Характероанализ. Техника и основные положения для обучающихся и практикующих аналитиков - Вильгельм Райх

Богатый негативный опыт, который был приобретен благодаря таким случаям, привел к совершенно естественной мысли, что что-то все же осталось незамеченным, причем не в содержании – ибо в содержательном отношении полнота этих анализов едва ли оставляла желать лучшего. Напрашивалась мысль о неизвестном и невыясненном тайном сопротивлении, которое сводило на нет все терапевтические усилия. Вскоре выяснилось, что эти тайные сопротивления надо было искать как раз в усердии пациента, в явно незначительной защите от анализа. А при дальнейшем сравнении с другими, удачными случаями в первую очередь было отмечено, что эти анализы имели плавное размеренное течение, никогда не прерывались бурными аффективными потрясениями, а главное – что стало ясным лишь в последнюю очередь – почти всегда протекали в «позитивном» переносе, и лишь в самых редких случаях возникали бурные негативные импульсы против аналитиков. Несмотря на то, что импульсы ненависти не оставались непроанализированными, они не проявлялись в переносе или вспоминались бесстрастно. Прототипами этих случаев можно считать нарциссические аффективно вялые и пассивно-женственные характеры. Первые отличаются безучастным и равномерным, последние – экзальтированным «позитивным» переносом.

Таким образом, надо сказать, что у этих внешне «работающих» пациентов – названных «работающими» потому, что они доставляли инфантильный материал, т. е. опять на основе односторонней переоценки содержательного материала, – на протяжении всего анализа характер тайно оказывал сопротивление. Очень часто эти случаи считаются неизлечимыми, по меньшей мере, труднопреодолимыми, что я и сам раньше мог бы подтвердить исходя из собственного опыта. Но с тех пор как мне стали известны их тайные сопротивления, я могу их причислить к случаям, имеющим самый благоприятный прогноз.

В характероаналитическом отношении начало лечения таких пациентов отличается тем, что течение их сообщений не прерывают, а к анализу сопротивления характера приступают только тогда, когда поток сообщений и само поведение явным образом превращаются в сопротивление. Следующий случай типичного пассивно-женственного характера должен это проиллюстрировать и, кроме того, показать, что также и здесь вторжение в глубоко вытесненные инфантильные конфликты происходит само собой. Далее, благодаря прослеживанию анализа до продвинутой стадии, должно быть продемонстрировано закономерное «наматывание» невроза на шпулю сопротивлений при переносе.

Случай пассивно-женственного характера

а) Анамнез

Один 24-летний банковский служащий обратился к анализу из-за состояний страха, которые возникли у него год назад в связи с посещением гигиенической выставки. Еще раньше у него были тягостные ипохондрические опасения по поводу того, что у него плохая наследственность, что он станет душевнобольным и умрет в доме для умалишенных. Для этих опасений он мог привести некоторые рациональные основания: его отец за десять лет до женитьбы заразился сифилисом и гонореей. Дед с отцовской стороны тоже, наверное, болел сифилисом. Брат его отца был очень нервным и страдал бессонницей. С материнской стороны наследственная отягощенность была еще серьезней: отец матери покончил жизнь самоубийством, брат матери – тоже. Сестра его бабушки по материнской линии была «умственно ненормальной» (видимо, меланхолически-депрессивной). Мать пациента была нервной и тревожной женщиной.

Эта двойная «наследственная отягощенность» (сифилис с отцовской стороны; суицид, психозы – с материнской) делала данный случай тем более интересным, что психоанализ, который не отрицает наследственную этиологию неврозов, придает значение лишь одной из многих этиологий и тем самым находится в оппозиции к традиционной психиатрии. Мы увидим, что идея пациента о плохой наследственности была обоснована также иррационально. Несмотря на тяжелую отягощенность, его вылечили. Контроль за возможными рецидивами продолжался с увеличивающимися интервалами в течение пяти лет.

Описание этого случая охватывает только первые семь месяцев лечения, которые прошли под знаком проработки, объективации и аналитического устранения сопротивлений характера. Последние семь месяцев представлены лишь очень кратко, поскольку этот период с точки зрения анализа сопротивления и характера был мало чем интересен. Нам в первую очередь важно описать начало лечения, путь, которым шел анализ сопротивления, а также то, каким образом была найдена связь с материалом из раннего детства. Учитывая трудности, стоящие на пути изложения анализа, будет понятно, что – ради облегчения понимания – мы здесь приводим анализ без второстепенных деталей и повторений, уделяя основное внимание проработке сопротивлений. Мы показываем, так сказать, только каркас анализа, пытаемся выделить его важнейшие этапы и соединить их друг с другом. На самом деле анализ не был таким простым, каким он может показаться в изложении, но в течение месяцев в многочисленных проявлениях, пожалуй, очертились те контуры определенных событий, которые мы здесь пытаемся изобразить.

