Вайолетт Винспер - Вайолетт Винспер

— Ничто живое нельзя ни к чему привязать, — согласился он, — но большинству мужчин импонирует идея бессмертия, а для ее достижения больше всего подходят собственные дети.

— И как только такое можно говорить! — Слова сорвались с губ Рослин раньше, чем она успела их удержать. — Дети для того, чтобы любить их, смеяться вместе с ними. Они вовсе не зеркало, в котором мужчина видит собственное отражение. Неужели же для вас, господин Хантер, дети — это способ достичь бессмертия?

Дуэйн изучающе посмотрел на нее поверх края бокала, засмеявшись, он обнажил белые ровные зубы.

— Я несентиментальный человек, мисс Брант. Я довольно рано научился смотреть на вещи реально, а то, что любовь и брак романтичны — годится лишь для этих птиц. — И он указал на аистов: их золотистые клювы касались друг друга, создавая впечатление поцелуя.

Рослин отвернулась от него, взглянула на озеро, сердясь на себя за то, что позволила ему задеть свои чувства.

Неужели есть женщина, которой бы понравился мужчина, напрочь отрицающий нежность? Наверняка, он нарочно не давал ей проявляться… если она вообще у него была.

— Неужели же нам так необходимо жариться и пылиться на этих шумных торговых рядах? — Изабелла сидела на стуле, откинувшись назад, в платье белого шелка со светло-коричневым рисунком. В тон ему были серьги с камнем того же цвета. Она зевнула, прикрывая рот рукой. — Я думаю, это так скучно.

— А Рослин бы хотелось посмотреть на восточный базар, — сказал Тристан, взглянув на Изабеллу. — Ты знаешь, если ты вот так будешь сидеть, развалившись, и ничего не делать, то ты растолстеешь со временем.

— Растолстею?! Только подумайте! Как ты посмел такое сказать?

Он осмелился. Темные глаза загадочно наблюдали за Изабеллой, которая соскочила со стула и схватила широкополую шляпу.

— Тогда, давайте, пойдем сейчас же! — И она с явным неодобрением посмотрела на Рослин.

Рослин перехватила этот ее взгляд, но ей было все равно. Всем мил не будешь, а то, что она нравится Тристану, с лихвой перекрывало нелюбовь к ней Изабеллы и Дуэйна.

Эти двое шли впереди по широкой лестнице из неровных ступенек. Рослин с Тристаном шла за ними, любуясь переливчатым блеском воды, яхтами и пальмами, видневшимися в проеме арок. Среди узких улочек с домами, окруженными высокими стенами, которые вели к центру базара, они очень скоро потеряли из вида Дуэйна и Изабеллу.

Улицы петляли, то там, то тут, переходя в шумные переулки, проходы расходились и снова сходились — в этом лабиринте приезжему не составляло никакого труда потеряться.

На узкой лестнице в ряд стоят корзины с цветами — мимоза, гвоздики, розы, лилии весело поглядывают на проходящих, пока их не сморит полуденный зной. В коробах, устланных травой, словно на больших щитах, лежали апельсины, золотистые дыни, гранаты, иногда разрезанные в форме сердца — все это покрывалось пылью, поднимаемой шаркающей по земле толпой.

Кругом происходило что-то, достойное внимания, как например, справа бородатый писарь писал письма под диктовку женщин. На некоторых из низ были надеты бурки note 10, через прорези на вас смотрели с особым очарованием темно-карие восточные глаза.

— Не находишь ли ты, что эти женщины загадочны? — с улыбкой посмотрела на Тристана Рослин. В базарной толчее он шел совсем близко от нее, кончиками пальцев касаясь ее руки. — Должно быть, мужчину интригуют эти сурьмяные глаза и крашенные хной пальцы.

Он улыбнулся ей в ответ, и она снова подумала о том, какой же он милый.

— Вы, белые женщины, меня привлекаете гораздо больше, — сказал он. — А знаешь ли ты, что сделало с твоими волосами африканское солнце?

— Они выгорели, — легкомысленно ответила Рослин.

— Ну, нет, — запротестовал Тристан. — Оно их позолотило. В этих брюках ты похожа на афинского мальчика-раба, и должен тебе сказать, ты просто очаровательна. — Неожиданно он крепко сжал ее руку. — Но сегодня вечером ты наденешь платье, и мы будем танцевать, не так ли?

Она кивнула, не глядя на него, а сердце учащенно забилось, так как Рослин вспомнила о данном себе обещании отправиться на озеро сегодняшней ночью.

О, эти волнующие запахи базара! Свешивающаяся из корзин зеленая мята, порошки трав и смеси пряностей. Хна на подносах — веселая и радостная косметика Востока!

Арабский кофе с примесью ванили, козлятина на вертеле, теплый хлеб. Проходя мимо парфюмерной лавки, она почувствовала терпкие запахи амбры и мускуса.

Тристан остановился, он хотел купить ей флакон духов с каким-нибудь экзотическим запахом, но, смеясь, Рослин отказалась, говоря, что она женщина совсем другого типа. Их взгляды встретились, и Тристан посмотрел на ее губы.

— Ты еще совсем дитя, — и он позволил ей увлечь себя туда, где была лавка тканей. Пальцы Рослин касались лимонного и зеленого шелка, гладили мягчайший бархат.

Ей хотелось почувствовать, осознать и вобрать в себя жаркий, шумный, пропитанный запахами воздух восточного базара!

Безудержная фантазия предсказателей, любовные напитки и ядовитое зелье, амулеты на все случаи жизни: от болезней, от опасности в пути, для рождения сына. И когда старик-колдун протянул на ладони маленький золотистый амулет в форме Руки Судьбы, Рослин поняла, что она должна его купить. Она открыла сумочку, чтобы достать деньги, и покачала головой в сторону Тристана.

— Ты не можешь купить мне счастливую судьбу, — запротестовала она, — за нее я должна заплатить сама.

Все детали были хорошо проработаны, хотя ценности особой он не представлял — разве что был абсолютно очарователен. Рослин не переставала ощупывать его пальцами, пока они шли по базару. Сотворит ли чудо эта маленькая Рука Судьбы, ведь Рослин так хотела выбраться из этого своего состояния, где она чувствовала себя потерянной.

Почувствовав на себе взгляд Тристана, она улыбнулась ему.

— Ты должна позволить мне купить для тебя какой-нибудь подарок, — сказал он. — Пойдем, что тебе нравится: бусы, шарф, кольцо со скарабеем note 11 1.

— Подарок? — шепотом повторила она. — Хорошо.

— И она показала пальцем на то, что с самого момента их прихода на базар привлекало ее. — Купи мне клетку с певчими птичками.

— Ты странный ребенок! — воскликнул Тристан. — Что ты собираешься с ними делать?

— Отпустить их. — С болью смотрела она на птичек в клетке. Птички пели, потому что на базаре был полумрак, а Рослин было невыносимо слышать их жалобные трели.

Тристан подошел к торговцу птицами и купил самую большую клетку, где заперты были девять или десять птичек. После этого они стали выбираться из этого шумного полутемного из-за решеток пространства базара. И вот уже скоро яркий солнечный свет заставил Рослин зажмуриться.