Зов ворона - Уилбур Смит

в рождественское утро, который нашел больше подарков, чем мечтал.

‘Мы прибыли, - сказал Гранвилл, вошедший вслед за ними.

Он произнес это торжествующе, но Честеру это не понравилось. Он резко обернулся, глаза его горели честолюбием.

‘Я еще ничего не сделал. Это - Баннерфилд - всего лишь песчинка в устрице. Я сделаю ее такой жемчужиной, какой это государство никогда не видело.’

Он повернулся к Камилле с ледяной улыбкой на губах. Часто он, казалось, почти не замечал ее присутствия, но потом пристально смотрел на нее, и казалось, что он видит только ее.

- Я в настроении отпраздновать это событие. Поднимись в спальню и приготовься встретить меня.’

Повышение Мунго до второго помощника вызвало меньше проблем, чем он опасался. Даже Типпу выпил за успех Мунго кружку рома, хотя и сам мог претендовать на повышение. В некотором смысле мужчинам было легче подчиняться приказам джентльмена, чем работать бок о бок с ним; это восстанавливало их веру в порядок вещей. После инцидента с матросом они знали, что Мунго будет следить за ними. Единственными недовольными были моряк по имени Келлер, который присматривал повышение для себя, и Ланахан. Теперь, когда у Мунго была своя вахта, первый помощник не мог мучить его таким же образом. Вместо этого Ланахан относился к Мунго с нарочитым презрением и заговаривал с ним только тогда, когда этого требовал Стерлинг.

Путь длиной в тысячу двести миль до Мадейры был омрачен встречными ветрами и почти с самого начала был сопряжен с трудностями. Пройдя к западу от островов Силли, "Черный ястреб" столкнулся с первым из серии бурных штормов. Ветер сорвал с фок-мачты парусину и захлестнул трюмный насос, затопив нижний трюм солоноватой водой глубиной с человеческую шею. То, что могло бы занять всего неделю, если бы они плыли в противоположном направлении, заняло три недели борьбы с преобладающими ветрами и все более отвратительным настроением команды. Единственное облегчение пришло, когда они миновали оконечность Португалии и встретились с быстрым течением Канарских островов, которое неуклонно несло их на юг, к побережью Марокко.

После двадцати трех дней плавания с мачты стал виден остров Мадейра. Это привело команду в неистовое возбуждение, которое Мунго никак не мог понять. Он спросил Типпу о причине.

‘Ром. Танцы. Шлюхи, - сказал мастер-канонир, как будто объяснение должно было быть само собой разумеющимся. - Любимый портвейн каждого мужчины.’

"Черный ястреб" вошел в гавань и бросил якорь недалеко от шумной пристани. Вместе с горсткой торговых судов Мунго увидел британский военный корабль, пришвартованный вдоль доков, его корпус блестел новой краской, а орудийная палуба ощетинилась пушками. Его звали Х. М. С. Фантом, и по тому, как члены экипажа перешептывались и показывали на него пальцами, Мунго догадался, что он им знаком.

После того как капитан с Ланаханом сошли на берег, чтобы поприветствовать губернатора острова, Мунго разыскал Монтгомери, хирурга, в офицерской каюте и спросил, почему британский военный корабль вызвал такую реакцию среди матросов.

Губы хирурга сжались в бескровную линию.

‘Мы столкнулись с ним у берегов Африки, - сухо сказал он.

‘Какого рода встреча?’

Монтгомери колебался, не находя слов. В конце концов он сказал: "Он дал нам выстрел через нос и заставил нас наклониться, чтобы ее капитан мог проверить наши документы. Он был высокомерным ублюдком, но мы быстро его выпроводили. Мы плывем под звездно-полосатым флагом. Мы знаем наши суверенные права.’

Мунго обдумал полученную информацию. Было только две причины, по которым британский военный корабль открыл бы огонь по торговому судну в море. Капитан "Фантома", должно быть, решил, что "Черный ястреб" - либо пират, либо работорговец.

Как Мунго хорошо знал из дебатов в Кембридже, британцы заняли непреклонную позицию по отношению к африканской работорговле. Правительство в Лондоне заключило договоры с Нидерландами, Португалией, Испанией и Францией, разрешающие Королевскому флоту обыскивать любое судно, плавающее под этими флагами, и арестовывать любой экипаж, торгующий людьми. Только американское правительство не сдало свои права Британии. Королевскому флоту было разрешено подняться на борт судна, чтобы установить его личность, но если оно окажется американским, они не смогут спуститься под палубу, чтобы исследовать его трюмы. Только американское военно-морское судно могло сделать это – и хотя работорговля была запрещена в Америке с 1808 года, ее флот был мало заинтересован в обеспечении соблюдения закона так далеко от ее собственных берегов.

Но что бы нашел капитан "Фантома", если бы его впустили в трюм "Черного Ястреба"?

Ланахан вернулся из поездки на берег с новостями.

- Похоже, завтра вечером я буду ужинать в губернаторском особняке, - похвастался он. - Это бал моряков. Приглашаются офицеры со всех кораблей, находящихся в порту. Его настроение испортилось, когда он увидел Мунго. - Это касается и тебя.’

Мунго сидел на крышке люка и играл в криббидж с Типпу. Если бы он не смотрел на канонира, то никогда бы не заметил страстного желания, промелькнувшего на безволосом лице великана. Он выглядел таким угрюмым, что Мунго чуть не рассмеялся. И все же канонир казался искренне опечаленным.

‘А как же Типпу?- Спросил Мунго.

- Канонир - не офицер. Он не приглашен.’

Типпу положил свой счет на доску для криббиджа и ничего не сказал. Но Мунго заметил в нем непривычное напряжение.

‘Он может занять мое место, - неожиданно сказал Мунго. - Губернатору незачем знать, что он не офицер.’

‘Это не тебе решать. Лицо Ланахана исказилось от гнева. - ‘Я твой начальник – я говорю, что ты уходишь, а он остается.’

Мунго положил карты на стол. - ‘Тогда я поговорю об этом с капитаном.’

Но когда Мунго нашел Стерлинга в его каюте и объяснил ситуацию, Стерлинг отверг ее так же резко, как и Ланахан.

- Типпу останется здесь.’

‘Он спас мне жизнь, когда я был на мачте, - напомнил ему Мунго. - ‘Я хотел бы погасить долг.’

‘Это невозможно.’

- Но почему?’

Стерлинг повернулся к нему. - Потому что губернатор не допускает рабов на свои пиры.’

Мунго вытаращил глаза. На этот раз он не мог подобрать слов.

‘Я этого не знал.’

- Потому что это не твое собачье дело, - ответил Стерлинг. - Во всяком случае, на борту корабля это не имеет значения. Когда собака такая ручная, поводок не нужен.’