Приступы страха у пациента сопровождались сердцебиением и параличом всей силы воли. Также и в промежутках между ними его никогда не оставляло чувство недомогания. Приступы страха часто наступали спонтанно, но, кроме того, немедленно возникали, стоило ему прочесть в газете заметку о психических болезнях или о самоубийстве. В течение последнего года его работоспособность уменьшилась, и он опасался, что из-за снижения результатов его могут уволить по сокращению штатов.

В сексуальном отношении имелись серьезные нарушения. Незадолго до посещения гигиенической выставки он оказался несостоятельным при попытке коитуса с одной проституткой. Это, как он утверждал, его мало смутило, но и обычно его осознанное сексуальное желание было невелико. По его словам, ему было нетрудно переносить воздержание. Несколько лет назад один акт ему удался, однако при этом у него произошла преждевременная эякуляция, не доставившая ему удовольствия.

На вопрос, не возникали ли эти состояния страха в прошлом, пациент смог сообщить, что еще ребенком был очень тревожным и особенно в пубертате боялся мировых катастроф. Так, он очень испугался, когда в 1910 году говорили о гибели мира в результате столкновения с кометой, и он удивлялся, почему его родители так спокойно об этом говорили. Этот «страх катастроф» постепенно исчез, но затем полностью сменился идеей о наследственной отягощенности. Состояния страха возникали у него еще в детстве, но раньше такое происходило реже.

Помимо ипохондрической идеи о плохой наследственности, состояний страха и сексуальной слабости никаких невротических симптомов не существовало. В начале лечения у пациента имелось понимание своей болезни лишь в отношении состояний страха, потому что от них он больше всего страдал. Идея о наследственности была слишком хорошо рационализирована, а от слабости либидо (вернее – от импотенции) он страдал не так сильно, чтобы ощущать себя больным. Основываясь на симптомах, можно было говорить об ипохондрической форме истерии страха с облигатным, в данном случае особенно хорошо развитым актуально-невротическим ядром (неврозом страха).

Диагноз гласил: истерический характер с ипохондрической истерией страха. В основе диагноза «истерический характер» лежат аналитические данные о фиксациях. В феноменологическом отношении он казался типом пассивно-женственного характера: его поведение всегда было слишком любезным, покорным; он извинялся по самому ничтожному поводу; при встрече и расставании несколько раз низко кланялся. Кроме того, он был неловок, застенчив и церемонен. Если, к примеру, его спрашивали, согласен ли он перенести сеанс, то он не говорил просто «да», а заверял, что им можно располагать, что он ко всему готов и т. д. Если он о чем-то просил, то при этом поглаживал руку аналитика. Когда впервые я сказал пациенту о том, что, возможно, он не доверяет анализу, он в тот же день пришел ко мне еще раз и, смущаясь, сказал, что он не мог бы вынести мысли, что его врач считает его недоверчивым, и несколько раз извинился за то, что он, видимо, что-то не так сказал, что и подтолкнуло меня к такому предположению.

б) Развитие и анализ сопротивления характера

Анализ проходил под знаком сопротивлений, которые исходили из характера пациента, и развивался следующим образом.

После того как ему было сообщено основное правило анализа, он начал бегло, лишь изредка запинаясь, рассказывать о своих семейных обстоятельствах и наследственной отягощенности. Постепенно на передний план выступили его отношения с родителями. Он утверждал, что одинаково любил обоих и к тому же очень уважал отца, которого описывал как энергичного, ясно мыслящего человека. Отец всегда предостерегал его от онанизма и от внебрачных половых связей. Он рассказывал ему о своем собственном горьком опыте, который он вынес из своих сексуальных переживаний, о своем сифилисе и гонорее, о своих отношениях с женщинами, которые плохо заканчивались; все это говорилось в воспитательных целях, чтобы уберечь пациента от повторения ошибок. Отец никогда его не бил, а с самого начала, осуществляя свои намерения, говорил пациенту: «Я тебя не заставляю, я просто тебе советую…»; правда, делал он это очень настойчиво. Пациент охарактеризовал свои отношения с отцом как очень хорошие, он был ему предан, и на всем белом свете у него не было лучшего друга, чем отец.