практически ничего не могли узнавать и блуждали в ментальном тумане. Это было одной из первых вещей, которую понял Вейсман, исследуя в "Исторических размышлениях" течение последних двух веков, чтобы точно выяснить, как Паразиты проводили свои атаки на человечество. Возьмём поэтов-романтиков начала девятнадцатого столетия, таких как Вордсворта, Байрона, Шелли, Гёте. Они совершенно отличаются от поэтов предыдущего века — Драйдена, Попа[96] и остальных. Их умы были словно мощные бинокли, точно сфокусированные на жизнь человека. Когда однажды ранним утром Вордсворт посмотрел на Темзу с Вестминстерского моста, его ум внезапно взревел как динамо-машина и наложил один на другой огромное число опытов — в какой-то миг, вместо обычного взгляда снизу, он увидел человеческую жизнь сверху, подобно воспарившему орлу[97]. И когда бы человек ни видел жизнь именно таким образом — будь то поэт, ученый или политик, — результатом всегда является появление огромной силы и мужества, проблеска смысла жизни и назначения человеческой эволюции.